Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

Я прервал резко:

— Нет!..

— Но, ваша светлость, почему? Вы же согласились…

— Нет, — повторил я, — я думал, просто нужно отвести какую-то угрозу от королевства или людей, даже от себя, замечательного, но вот так пользоваться… нет, Логирд. У нас рабство давно отменили.

Он вскрикнул тихо-тихо:

— Здесь тоже!.. Но духи и демоны — не люди.

Я сказал твердо:

— У нас даже у собак есть свои права, так что не надо меня ввергать в нарушители, вот так. Лучше выкину…

Он снова завизжал так, что хоть и едва слышно, но я уловил отчаяние в его писке:

— Ваша светлость!.. Тогда передайте его остаток жизни мне!.. Я умираю, я исчезаю… Это ужасно, когда и без того непрочная плоть тает, как утренний туман на солнце…

Я спросил сердито:

— А после ритуала?

— Буду снова полон жизни, — объяснил он.

Я подумал, сказал с досадой:

— Логирд, ты свинья бестелесная. На чем меня ловишь, на чувстве дружбы… Это нечестно. Хорошо, говори, что надо.

Глава 8

Я вернулся в Савуази на всей скорости, но Логирд все равно был уже там, даже не запыхался. Я въехал в город, держа в вытянутой руке голову Гиллеберда. Народ в ужасе падал на колени, кто-то вскрикивал, кто-то плакал, кто-то проклинал меня, так я проехал во дворец, там едва не оглох от ликующих воплей.

Подбежал сэр Вайтхолд, я сказал с неохотой:

— Я отлучусь ненадолго… нет, останусь во дворце… потом полностью в вашем распоряжении, дорогой друг. Можете сразу затевать пир, повод в самом деле достойный — окончание войны!

— А войска в Армландии?

Я помрачнел, напоминание неприятное, но махнул рукой.

— Думаю, при таком известии либо сдадутся Барбароссе, либо отступят и начнут договариваться с нами. В любом случае войне конец. Как мне кажется и видится…

Возле башни некроманта то и дело мелькает Логирд, похожий на клок растрепанного тумана, я кивнул Вайтхолду и отправился к Логирду.

Вместе поднялись по витой лестнице, он все маячил прямо передо мной, проверяя, не повернул ли назад, лорды такие капризные, наконец поднялись наверх, комната огромная, хоть и захламленная.

— Все это можно сдвинуть вон в тот угол, — сказал он. — Сожалею, что не могу таскать мебель, но я же мыслитель, а вы, мой лорд, грубая физическая сила, вам и все эти сундуки в руки…

Я молчал, пыхтел, таскал, толкал, наконец взмок, но большую часть помещения освободил, спросил, едва переводя дыхание:

— Что теперь?

— Нарисуйте на полу красную звезду, — шепнул он.

— Сколько углов?

— Пять…

— Ага, понятно, — сказал я. — А серп и молот?

В шепоте послышалось изумление:

— Зачем?

— Да так, — буркнул я измученно, — это из более продвинутого ритуала… Так, рисую… что дальше?

— Свечи по углам, — сообщил он. — Зажженные… Только рисуйте поровнее, сэр Ричард! Что у вас вон там совсем криво?

— Щас поправлю… — заверил я, долго возился, стирал старые линии, рисовал новые, получалось плохо, весь взмок от непривычной работы, наконец выпрямился, вытер лоб и спросил с надеждой: — Ну как?

Он сказал одобрительно:

— Намного лучше.

— Магия станет сильнее?

Он покачал прозрачной головой:

— Нет, на нее это не влияет.

Я спросил с подозрением:

— Так зачем я мучился? Я что, Рембрант?

— А так красивше, — объяснил он. — У вас что, нет эстетического чувства прекрасного? Благоуханной соразмеренности пропорций?

Я сказал с эстетическим чувством сквозь зубы:

— Твое счастье, что не могу взять тебя за ногу да о стену…

— Я вообще счастливый, — сообщил он мрачно. — Мне существовать осталось несколько минут, а я на что их трачу?

— Хорошо-хорошо, — сказал я, — давай ближе к делу. Эти свечи к чему? Какая-то эклектика… Что-то здесь явно лишнее, но не мне зерна от плевел, извозчики тогда на что, как мудро сказала леди Простакова… Свечи зажигать?

— Да… — прошелестел он, — хорошо бы черные… ну да ладно, нигде нет совершенства…

— И с ароматом гнили?

Он не понял моего изысканного юмора, ответил совершенно серьезно:

— Ну, это бы желательно, даже очень, однако в такой спешке обойдемся и простыми…

— А гниль для чего?

— Для полноты картины, — объяснил он. — Разве вас не коробит, когда что-то чему-то не соответствует?

— Нет, — отрезал я. — Что дальше?

— Вы уже распорядились подобрать пять большегрудых женщин, чтоб по одной на каждый угол?

— Нет, — огрызнулся я. — Кому такое поручишь? Сам знаешь, что начнется… Сам схожу.

Он прошелестел:

— Это да, это конечно, такую работу всегда беремся выполнять сами…

— Не хами, — предупредил я. — Уверен, что они согласятся?

Он сказал едва слышно:

— Во-первых, вы хозяин, что значит — почти король. Во-вторых, некромант наверняка их уже использовал. Я осмотрел его лабораторию, она вполне… А кроме того, для них это развлечение, ваша светлость… Только вина захватите, а то здесь кувшины все пустые…

В самом ли деле это так важно, или же Логирд пользуется моим невежеством, но пришлось пройтись по дворцу в той части, где располагаются службы. Среди прачек я отобрал двух с вот такими глазами, третью отыскал среди белошвеек, четвертую нашел среди стряпух, подруги проводили ее завистливыми взглядами, а с пятой застопорилось, я уже готовился удовольствоваться размером поскромнее, Логирд же не указал минимальный, а просто сказал, что нужны с самой крупной, как вдруг увидел на подъезжающей к кухне телеге с огромными кувшинами из-под молока юную девушку с вожжами в руках, у нее под платьем как будто спрятаны две дыни.

— Милая, — сказал я с чувством, — вот ты мне как раз и нужна!

У нее в испуге приоткрылся рот, глаза тоже округлились, потом на пухлых щеках проступил нежный детский румянец.

— Ваша светлость?

Я требовательно протянул к ней руки.

— Или сюда.

Она послушно подалась навстречу, я сравнительно легко снял ее с телеги, хотя девочка тяжеленькая, у нее не только массивная грудь, но и задница размером с Армландию, тело горячее, молодое, от жары в подмышках влажно, но запах приятный, еще детский.

— Ох, ваша светлость…

Ее щеки из розовых стали пунцовыми, глазки смущенно опустила, как будто я не случайно коснулся ее пышной груди, а долго и старательно ощупывал.

— Иди вон туда, — сказал я и указал на башню. — Там это… ну, ты все поймешь…

Ее щеки стали багровыми, даже шея покраснела, а уши вспыхнули алым.

— Ах, ваша светлость… я еще девственница… но как скажете…