Лучший друг - Ян Жнівень

Генерал тяжело вздохнул и пошел на кухню греть еду. Егор еще постоял перед дверью Паши, думая, стоит ли войти, однако любое неверное движение могло привести к самым неожиданным последствиям, так что младший брат выбрал самый безопасный путь – молча уйти.

– Ну так что, – начал Егор, когда Маша с Лёшей собрались на совещание у него в каюте, – Уорвик не против оставить тут Пашку?

– Да не против, конечно. Ему же надо кому-то свой бред изливать, – язвил Лёша.

– Ну, бред не бред, однако довольно полезный. Может, мы и сами сошли с ума здесь, – ответил Егор, и Маша ему поддакнула. Лёша тоже справедливо согласился. – Одна поездка на плазмациклах – и мы у цели. Проедем два-три города и будем дома. Правильно?

– Нет, с чего ты решил? – возмутился Лёша.

– В смысле? – Егор нахмурился.

– Кто тебе сказал, что плазмациклы дотащат нас до Барановичей? Максимум восемьдесят километров.

– Но ведь Уорвик…

– Херню он сказал, – раздраженно бросил Лёша. – Я сам видел расход этого топлива. Костя показывал эксперименты ночью. От нечего делать заменил ядерную батарею в насосе на загонщик… Он не проработал и часа… Все, закрыли тему. Найдем какой городишко, не проблема.

– То есть путь был напрасным. Мы могли с таким же успехом пройти сами…

Услышав эти слова, Лёша хотел было сказать, что так было понятно сразу, однако виду не подал.

– А что мы с техникой сделаем? – спросила Маша. – Просто оставим два дорогущих транспорта посреди пустоши?

– Да, по поводу этого, – Егор сам сел рядом с Машей и принялся объяснять. – Что-то мне подсказывает, что мы вернемся.

– Он прав, – поддакнул Лёша, сложив руки на груди. – Отец не был человеком глупым. Он явно планирует что-то сделать или куда-то нас направить, но брать нас куда-то он не намерен.

– С чего такие выводы? – спросила Маша.

– Интуиция, – в унисон ответили братья. – Да и Уильям не был из тех, кто готов давать все на блюдечке. Наверное, он хочет показать пример, – закончил Егор.

От такой неожиданности даже Лёша отпрянул. Егору этот взгляд явно не понравился. Внезапно в комнату ворвался генерал, нагло взяв себе стул и сев напротив остальных.

– Я тут подумал, – на лице его зиял слабый румянец, брови печально опустились к перегородке, – а почему бы мне не свалить отсюда. Махнуть на родину, к голубым волнам… Я так давно не видел моря.

Все трое насторожились. Генерала явно волновал Паша, но точно не столько, сколько своя жизнь. Вперед выступил Егор, слегка заикаясь и стараясь сделать голос максимально убедительным:

– Послушайте, г-генерал… Я понимаю, что вы проторчали тут достаточно. В вашем распоряжении восемнадцать из двадцати загонщиков с топливом, которые вас дотащат хоть до родины, но нам нужна ваша помощь. Вы сделали невероятное, но не попросить об этом я вас не могу. Мы поймем, если ч-что-то не т-так…

На деле для Егора было бы целой катастрофой, если бы Уорвик отказался. Закрыв глаза, он уже представлял себе, как генерал садится на плазмацикл и угоняет из комплекса, пока Паша машет ему пухлой рукой и держит контейнер с пеплом друга под мышкой. Но генерал, нос которого от слов Егора совсем раскраснелся, положил тяжелую руку ему на кучерявую голову и сказал:

– Не уеду я. Как мне брать с собой загонщики… Может, разве монолет активирую… Будь так, но я даю вам два месяца. Если вы не вернетесь от отца – заберу Пашку с собой. Поедет в Ирландию, там языку обучится, будет помогать мне в моей части, которую должны выплатить… – Уорвик мечтательно поднял голову к потолку, зажмурив глаза и дернул усами. – Сядем на лодку, поплывем… Пройдемся по знакомым улочкам, увидим цивилизацию…

На лице Уорвика появилась слеза счастья. Егору даже стало как-то неловко лишать генерала такой возможности покинуть это место, но ничего не оставалось.

– Они подарили вам возможность сбежать. Ради них же – помогите, – прошептал в надежде Егор.

– Не ври себе, малыш. Ты хочешь, чтобы твоя совесть была чиста. В глубине души ты лишь боишься признаться себе, – ответил холодно генерал и посмотрел Егору прямо в глаза, которые чуть не наполнились слезами. – Как я и думал. Не волнуйся – это нормально… – Уорвик выдержал очень длинную паузу. Все остальные в комнате с замиранием духа ждали продолжения. Он выдавил, чуть сдерживая слезы: – Даже когда мне было семнадцать, я не плакал от смерти мамы. Да, это было грустно, но не до слез. Я не должен был винить себя в этом, ведь в детстве ты слишком мало знаешь, чтобы принять такое близко к сердцу… Вот ты хоть раз скорбел по родным? – он обратился к Егору.

– Ну… Один раз. Плакал из-за мамы… – Егор опустил взгляд.

– Вот и я о том же… Рано вам скорбеть. Гладкая кожа станет морщинистой, а вам еще детей заводить, – он подмигнул Маше, от чего та раскраснелась и отвела взгляд.

Уорвик поднялся со стула и вышел из комнаты. Младший брат чувствовал себя максимально униженным, но при этом принял слова генерала, признавшись самому себе. На душе стало немного легче. Все пошли по комнатам – пора закрывать этот эпизод в их жизни.

Глава 3

Проблема излишней предприимчивости

I

Огромный многоместный лифт несся наверх – к поверхности. Там, наверху, было что-то, от воспоминаний о чем сжимало грудь и все время посещали тревожные мысли, рождался вкус металла на языке, но Егора гложет сейчас совсем другое – состояние Паши. Здоровяк, у которого и фамилии-то нету, даже не пустил их внутрь. После слов Егора о том, что они уходят, Паша ответил лишь «Увидимся», и больше не сказал ни слова. На этой ноте они и расстались.

Сейчас Егору кажется, что все это неправильно, но они обязаны были идти своей дорогой, забыв о случайных встречах, так что, стиснув зубы и взяв себя в руки, они двигались к поверхности. Плазмациклы и загонщики с обогащенным топливом были готовы к эксплуатации, сумки набиты серебряными пакетами из «Печи», а у Маши на спине красовался грациозный блестящий карабин, который Уорвик передал ей в знак признательности.

Конечно, с этим длинным и тяжелым оружием генерала связывало многое. Даже легендарный штурм «Вихрь-3» был пройден с ним в руках, но ныне это был лишь кусок железа, который тому и видеть трудно было, не то что использовать по назначению. Уорвик даже не удосужился дать ему название за годы подпольной борьбы. Хорошенько его натерев, смазав и