Мозаика Парсифаля - Роберт Ладлэм

— Если бы знал, не послал бы. Он не имеет права допустить даже малейшего подозрения на то, что КГБ повинно в его смерти. Он действительно не знает, что Стерн погиб. Впрочем, как и все остальные.

— Было сообщение только о гибели Миллера, — пояснил Беркуист. — Мы не могли скрыть ее — шум поднялся по всему госпиталю в Бетесде. Но смерть Стерна и Даусона — секрет, пока, по крайней мере. Мы перевезли их семьи в хорошо охраняемый лагерь в Колорадо-Спрингс.

— Читайте, — сказал генерал.

Брукс поднес листок поближе к лампе и начал читать медленно, монотонно:

— "Предательская акция на Коста-Брава осуществлена не нами. Мы также не заглотили наживку в Афинах. Известное своей гнусностью Управление консульских операций не прекращает своих провокационных действий. Советский Союз продолжает протестовать против нарушения этим учреждением права на жизнь и против актов террора в отношении невинных объектов: как личностей, так и целых народов. А если это грязное подразделение американского государственного департамента полагает, что имеет агента за стенами, окружающими площадь Дзержинского, то пусть оно знает, что предатели будут разоблачены и получат заслуженное возмездие. Повторяю, Коста-Брава — не наших рук дело".

Дочитав, Брукс уронил ручку, сжимавшую листок бумаги, и тяжело вздохнул.

— Великий Боже, — прошептал он.

— Я понял слова, произнес Хэльярд, — но не понял, что он хочет этим сказать.

— Начнем с известного, — предложил Брукс. — На площади Дзержинского нет никаких стен.

— Вот именно, — произнес Брэдфорд и, обращаясь к президенту, добавил: — На это мы не обратили внимания. Стены есть вокруг Кремля.

— Как вокруг, так и внутри, в прямом и переносном смысле, — продолжил бывший посол. — Он хочет сообщить нам, что события на Коста-Брава не могли произойти без помощи агента или агентов в Москве.

— Это понятно, — прервал его Беркуист. — А как насчет стен? Кремль? Как вы это понимаете?

— Он предупреждает нас. Он говорит, что не знает, кто стоит за этой операцией, и до тех пор, пока не выяснит этого, не может контролировать ситуацию.

— Потому что с ними нет обычных каналов связи? — спросил президент.

— И необычных тоже, — добавил Брукс.

— Борьба за власть. — Президент повернулся к заместителю госсекретаря. — От наших разведслужб за последнее время поступало что-нибудь серьезное по данной проблеме?

— Ничего такого, что выходило бы за рамки обычных трений. Старая гвардия потихоньку вымирает, появляются более молодые честолюбивые комиссары.

— Какова позиция генералитета? — поинтересовался генерал.

— Половина из них желает взорвать Омаху, а вторая половина хочет переговоров по ОСВ-3.

— И Парсифаль может их объединить, — сказал государственный деятель. — Все руки потянутся к кнопке запуска ракет.

— Но Ростов ничего не знает о Парсифале, — возразил Брэдфорд. — Он не имеет представления...

— Он что-то подозревает, — прервал его посол. — Он знает, что операция госдепа на Коста-Брава каким-то образом связана с неизвестными ему людьми в Москве. Он пытается их выявить, но не может. Это его чрезвычайно беспокоит. Возникло какое-то неравновесие. Аномалия на самом высоком уровне.

— Как вы пришли к такому умозаключению? — произнес президент, изучая текст шифрограммы, словно надеясь обнаружить в нем нечто, ускользающее от его внимания.

— Здесь об этом не сказано, сэр, — ответил Брэдфорд, кивнув Бруксу. — За исключением слова «наживка», которое относится к Хейвелоку. Как вы помните, он решил не проводить захват Хейвелока в Афинах. Ростов знает о весьма необычных отношениях, существующих между Майклом Хейвелоком и Энтони Мэттиасом. Оба чехи, учитель и ученик, оба из тех, кто выжил... во многих отношениях отец и сын, в общем, два сапога пара. А если кто-то из них или оба связаны с кем-то в Москве? Если да, то с какой целью? Непредосудительные цели можно исключить, поскольку в таком случае незачем скрывать эти связи. Несколько месяцев назад мы уже задавались вопросом о том, что задумал Мэттиас, и какая роль в этом отводится Хейвелоку. Чтобы это выяснить, мы устроили спектакль на Коста-Брава.

— Но тут появился Парсифаль, и все остальные проблемы на этом фоне оказались несущественным, — вмешался Беркуист. — Мы оказались прижатыми к стене. И мы все еще прижаты к стене. Правда, она с той поры выросла, стала мощнее и даже раздвоилась, так что теперь мы оказываемся спиной к ней, в какую бы сторону ни повернулись. К поискам Парсифаля добавились поиски еще одного человека. Кого-то, находящегося здесь, среди нас, того, кто следит за каждым нашим шагом. Советский агент, способный достать секретный код из Москвы и изменить ход операции на Коста-Брава... Господи, мы просто обязаны обнаружить его! Если он доберется до Парсифаля раньше нас, то он и тот безумец в Кремле, которому он служит, смогут диктовать нашей стране любые условия.

— Вы же прекрасно знаете, где его искать, — откликнулся генерал. — Так отловите его! Ясно, что он принадлежит к самой верхушке госдепартамента, имеет доступ к посольской секретной связи и, очевидно, дьявольски близок к Мэттиасу. Ибо, если я вас правильно понял, именно он подставил Каррас. Он достал этот знаменитый шифр, он поместил шифр в ее чемодан, он фактически приговорил ее к смерти.

— Думаю, он организовал не только шифр, но и все остальное, — задумчиво произнес Брэдфорд. — Чемодан перебежчика от Баадера-Майнхоф, наши собственные шифры и инструкции из Москвы. Одним словом, все, что обнаружилось в Барселоне... неизвестно откуда и непонятно как.

— Полагаю, дальнейшее давление на Мэттиаса бесполезно, — полуутвердительно, полувопросительно произнес Брукс.

— Бесполезно, — ответил Брэдфорд. — Он не скажет ничего нового. «Улики неопровержимы. Все соответствует истине. Все данные поступили ко мне по особым каналам».

— До Святого Антония донесся благовест! — взорвался президент.

— "Крот" в госдепе! — не мог успокоиться генерал. — Господи, да неужели его так трудно вычислить? Со сколькими сотрудниками мог переговорить Стерн? О каком отрезке времени идет речь? Несколько минут? Несколько часов? Надо просто установить, с кем он общался в тот день, вот и все!

— Стратеги из Консульских операций работают в обстановке строжайшей секретности, — сказал Брэдфорд. — У них нет расписания встреч и совещаний. В случае необходимости они просто звонят нужному человеку из госдепа, ЦРУ или Совета Национальной безопасности и немедленно получают аудиенцию. Никаких протоколов при этом, естественно, не ведется. Все это делается из соображений внутренней безопасности. Любая записка такого рода заинтересованному человеку может дать массу важнейшей информации.

— Исказить любой ценой поток правдивой информации, — задумчиво, как бы про себя, произнес президент.

— По нашему мнению, Стерн мог говорить с кем-то из шестидесяти — семидесяти пяти сотрудников госдепа, — продолжил Брэдфорд. — И, скорее всего, эта цифра занижена. Надо учесть, что есть авторитетные лица в группах специалистов, и специалисты среди известных авторитетов, у каждого из которых допуск, по максимальной степени секретности. Список может оказаться бесконечным.

— Но мы же говорим только о государственном департаменте, — с нажимом произнес седовласый Брукс. — И всего о четырех часах, которые прошли между последним разговором Стерна с Римом и окончательным утверждением начала операции на Коль-де-Мулине. Это значительно сужает сферу поиска.

— Кем бы он ни был, он тоже прекрасно понимает это, — возразил Брэдфорд. — Именно поэтому он постарался скрыть свои перемещения. Проверка журнала прихода и ухода ничего не даст.

— Неужели никто так и не видел Стерна? — стоял на своем Брукс. — Ведь вы наверняка провели опрос.

— Да, и постарались не привлекать лишнего внимания. Ни один из опрошенных не признал, что видел его в интересующие нас двадцать четыре часа. Но мы и не ожидали ничего иного.

— Его никто не видел? — недоверчиво нахмурился генерал.

— Кое-кто видел, разумеется, — кивнул Брэдфорд. — В частности, секретарь внешней приемной на шестом этаже секции "Л". Даусон оставил для Стерна записку, и тот взял ее по пути к лифту. Он мог быть в одном из семидесяти кабинетов, расположенных за этой приемной.

— Кто в то время находился на месте? — Посол, не успев закончить своей фразы, энергично мотнул головой, показывая, что сам понимает бессмысленность подобного вопроса.

— Вот именно, — отреагировал не на слова, а на жест Брэдфорд. — Это не поможет. Судя по журналу регистрации, в это время на своих местах находилось двадцать три человека. Там проходили совещания, инструктажи, секретари вели протоколы; местопребывание каждого было проверено. Ни один из присутствовавших не отлучался на такой срок, чтобы успеть позвонить в Рим.