Темная половина (Dark Side) - Стивен Кинг

Она завопила и Тад успел подумать, как ужасно звучит детский крик боли, а затем он схватил ее на руки.

Сверху послышался тревожный возглас Лиз: «Тад?» и он услышал ее торопливые шаги по холлу.

Уэнди пыталась плакать. Первый приступ боли почти закупорил ей легкие, и сейчас наступил тот парализующий момент, когда она пыталась освободить свою грудь, чтобы набрать побольше воздуха и издать новый вопль. Он сможет повредить барабанные перепонки, когда, наконец, раздастся.

Если раздастся.

Тад держал ее, с ужасом глядя в ее перекошенное и залитое кровью лицо. Цвет его был красновато-коричневым, за исключением ярко-красной отметины, похожей на очень большую запятую, на ее лбу.

Господи, что если она задохнется? Что если она умрет, не сумев восстановить дыхание из-за заблокированных ужасом и болью маленьких легких?

— Плачь, черт побери! — закричал Тад на Уэнди. Господи, ее залитое кровью лицо! Ее помертвелые глаза! — Плачь!

— Тад! — Лиз очень встревоженно обращалась теперь к нему. В те несколько секунд между первым воплем Уэнди и ее все еще безуспешной попыткой повторить его и восстановить свое дыхание, Джордж Старк был полностью изгнан из сознания Тада, впервые за эти последние восемь дней. Уэнди наконец дернулась в глубоком вдохе и начала кричать. Тад, дрожа от облегчения, начал нежно похлопывать ее по спине, издавая успокаивающие звуки.

Лиз бегом спустилась вниз, таща упирающегося Уильяма.

— Что случилось? Тад, с ней все в порядке?

— Да. Она свалилась с третьей ступеньки. Но сейчас все нормально. Она начала плакать. А то сперва это было… словно ее только что заклинило. — Тад неуверенно засмеялся и показал Уэнди Уильяму, который был сейчас обуреваем сочувствием к сестре.

— Ты что же, не следил за ней, — с укором произнесла подошедшая к ним Лиз. Она теперь автоматически покачивалась вместе с взятой на руки Уэнди, стараясь утешить ее горе.

— Да… нет. Я только подошел взять журнал. А уже в следующий миг она оказалась на лестнице. Это почти так же, как Уильям с чашкой на столе. Они так похожи во всем, чертовски… Как ты думаешь, у нее ничего не случилось с головой? Она ударилась не о паркет, а о ковер, но ударилась сильно.

Лиз встревоженно осмотрела Уэнди, особенно эту красную отметину, затем ласково поцеловала девочку. Рыдания Уэнди уже значительно утихли.

— Я думаю, все о'кей. У нее день-другой будет здоровая шишка, и только. Спасибо Господу за ковер. Я не хочу набрасываться на тебя, Тад. Я знаю сама, как быстро все это происходит. Я только… У меня такое чувство, словно у меня наступают месячные, только они длятся теперь все время без перерыва.

Рыдания Уэнди перешли теперь в хныканье. И Уильям начал ответственно затихать в своем плаче солидарности. Он протянул уверенную ручонку и коснулся белой тенниски своей сестры. Она обернулась. Он заворковал и что-то забормотал.

Таду это бормотание всегда напоминало какой-то иностранный язык, смысл сообщений на котором в общем был понятен, хотя взятые по отдельности слова абсолютно неизвестны. Уэнди улыбнулась брату, хотя ее глаза и все лицо были залиты слезами. Она тоже начала что-то бормотать. В этот момент близнецы отгородились ото всех и оказались только в своем собственном мире.

Уэнди дотронулась до плеча брата. Они смотрели друг на друга и беседовали.

— С тобой все хорошо, милая моя?

— Да, я ушиблась, дорогой Уильям, но не слишком сильно.

— Ты не хочешь остаться дома вместо поездки на вечеринку у Стэдли, сердечко мое?

— Я не должна этого делать, хотя ты очень заботлив, что спрашиваешь.

— Ты в этом уверена, милая Уэнди?

— Да, дорогой Уильям, не бог весть какие ушибы, хотя я очень боюсь, что обкакала свое белье.

— О радость моя, как это скучно!

Тад усмехнулся, затем осмотрел ногу Уэнди.

— Она начинает покрываться синяками, — сказал он. — Вернее, уже покрылась.

Лиз в ответ тоже улыбнулась.

— Это пройдет. Они не первые и не последние.

Тад наклонился и поцеловал Уэнди в кончик носа, думая о том, как быстро наступают и проходят все эти бури — еще три минуты назад он боялся всерьез, что его милая дочка может умереть от кислородной недостаточности — и как все это быстро забывается.

— Нет, — согласился он. — Слава Богу, не последние.

Уже к семи часам вечера синяк на ноге Уэнди приобрел очень темный оттенок. Форма синяка была весьма странной и напоминала гриб.

— Тад? — спросила Лиз с другого конца стола. — Взгляни на это.

Тад распеленал Уэнди, слегка влажную, но не мокрую, отбросив все ее одеяния, на которых красовалась надпись «Ее». Он принес Уэнди к столику для пеленания, где лежал его сын, чтобы посмотреть, что хотела ему показать жена.

— Что ты думаешь? — тихо спросила Лиз. — Это какой-то таинственный рок, или еще что-то?

Тад долго рассматривал Уильяма.

— Да, — наконец произнес он. — Это абсолютно непонятно.

Она продолжала удерживать сына на столе, несмотря на все попытки Уильяма вылезть из-под заботливых рук на его груди.

— Да, — повторил Тад. Он был удивлен тому спокойствию, с которым он говорил это слово. Та огромная белая пелена, которая в последнее время словно окутывала его, теперь ушла прочь с его глаз и оказалась где-то позади него. Вдруг он понял, что кое-что начинает проясняться в его сознании и насчет этих птиц, и что будет его следующим шагом. Сейчас, глядя на своего сына, украшенного на той же ноге тем же громадным синяком, в точности повторяющим форму и размер исходного синяка на ноге Уэнди, Тад вдруг понял, что именно это рассматривание многое прояснило ему. Когда Уильям опрокинулся с чашкой и кротко сел на свою пятую точку, он, конечно, мог ушибиться. Но это никак не касалось его ноги, насколько мог судить Тад. И все же на ней в верхней части бедра, красовался тот самый необычный синяк почти грибообразной формы.

— Ты уверен, что мы в порядке? — спросила Лиз с большой настойчивостью.

— Они поделили свои синяки, — сказал Тад, глядя на ногу Уильяма.

— Тад?

— Я чувствую себя прекрасно, — ответил Тад и коснулся губами ее щеки. — Давай-ка оденем этих Психо-и-Соматика, что ты скажешь?

Лиз рассмеялась.

— Тад, ты сумасшедший, — воскликнула она.

Он улыбнулся. Это была несколько натянутая, отчужденная улыбка.

— Да, — ответил Тад. — Сумасшедший, как лисица.

Он положил Уэнди на ее столик для пеленания и принялся за работу по ее одеванию.

18. АВТОМАТИЧЕСКАЯ ЗАПИСЬ

Тад подождал, пока Лиз не отправится в постель, после чего поднялся в кабинет. Он остановился у спальни на минуту, прислушиваясь к ее ровному и спокойному дыханию, убеждаясь, что она заснула. Он не был уверен, что его план, который он решил проверить сейчас, обязательно сработает, но если он сработает, то это может быть опасным. Чрезвычайно опасным.