Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Двенадцать строк пропели мне…»
Двенадцать строк пропели мнеПодарок робкий и нежданный;Так мореходу — на волнеВдруг огонек мелькнет желанный.
Когда я думаю о Вас,Я вижу лес в смятеньи вешнем,И влажный блеск лучистых глаз,Который хочет быть безгрешным.
Но разве грех, когда в кореБерез могучий Эрос бродит,Иль в буреломе, на горе,Себе подругу лось находит?
Рога в крови, протяжен рев,И клочья шерсти на отлете…Так неужели этот зовВы тоже грешным назовете?
«Больше года не слышал пули…»
Больше года не слышал пули.Не летал, не встречал друзей;Вы жар-птицею впорхнулиВ пустоту раскаленных дней.
Тридцать суток был болен Вами —Ни задуматься, ни писать.Только в памяти вечерамиЦеловал Вашу медную прядь.
Ворожил из бетонных буднейСуховатый и странный рот,Но теперь, вместо сладких лютней,Завывает о страсти фокстрот.
И не медленная мандолина,Над подстриженным парком паря,Колыхает края кринолинаВ круге розового фонаря!
«Ты вся — как терпкое вино…»
Ты вся — как терпкое вино,Твои движения крылаты,И странно: крыльев не даноПлечам, по-девичьи покатым.
Ты вся — стремленье, вся — полет,Ты — Никэ на носу триремы,И мчится складок хоровод,Как ритм любимейшей поэмы.
В твоих порхающих шагах,В точеном, легком, нежном теле,Отважно-ласковых рукахБылые весны мне запели,
И я хочу лететь с тобой,Не озираясь на преграды,Единоборствуя с судьбойЗа долгожданные награды!
ПЕСНЯ О КАМНЕ
Ольге Тельтофт
IКамень суров и спокоен,Неповоротлив на вид,Но приглядитесь: он строен,Сколько свершений таит!
Камень в кольце королевы.Камень измолот — в пыли,В каменном панцире чревоПламенно-жидкой земли.
Жизни прообраз — в кристалле:Творческий в гранях расчет;В форме, застывшей в начале,Радужно камень цветет.
Но бирюза, изумруды,Слишком истерты толпой:Взглянем на мощные груды,Спящие в толще земной.
IIПращур косматый и древнийВ гари пещерных костровКамнем обтесывал кремниДля боевых топоров.
Выточил острые стрелы,Тверже, чем мамонтов клык:Ими, упорный и смелый,Бил ледниковых владык.
Бросив кремневые сверла,Гнал табуны средь степей —Выпить горстями из горлаКровь захрапевших коней.
Шили сутулые детиЖилами в рыбьей игле,Жар сохраняя столетьяВ крытой костями золе.
IIIВертится шар… Подо льдамиЖарче дохнули моря;Первый божественный пламеньПлиты лизнул алтаря.
В реве стихий — перемены:Требуют жертвенных мук;В рощах дубовых дольменыГрубо смыкаются в круг.
Возле курганов отчизныПлоские идолы бабВидели скифские тризны,Падал заколотый раб.
Липкою кровью согретый,Камень родил колдовство:В каждом кристалле — приметы,В каждой скале — божество.
IVЯрче забрезжили боги,Тверже их воля велит:Храмы им нужны, чертоги,Серый и красный гранит.
Циркулем скалы обмерив,Полировали песком;В зное застывшие звериСжали Египет кольцом.
Ходом пробитый песчаник —Мумиям верный приют;Царь пышносвитный и данникВ охре на стенах живут.
Солнца законы суровыВ иероглифных строках:Камень, израненный словом.Слово лелеет в веках.
VВ царствах низовий Евфрата —Клином заостренный знак;Бык пятиногий, крылатыйСерый дробит известняк.
Мысль улетала все выше,Звездный исчислен полет,Строит ступенчато крышиЧернобородый народ.
Ведомы злобные силыБесов пустынь и чумы,Но амулеты — бериллыЩит пробив ангелов тьмы.
На плитняке, в барельефах,Шествуют важно вожди:Круглые мышцы в доспехахС камня не смоют дожди.
VIВот в белый мрамор ПаросаЗвонко внедрилась кирка:На корабле остроносомКамень белей молока.
В мраморе — мир задремавший,Сонм олимпийских богов;Каменщик, гением ставший,Их разбудил из оков.
Знаем недаром преданье,Будто бы камень ожил:В статую страстною дланьюМастер дыханье вложил.
В тихих триклиниях — гермы.Лики уснувших отцов;Стройные храмы и термыМрамором славят творцов.
VIIЗнали и позже, что в рудахСкрыт заповеданный мир:В каменных толстых сосудахЖизненный зрел эликсир.
Тяжки подвальные глыбы,Трепет светильников хил;Вопли подъятых на дыбыКамень в себе задушил.
В панцире каменных башенВстали в горах города;Хлынула в борозды пашенКрасная кровь, как вода.
Глянули окна часовенВ стрельчатый сдавленный сводКамень узнал, как греховенВ исповедальнях народ.
VIIIА короли погибали,Вера скудела в сердцах…Ввысь небоскребы из стали!Вниз — купола на церквах!..
И, сокрушая святыниНатиском мертвых машин,Смерч обращает в пустыниЛоно цветущих долин.
Души теперь не крылаты,Чудо ли нас изумит?Камень, из жизни изъятый,Злобно и медленно мстит.
И не на вечных порфирах,И не на стойких камняхВписаны наши стихирыО лихорадочных днях…
IXНо иссякает Природа,Вижу в тумане веков:Встанут и сгинут народы,Дети последних отцов.
Будет, о, будет мгновеньеСмерти всего, что живет —Каждая клетка растенийВтянется в круговорот…
И на потухшей гробнице,В холоде звездных лучей,Зашевелятся частицы —Семя оживших камней.
Тайна сия велика,Нам ли ее обнять?Жизни иной, многоликой,В камне-кристалле печать!
1922–1943 Владивосток — ШанхайВИКТОРИЯ ЯНКОВСКАЯ
ЯПОНСКИЙ ВЕЧЕР
В окно мое смотрятся горные вишни…В окно мое смотрятся пики хребтов…Вдали разбиваются волны чуть слышноВ бетонные линии серых молов.
Ты знаешь ли ветер душистый и теплый?Он в вечер японский скользит в городах,И сыплются звезды осколками стекол,И жутко, и странно мне в чуждых садах…
Гитары японской кото в отдаленьиЩемящий и с детства знакомый надрыв…Средь рам раздвижных и в сквозном углубленьиСлегка резонирует странный мотив.
А запах поджаренных свежих каштановИ возглас, понятный мне: «Кори-мамэ»,С далеких и ближних прошедших экрановМгновения жизни сближают в уме…
ЧЕТЫРЕ КАКЕМОНО
