Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

ЖЕНЬШЕНЬ

Л. А. Зандеру

Того, кто волей тверд и помыслами чист,Проводят гении лесистым Да-Дянь-ШанемВ извилистую падь, к затерянным полянам,Сокрывшим зонт цветов и пятипалый лист.

Но злобны демоны, владыка-тигр когтист:Не торопись звенеть серебряным данномПод вязью вывески торговца талисманом,Где пряных зелий дух и горек, и душист.

Сложив шалаш, постись! Из недр росток женьшеняСбирает старику любовные томленьяИ смертному двоит даренный Небом срок.

А в мглистый час Быка, созвездиям покорен,С молитвой праотцам бери олений рог,И рой таинственный, подобный людям, корень.

ГАНЕША

У розовых развалин в буйных розахУкрыл воздушными корнями банианСтаринный жертвенник, и в кружеве лианНа плитах воины в даронесущих позах.

Горящим обручем лампад обрамлена,Синеет в мраморе таинственная ниша,Где дремлет в лотосе, глухие гимны слыша,Большая статуя премудрого Слона.

В ногах у Ганеши лег ворох полумертвыйДушистых венчиков, янтарных, как заря;Рассыпан крупный рис на плитах алтаря,И медь блестит, устами дев истерта.

КУРИЛЬЩИК

Малаец курит. Воспаленный взглядПрикован желтым огоньком светильни.В углу, над палубой пустой и пыльной,Дым опиума стелет сладкий яд.

Весь день грузили. Плечи, грудь болят…Упал туман, горячий и обильный,Но белый человек, колдун всесильный,Зажег шары сверкающих лампад.

И наглый мертвый свет неумолимоБьет яшмово-коричневую грудь.Вдыхая благодать святого дыма,

Дрожит иссохший стан. Зрачки — как ртуть,Но узколобое лицо надменно:Он курит — что ему до всей вселенной?

СТИХИ ИМПЕРАТОРА ЮАНЬ-ХАО-СЯНЬ

Надпись на фарфоровой чашечке в Яшмовой зале музея Гимэ, в Париже

От грусти осени темнее сумрак леса,

А тени облаков вечернюю несут прохладу.

К растеньям водяным прильнули рыбы в каменном бассейне,

И гуси дикие на инее песчаной мели отдыхают.

ЯПОНСКИЙ ХРАМИК

М. Урванцеву

     Коричневый дракон изваян в потолке;колючие хвосты сползают по колонкам.

     На лаке алтаря зеркально-ломкомнефритовый божок уселся в уголкеи пухлым улыбается ребенком.

     Внизу — огромный и горбатый черный краб —потрескавшийся гонг старинных церемоний,и бронзовых курильниц ряд зеленый.

     Приятно приторен и ароматно слабувядший запах прежних благовоний.

ТАНКА

БелокрылаяСтайка бабочек дрожитНа ветвях с утра.

Нет, то слива расцвелаУ взмутненного пруда!

ВИШНЯ

     Холодно.

     На бумажном окне, за решеткой бамбука,карлик-вишня в чашечке синеузорной.

     Долгая мукаискривила росток непокорный…

     Плачет одна горбатая веткарозовым роем цветков.

     Переплет тростников —как клетка.

ФОНТАН

Китайская вышивка

     Фон — темно-шелковистая листва.В кольце из бархаток оранжевых — фонтанроняет на папирусы серебряные капли.

     Над притаившейся водой краснеют листья;их отраженья, оторвавшись,поплыли стайкой рыбок золотых.

     Среди фаянсовых зеленых вазлиловы бабочки гелиотропа,а около нарциссов золотых —лазурный зимородок с длинным клювом.

     Вдали, меж сосен, видно мореи облака прозрачно-розовых вершин.

НА СЕВЕРЕ

Бубен

А. П. Ющенко

Сопки сегодня с проседью,Иглы льда у отлива;К самым поварням[39] осеньюНерпы легли лениво.

Скоро с гор на равнинуВ нартах скочуют тунгусы;Будут менять пушнинуНа спирт, бисер и бусы.

Хилый старик зашаманитНочью в угарной юрте;Бубном огромным грянет —Грозный, хмельной и юркий.

Пламя костра ответитБубну тревожной дрожью,Зайчиками расцветитКагаглю[40] из красной кожи.

Бубна тупые ударыВырвались из юрты в селенье:Бродят по стуже чары,Жмется табун олений,

И вкруг луны возникаетКруг ледяной и туманный:Глаз Аннанэля[41] мигает —Слышит он бубен шаманий!..

«Когда в аду встречались Данту…»

Как Данту — подземное пламяДолжно твои щеки обжечь.

Когда в аду встречались ДантуМилльоны трепетавших душ,Когда король лобзал инфанту,И к Дездемоне крался муж;

Когда Франческа да РиминиПрочла, как умер Ланчелот,И Фауст к Броккенской вершинеС проклятым направлял полет —

Я с ними был. За их плечамиМеня сжигал огонь сердецИ ранил острыми мечамиСтрастей безрадостный конец.

Но если страсти и страданьяТеперь затоптаны толпой,Поэт их ждет среди скитанийСвоей мятущейся душой.

«Ветер весною вишневый мой сад осыпает цветами…»

Ветер весною вишневый мой сад осыпает цветами;Милая, тело твое — розовый жемчуг весны!

Летом брожу у дверей, истомленный любовью и жаждой;Милая, лишь поцелуй жажду мою утолит!

Осенью роза роняет на мрамор усталые листья;Милая, розою будь: сбрось предо мной лепестки!

Волны зимою выносят на берег немало богатства;Милая, нашу любовь тоже зима принесла!

ВАМПИР

Когда бродячий пес вещает срок живого,И скрип сухих осин, назойлив и визглив,На самом дне души царапается снова,

И, камень времени от склепа отвалив,Из тьмы встает вампир, как Лазарь воскрешенный,И в ржавой плесени когтистых крыл извив.

В могиле не потух твой рот окровавленный,Как прежде бел и остр неровный ряд зубов,И бледен хищный лик, и узкий, и влюбленный.

Полуночный палач! Всю лаву южных слов,Все рудники души, молитвы и порокиТы жадно высосал в кошмаре знойных снов,

Когда багряный серп, как язва на востоке.И страшны мне живых пытливые зрачки:Я — гроб ограбленный, пустой и одинокий,

Где зреют в трещинах седые пауки…

У БЕСЕДКИ

Вы ускользнули с медальонаВремен Мари Антуанетт,Который мне оставил дед;Вы ускользнули с медальона,Но на эмали — шелк роброна,Парик, и фижмы, и корсетВремен Мари Антуанетт.

Я помню черные ресницыИ глаз египетский разрез:Ведь он доселе не исчез!Я помню черные ресницы,Чуть резковатый профиль птицы,И пальцы, полные чудес,И глаз египетский разрез.

И чудится: встречался с Вами,Шептал изрядный мадригалВ ротондах опустевших зал…И чудится: встречался с ВамиИ вечерами в быстрой гаммеДухов, шандалов и зеркалШептал изрядный мадригал…

«Двенадцать строк пропели мне…»