Ричард I Львиное Сердце - Ульрика Кесслер

В связи с этим вспоминается, что Конрад позже по собственной инициативе начал переговоры с Салах ад-Дином, и Ричард был обвинен арабами в измене также и христианам, а именно, Исааку Кипрскому и Конраду во время пребывания под Аккой. Если мы нигде не читаем о том, что поведение Конрада истолковывалось как предательство по отношению к своему собственному лагерю, то это, конечно, указывает на существование осведомителя, сообщавшего мусульманам о внутренних раздорах христиан. Не уместно ли предположить, что предупреждение о предстоявшей измене вызвало крайнее недоверие к Ричарду со стороны партнера по переговорам и заставило его действовать соответствующим образом? Но чтобы утверждать подобное, недостаточно приведенных цитат. Арабские источники хотят оправдать Салах ад-Дина, поэтому, само собой разумеется, противнику приписывается намерение совершить предательство. Конечно же, столь же неправомерно утверждать, что Салах ад-Дин совсем не намеревался выполнять условия соглашения, а только искал предлог, чтобы свалить вину за срыв договора на противника. Тем не менее, достоверно известно, что в течение 40 дней не были даже частично выполнены обязательства, в то время как в христианском войске с нетерпением ждали прежде всего Святой крест, который, по словам Баха ад-Дина, был показан двум посланникам Ричарда. Правда также и то, что Ричард находился в двойном цейтноте: ему пора было начинать поход на юг, а также ввиду отъезда Филиппа готовиться к своему собственному возвращению домой. К тому же наличие большого количества пленных представляло угрозу безопасности — обстоятельство, которое, как допускает Баха ад-Дин, возможно, и побудило Ричарда к решительным действиям. Кроме Акки содержать их было больше негде, к тому же не хватало охранников, так что бегство пленных становилось обычным явлением. К тому же, необходимо было предотвратить ожидаемое вмешательство внутреннего врага, — вполне реальное опасение, так как позже была предпринята попытка передать Акку во владение Конраду. В этой ситуации, когда Ричарду нужно было быстро решить этот вопрос, Салах ад-Дин стремился выиграть время. Можно, по крайней мере, утверждать, что, поступая таким образом, он шел на очень большой риск.

Но время еще не пришло. Тогда как вновь освящались церкви, а купцы и банкиры итальянских приморских городов занимали свои кварталы, возник еще один внутренний конфликт. После 12 июля, дня ее взятия, Акка была разделена на два сектора, и прежнему христианскому населению были возвращены их дома взамен на обязательство расквартировать крестоносцев, которые, в зависимости от их принадлежности к войску, жили в английской или французской частях города. Короли договорились о том, чтобы разделом их добычи занимались рыцарские ордена, что и происходило. В качестве резиденции Ричарду был отведен королевский дворец, и он перебрался туда еще 21 июля, когда впервые вступил в город со своими дамами, Беренгарией, Иоанной и юной кипрской принцессой. Филипп расквартировался во дворце тамплиеров.

Значение рыцарских орденов в условиях борьбы за трон и столкновений между партиями все возрастало. Они одни играли роль уравновешивающего фактора, используя в вопросах иерархии и для достижения согласия свой авторитет, которому оба короля могли подчиняться без потери престижа. Так, мы узнаем о том, что формальности, связанные с передачей Акки во время ее капитуляции, были улажены в шатре тамплиеров. Близкие отношения гроссмейстера ордена иоаннитов Гарнье де Наблю с Ричардом имели значение уже в начале крестового похода. Судя по некоторым источникам к концу похода у Ричарда устанавливаются особые отношения и с тамплиерами: в их обществе и в их одеянии, как утверждают, он и начал свое полное опасностей возвращение домой. Именно тамплиерам он также первоначально собирался передать во владение остров Кипр. То, что гроссмейстером ордена был выбран Роберт Сабльский, доказывает возможности Ричарда в вопросах назначения на должности на христианском Востоке. Отношения с обоими орденами ничем не были омрачены, и это опровергает утверждения о его несносном характере. Таким образом, рыцарские ордена состояли с ним в близких отношениях, образуя противовес монферратскому клану. Прежде всего, они не только урегулировали раздел военной добычи между королями, но также и утвердили его — а именно, исключив из него всех остальных участников похода. Сикард сообщает, что короли выставили посты у ворот, которые под угрозой применения силы не пускали в город никого, кроме своих. 19 июля, согласно Говдену, в чистом поле состоялась общевойсковая сходка тех, кого не допустили к разделу добычи. Протест был направлен против обоих королей, и оба дали невразумительный ответ. В популярных же изложениях в корыстолюбии упрекают только Ричарда. Как и в Мессине, французам удалось переложить вину за межнациональную напряженность, в чем были повинны и они, на Ричарда. Филипп уже готовился к отъезду, показывая всем, что он и сам пострадал от незаконного присвоения Ричардом его доли военной добычи, очевидно, позабыв, что уже получил свою часть. Для Ансберта было несомненным то, что Ричард оставил всю добычу себе. Как, с одной стороны, понятно возмущение ветеранов Акки, недопущенных к разделу добычи, так, с другой, понятно стремление взять под контроль рядовых крестоносцев, в среде которых началось брожение. Ричард не считал необходимым компенсировать затраченные усилия толпе ненадежных в смысле военной дисциплины солдат, готовых в любой момент перейти на сторону его противника. Учитывался только коэффициент полезного действия, а он определялся исключительно лояльностью. Участие в разделе добычи было поставлено в прямую зависимость от подчинения военной дисциплине. О применении этого принципа речь вновь зашла в середине августа, когда Ричард приказал выступать на Аскалон. В Gesta Говден сообщает, как в интернациональной армии не хватало лошадей, оружия и других жизненно необходимых вещей, и солдаты роптали на Ричарда: «Он нам ничего не дает». Так как Филиппа уже не было, жаловались только на Ричарда.

Наглядным примером, раскрывающим сущность этих конфликтов, может служить ссора с Бабенбергом: Герцог Леопольд V Австрийский, находившийся в осаждавшей армии под Аккой с весны 1191 года, принимал участие в боях, как сообщает Ансберт, имея в своем подчинении 8 человек, и, следовательно, с военной точки зрения, не имел никакого значения. Но, выдвигая свои притязания на военную добычу, он был не каким-нибудь недовольным участником боевых действий, а, как мы увидим, приверженцем Конрада Монферратского. Это позволяет понять, что причиной инцидента были не финансовые разногласия, а политические, возможно, даже сознательная провокация. Что же произошло? Если мы отбросим в сторону все вариации на эту тему, получается, что после взятия Акки Леопольд водрузил свой боевой вымпел на одном из зданий — и это, скорее всего, была не башня, а жилой дом, в котором он собирался расквартироваться. Люди Ричарда сорвали его и бросили в сточную яму или втоптали в грязь, или обесчестили каким-то иным образом. Вскоре после этого происшествия Леопольд вернулся домой, так и не получив удовлетворения. Его притязания на военную добычу были также отклонены, и только впоследствии в иных обстоятельствах и иным способом ему удалось восстановить свое право на добычу. Хотя эти события, о которых умалчивают английские источники, достаточно хорошо освещены, некоторые вопросы все же остаются открытыми.