1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл

- Вот оно! - произнес он зачарованно.

Монахи, стоящие в глубине нефа, услышали его и большинство обернулось, увидев Женевьеву и Бертийю.

- Женщины! - встревоженно прошипел один из монахов.

Второй поспешил в сторону Томаса.

- Пилигримы могут входит в церковь лишь между утренней молитвой и полуденной, - воскликнул он с негодованием, - но не сейчас! Уходите, все вы!

Робби, Кин, сир Роланд и три гасконца последовали за Томасом в церковь, и негодующий монах простер свои руки, как будто пытаясь выгнать их всех.

- У вас мечи! - запротестовал монах.

- Вы должны уйти! - еще несколько монахов обернулись, и пение было прервано недовольным ворчанием, а Томас вспомнил слова своего отца о том, что группа монахов может быть более пугающей, чем банда разбойников.

- Люди думают, что они лишь кастраты и слабаки, - сказал тогда отец Ральф, - но это не так, Богом клянусь! Они могут яростно драться!

Эти монахи были готовы сражаться, и там их насчитывалось по меньшей мере две сотни. Должно быть, они рассчитывали, что ни один воин не посмеет вытащить меч в монастыре, и ближайший к Томасу монах, по-видимому, верил в это, потому что пихнул Томаса в грудь своей мускулистой рукой как раз в тот момент, когда на высоком алтаре зазвонил колокол.

Он звонил яростно, звук был подкреплен ударами посохов по каменному полу.

- Пусть они останутся, - прорычал властный голос. - Я приказываю им остаться!

Последние слова песни унеслись вдаль и затихли. Монах по-прежнему держал руку на груди Томаса.

- Убери ее, - тихо произнес Томас. Монах враждебно посмотрел на него, и Томас схватил руку. Он отвел ее назад с силой, которую получил, оттягивая тетиву боевого лука.

Монах сопротивлялся, его глаза расширились от страха, когда он почувствовал силу лучника. Он попытался выдернуть руку, и Томас согнул ее сильнее, пока не почувствовал, как ломаются кости запястья.

- Я велел тебе убрать ее, - сказал он.

- Томас! - ахнула Женевьева.

Томас посмотрел на высокий алтарь и увидел стоящую там фигуру, крупного человека, закутанного в красное, высокого, тучного и повелевающего. Пилигримов привел сюда кардинал Бессьер. И он был не один. На краю нефа находились арбалетчики, и Томас услышал, как щелкает взведенная тетива. Там была по меньшей мере дюжина лучников, все в ливреях с зеленым конем на белом поле, а с ними и латники, а рядом с кардиналом, на верхних ступенях алтаря, стоял граф Лабруйяд.

- Ты была права, - тихо произнес Томас. - Мне следовало взять с собой лучников.

- Приведите их сюда! - приказал Бессьер. Кардинал улыбался, и это было неудивительно, ведь враги сами пришли прямо в его руки и теперь полагались на его милость, а у кардинала Бессьера, архиепископа Ливорно и папского легата при французском престоле, не было милости.

Отец Маршан, высокий и мрачный, стоял чуть позади кардинала, и Томас, протиснувшийся к нефу между монахами, расступившимися, чтобы позволить им пройти, различил еще больше латников в затененных углах.

- Добро пожаловать, - заявил кардинал, - Гийом д'Эвек.

- Томас из Хуктона, - сказал Томас вызывающе.

- Бастард, - уточнил отец Маршан.

- И его еретическая шлюха жена! - добавил кардинал.

- И моя жена тоже, - пробормотал Лабруйяд.

- Две шлюхи! - произнес кардинал, ка будто развеселившись. - Держите их там! - прорычал он арбалетчикам, охранявшим Томаса. - Томас из Хуктона, - продолжал он, - Бастард. Так зачем ты явился в это место для молитв?

- Мне дали задание, - сказал Томас.

- Задание! И какое же? - кардинал говорил с притворной добротой, как будто потакал маленькому ребёнку.

- Предотвратить попадание священной реликвии в злые руки.

Рот кардинала расплылся в полуулыбке.

- Какой реликвии, сын мой?

- Злобы.

- Ага! И в чьи же руки?

- В ваши, - сказал Томас.

- Вот видите, на что способен этот бесчестный Бастард! - теперь кардинал разговаривал со всеми присутствующими. - Он взял на себя смелость лишить святую матерь церковь одной из самых священных реликвий! Он уже отлучен от церкви!

Ему отказано в спасении, но он все равно осмелился прийти сюда и привести своих шлюх в это священное место, чтобы украсть то, чем Господь наградил своих верных слуг.

Он поднял руку и указал на Томаса.

- Ты отрицаешь то, что отлучен от церкви?

- Я себя только в одном признаю виновным, - сказал Томас.

Кардинал нахмурился.

- В чём именно?

- Что у тебя был брат, - ответил Томас. Лицо кардинала потемнело и вытянутый палец задрожал, а потом опустился. - У тебя был брат, - сказал Томас, - и он мертв.

- Что ты об этом знаешь? - спросил кардинал угрожающим тоном.

- Я знаю, что он был убит стрелой, выпущенной дьявольским отродьем, - ответил Томас. Он мог бы попросить, чтобы его оставили в живых, но знал, что ничего этим не добьется.

Его загнали в ловушку, окружили латниками и арбалетчиками со взведенным оружием, и всё, что ему оставалось - это бросить вызов.

- Я знаю, что его убили ясеневой стрелой на закате, - продолжал он, - стрелой, очищенной от коры женщиной, оснащенной стальным наконечником, выкованным беззвездной ночью, и оперенной перьями гуся, зарезанного белым волком. И я знаю, что та стрела была выпущена из лука, пролежавшего неделю в церкви.

- Колдовство, - прошептал кардинал.

- Все они должны умереть, ваше преосвященство, - в первый раз заговорил отец Маршан, - и не только шлюхи и отлученные от церкви, но и эти люди тоже! - он указал на Робби и сира Роланда. - Они нарушили свои клятвы!

- Клятвы человеку, пытающему женщин? - язвительно усмехнулся Томас. Он слышал, как стучат копыта лошадей по мостовой за дверью аббатства. Там раздавались гневные голоса.

Кардинал тоже услышал голоса и взглянул на дверь, но не заметил ничего угрожающего.

- Они должны умереть, - сказал он, переведя взгляд обратно на Томаса. - Их убьет Злоба, - он щелкнул пальцами.

Позади высокого алтаря столпилась дюжина монахов, но теперь они отошли в сторону, и Томас заметил там еще одного монаха. Это был старик, и его явно избивали, белая ряса была забрызгана кровью, капающей с разбитой губы и носа.

А за ним, в тени позади алтаря, находилась усыпальница. Она представляла собой резной и разукрашенный каменный гроб, покоящийся на двух каменных постаментах в нише апсиды [22].

Крышка гроба была отодвинута в сторону, и теперь знакомая фигура выступила из тени. Это был шотландец Скалли, вплетенные в длинные волосы кости звякнули, когда он подошел к склепу и протянул внутрь руку. Теперь кости появились и в его бороде, и они стучали по кирасе, которую он носил поверх кольчуги.