Ричард I Львиное Сердце - Ульрика Кесслер

Ричард твердо решил не оставлять Конраду заложников и не начинать свой поход с подобной политической закладной. Он объявил, что сам пойдет на Тир, чтобы получить заложников, и в этой ситуации в качестве посредника вмешался герцог Бургундский. Он, вероятно, объяснил Конраду, что придуманный с Филиппом план может дорого ему обойтись. Если бы Ричард действительно пришел в Тир, это могло бы означать для Конрада потерю города и власти, произошло бы действительно то, чего боялись, или точнее — сделали вид, что боялись. Конрад, получив заложников, был подготовлен к очередной провокации, как и противники Ричарда в предыдущих случаях. Но даже принимая во внимание связанный с этим риск для Конрада, это, пожалуй, еще слишком безобидная трактовка действий Филиппа, если предположить, что крестовый поход был нужен ему только для того, чтобы помочь маркграфу Монферратскому — в большой или малой стране — стать королем.

8 августа Гуго Бургундский отправился в путь, 12 августа он с заложниками вернулся в Акку. В это время Салах ад-Дин старается оттянуть срок уплаты выкупа. Согласно Амбруазу и Itinerarium на военном собрании Ричард поднимает вопрос о том, как в конце концов поступить с заложниками, и даже у герцога Бургундского не находится никаких возражений против их смертной казни. Но можно верить сообщению Баха ад-Дина, относящемуся к более позднему времени, в котором христианский пленный говорит: только Ричард требовал казни заложников. После того как герцог Бургундский согласился, тотчас возникла новая проблема, так как Ричард, пожалуй, мог отказаться от денег, в то время как для французской армии очень скоро встал вопрос о финансировании, однако сейчас мы не будем рассматривать этот конфликт.

Осветив, таким образом, в меру наших возможностей путь, приведший к массовой казни заложников, теперь мы можем отважиться на краткий психологический портрет ее инициатора. Насилие в середине того века было повсеместным и могло быть центральной темой в биографии каждого завоевателя. Нас же больше интересуют обстоятельства, характеризующие личность, а также различие между актами насилия. Важным отличительным признаком является то, что жертвы не были простыми пленными, а заложниками. К тому же речь шла не о всем гарнизоне или населении Акки — короли задержали только самых знатных и богатых. Отпускали тех, кто переходил в христианскую веру, пока фиктивный переход в другую веру не стал настолько явно использоваться как возможность бегства, что его запретили. В конце концов, перед казнью пощадили самую платежеспособную элиту, в том числе и комендантов, так как сохранилась надежда получить за них выкуп в порядке частных соглашений. Точно так же, вероятно, ушли все бедные, то есть большая часть населения. Так, Ибн-аль-Атир говорит: «Отпускали только обозных слуг, бедняков и курдов, и, вообще, людей незначительных», следовательно, людей, смерть которых не могла произвести никакого впечатления на противника. Таким образом, казнить должны были, прежде всего, представителей среднего слоя общества: тех, чьи родственники могли добиться аудиенции у султана. Об их количестве наиболее правдоподобно говорится в письме Ричарда, и это число, в отличие от других сообщений, подтверждает Баха ад-Дин.

1 октября 1191 года Ричард пишет аббату Клевро и информирует его, среди прочего, также и об условиях капитуляции Акки. Дальше мы читаем: «Sed eodem fermino exspirato, et pactione quam pepigerat penitus informata, de Sarracenis, quos in custodia habimus, circa duo millia et sexcentos, sicut decuit, fecimus exspirare»[92].

Теперь мы можем установить, чем не была массовая казнь. Это не была допущенная командованием спонтаннная массовая акция, как при взятии Иерусалима во время первого крестового похода, так же мало она была похожа на акт террора, вызванного лишь припадком гнева Ричарда, — как это желают представить некоторое источники.373 Уже наличие соглашения с герцогом Бургундским во многом ставит под сомнение спонтанность его действий. Да и на проведение переговоров о выкупе пленных были затрачены определенные усилия и время. Достойно внимания также отсутствие какого-либо указания на религиозные мотивы этих действий, а ведь письмо было адресовано духовному лицу. К тому же нет никаких оснований полагать, что с христианскими заложниками поступили бы по-другому. Следовательно, религиозный фанатизм, как мотив, отпадает. Для Ричарда оправданием служила ссылка на «уместность»: «secut decuit» — как подобает, — последовал ответ на нарушение соглашения. Сознание несправедливости отсутствовало. Христианская сторона — Ричард — не чувствовала себя, с точки зрения гуманности, ответственной за заложников. По мнению Амбруаза-Itinerarium, только Салах ад-Дин виновен был в массовой казни: он пожертвовал врагу храбрых защитников Акки. Карать подданных за вину их господина с тем, чтобы предостеречь его на будущее, это отвечало общей военной логике и было жестоким военным правосудием; и лицемерно утверждать, что когда-либо существовал другой военный принцип.

То, что в письме Ричарда фигурирует как «fecimus exspirare»[93], происходило следующим образом: 2600 заложников были выведены за город, где на глазах у вражеского передового отряда христианское войско с копьями и мечами бросилось на связанных людей. При всем принципиальном одобрении, источники разнятся в эмоциональной оценке события. Так, ликующий Хаймар Монах тем не менее не скрывает своего отвращения к бойне. Говден оправдывает массовую резню как ответную меру за предшествующее — скорее, вымышленное — убийство христианских пленных Салах ад-Дином.

По другому поводу мы еще вернемся к вопросу о том, насколько «милость», «сочувствие» или диктуемое нормами поведение были присущи характеру Ричарда и что могло бы его остановить. Конечно, следует выделить такую важную черту характера, как беспощадность, суровость, которая, не проявляясь в особой жестокости, находила свое выражение в презрении к жизни окружавших его рядовых людей. Эта черта является одним, причем не субъективным фактором, послужившим причиной его смерти. Другой, индивидуальный фактор — это безрассудство, проявившееся при определенных обстоятельствах. Своеобразное безразличие к жизни, в том числе и к своей собственной. Его судьба была решена во время осады другой крепости, гарнизон которой оказался в таком же положении, что и защитники Акки. Сюжет, ускользнувший от трагиков классической эпохи: королевской заносчивости дает отпор случайно появившийся на сцене персонаж.

Займемся теперь отъездом Филиппа и его возвращением домой. 20 августа 1191 года Ричард пускает пробный шар: он предложил, чтобы они с Филиппом взяли на себя обязательство не покидать Святую Землю три года. Филипп отказался и через два дня объявил о своем намерении вернуться домой. При этом он счел необходимым просить согласия у Ричарда, так как у него с ним был договор. Ричард не скрывал своего мнения об отъезде, но, в конце концов, согласился расторгнуть союз на основании формального договора. В качестве официальной причины Филипп привел свою болезнь и нездоровый климат: он боялся, что умрет, если задержится. Это вызвало возмущение в лагере даже в рядах его сторонников, так как кто не страдал от изнурения и не находился под постоянной угрозой смерти? Сикард Кремонский, которого трудно заподозрить в симпатиях к Ричарду, сообщает, как все ужасно ругали Филиппа, когда тот уезжал. Важно установить царившее в то время в лагере настроение, потому что позже мы столкнемся с относящимися к этому времени слухами, и это подтверждает, что речь в них идет о более поздних вымыслах.