Лучший друг - Ян Жнівень

Один из солдат привел их в обычную, вполне себе прилежную гостиницу, что могла бы сойти на все четыре звезды по меркам какой-нибудь деревенской шкалы оценки. Видимо, управляющий был настоящим фанатом моря. Весь главный зал с диванчиком и двумя столиками перед баром был завален тросами, рыбацкой сетью на потолке, часами-якорями на стенах, фотографиями с рыбами и на суднах своих, наверное, друзей.

Роман Федорович без особого рвения провел их на верхний этаж. Там он показал им комнату и оставил их, пообещав, что завтра обязательно сдерет с них плату. В этот момент какие-то «пятнадцать клецн» за ночь, которые наказал им управитель, Егора особо не смутили. Он был заинтересован лишь в том, как поскорее уложить совсем падающую с ног девушку, потому что Маша обнаглела до такой степени, что теперь буквально висела у него на плече.

– Да что с тобой? – поинтересовался Егор, укладывая ее на постель.

– Черт его знает, – пролепетала она тихо. – Очень спать хочу… Спасибо.

Она мило улыбнулась ему. Маша долго и зорко смотрела на него, но сон одолел ее раньше, чем кто-то успел прервать молчание.

– Да, ребята, – начал управитель, когда Егор спустился к ним с Лёшей. – О, брат Егорка. Присаживайся, – видимо, управителю было достаточно пары глотков чего покрепче, прежде чем стать максимально расположенным к любым гостям и любым визитам, пусть и в столь поздний час.

Сев рядом, Егор бесцеремонно взял стакан с алкоголем и отвел взгляд в сторону. У стойки он увидел бармена, который почти не отличался внешне от мертвеца. Бледная кожа, грязные волосы и ссутулившаяся фигура придали ему какой-то особый шарм, который словно отражал всю суть города, в котором они очутились. Подняв рюмку чуть выше головы, они еле заметно кивнули друг другу, и Егор опрокинул шот с джином. Как раз в этот момент Лёша, по настоятельной просьбе управителя, начал рассказывать ему их длинную историю.

Чуть погодя старший брат нашел в себе силы и рассказал все подробности управителю, который, даже несмотря на снедающую его сонливость, слушал все это с большим удовольствием. Лишь часть про живого Уорвика Лёша опустил, заменив ее на обезумевшего армейца, истории про которых почему-то очень нравились людям послевоенных провинций. Под действием алкоголя он даже рассказал более, чем нужно, но управитель казался с виду человеком честным, так что Лёша подавил свое привычное сомнение и говорил спокойно.

Не знаю уж как, но Роман Федорович умудрялся в себе соединять две, казалось, несовместимые черты – грозный взгляд вкупе с незаурядным умом, а также доброту и приветливость, гибкость в разговоре и невероятную выдержку и учтивость. Эту самую грозность в нем выдавало в первую очередь всегда напряженное и пухлое лицо, короткие и редкие черные волосы на голове, строгий стиль одежды и огромное, каких-то невероятных размеров пузо, рубашка на котором даже не заправлялась в брюки, а просто висела, как тряпка. Голос управителя всегда был басистым и хриплым, а в важные моменты у него была привычка еще сильнее его опускать и говорить полушепотом, настораживая маленькие глазки и склоняя подбородок.

Перебивать Романа Федоровича было запрещено. Сколько ни пытайся, но он не закончит, пока не доведет мысль до конца, а все, что ты говорил во время его размеренного и учтивого монолога, тот тактично пропустит мимо ушей, лишь одним своим видом давая понять, что ты поступил неразумно и невежливо. Со своей стороны управитель не позволял себе перебивать и наставлять его, любая фраза его была четкая, уверенная и поставлена к месту. В то же время разговор с управителем всегда сопровождался смехом и стуком по столу опустошенным стаканом с его стороны. Роман Федорович, что можно было понять по его животу, был большим фанатом пива («живого», если быть точнее, которое он варил в своей частной пивоварне), но с особыми гостями не чурался выпить чего покрепче да поимпозантнее.

– Да, ребята, – отвечал управитель после истории Лёши, как и ожидалось, делая расстановки между словами, понизив голос, а подбородок приопустив. – Путь вы выбрали не из легких, – последний жест, который ярко отражал его тактичную натуру, был произведен после этой фразы – он растопырил четыре пальца и приподнял их над запястьем, быстро переведя взгляд с одного брата на другого. – Вот я же как-то тридцать пять лет живу тут и не жалуюсь, а вам, студентам, лишь бы ворваться в какую-то опасность. Вот мой сынок – Димка – молодой и горячий парень, да вот его почему-то не тянет в такие опасности. Работает себе старшим портье и все. Вас-то чего?

– Пф-ф, трудно объяснить, – выпалил Лёша и откинулся на спинку кресла, к которым они переместились в процессе разговора. – Одно дело городская жизнь, полная комфорта и удобств, а другое дело ваша – полная работы и общественных забот. У вас так просто не убежать от ответственности и не постичь скуку, ведь вы в ответе за всех остальных и всегда в работе, а у нас иерархия – низшие работают, а те, кто выше, пожинают плоды. Нам такое не по душе.

– Хм-м, – Роман Федорович нахмурил брови. – Ну, в любом случае, вам будут тут всегда рады, будь вы хоть грязными и шелудивыми псами. Захотите из своих путешествий перейти к более оседлой жизни – моя корчма, «Клецкий дом», к вашим услугам. Город А – великолепное место. Я, конечно, в других и не бывал, но, так уж думаю, раз и не хочется – значит, и не надо оно.

Управитель рассмеялся и допил стакан с джином.

– Ладно, ребятки, завтра вас ожидает трудная дорога, так что идите-ка вы отдыхайте. Егорка, проведи брата в каюту. Устал я от вас немного, – Роман Федорович рассмеялся и встал из-за стола.

– Будет сделано, – совсем пьяный и понурый Егор приложил руку к голове, надеясь как-то расположить к себе управителя, и Роман Федорович налился краской от напряжения, с которым он сдерживал смех. Управителю почему-то очень нравился морской антураж, который он создавал в своей «корчме», так что этот жест со стороны Егора он расценил как насмешку.

– Руку прикладывают к голове с убором, юнга, – и он тяжело поковылял к своей каюте. – Кстати, – уточнил он, прежде чем войти в комнату, – познакомьтесь завтра с нашим мэром и барме… Хороший… Думаю, вы понравитесь господину Рею, – как-то неуверенно заключил управитель, опустил взгляд, приоткрыл рот, но ничего не сказал и махнул рукой, бросив кроткий взгляд на упавшего головой на стойку