Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

— Это святилище очень древнее. Оно существовало задолго до того, как мои предки заключили договор со змеем.

Когда Аскольд ответил ей, Огнеслава вдруг заметила тревогу на его лице. За спиной из полыньи медленно появлялось нечто, чего князь еще никогда не видел собственными глазами, но сразу узнал. Лобаста? И впрямь она! Сперва из черноты вод появилась косматая голова старухи-великанши, а после сухие длинные руки с черно-красными когтями. Что за наваждение? Средь бела дня? Вспомни лихо, оно и появится!

— Руку! — крикнул Аскольд, бросаясь к княгине.

— Что? — не поняла она.

Князь схватил жену за одежду и дернул на себя. Очень вовремя, ибо костлявые пальцы старшей над русалками уже устремились к Огнеславе. Супруги вместе упали на причал, а там, где только что стояла молодая княгиня, появились тени. Их мечи, словно молнии, обрушились на нежить. Огнеслава увидела русалку лишь мельком, когда та, спасаясь от воинов змеиной дружины, торопливо нырнула в полынью. Выстроившись вдоль кромки причала, тени спрятали клинки и склонили головы в знак почтения.

— Я хочу домой, — пряча глаза, произнесла Огнеслава, когда поднялась на ноги. — Если ты не против?

Что за напасть! Мирозданье, словно не хочет для неё простого человеческого счастья. Чем она так не угодила богам, раз даже безобидная поездка вызвала появление нежити?

— Да. Идем, — согласился Аскольд, беря её под локоть и помогая подняться на крутой берег по заснеженным ступеням.

Назад ехали молча. Каждый был погружен в свои мысли. Огнеслава корила себя. Неужели она проклята или чем-то провинилась, став жертвой злого рока? Почему ничего не складывается так, как она того желает?

Аскольд же размышлял совсем о другом. Сомнение зародилось в его душе, дав работу уму. Впервые он задумался об истинных мотивах брата. Слишком уж нарочито Горан декларировал свои устремления обладать артефактом. Если ему нужен лишь ларец, то зачем он сегодня примчался в святилище? Снова и снова, Аскольд вспоминал всё, что брат делал и говорил в последнее время. Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, Горан прячет правду от него, а, возможно и от себя самого.

В Белый дворец вернулись засветло. «Через несколько часов стемнеет, второй день на исходе, а я далек от решения, — думал Аскольд. — Нужно расставить всё на места до того, как мать вмешается».

— Сегодня я желаю ужинать у вас в покоях, — прошептал он жене, прощаясь. — Приду, как стемнеет.

Огнеслава ответила растерянной улыбкой и легким поклоном. Вернувшись к себе, княгиня велела накрывать ужин на двоих в светлице, а сама уединилась с Забавой в опочивальне. Сняв, пропахшие лошадиным потом, одежды, принялись готовиться к вечеру.

— Забава, скажи, если человек проклят, как это узнать? — спросила вдруг Огнеслава, помощница едва гребень не выронила от такого вопроса.

— Чур меня! Что вы такое говорите! — испугалась Забава.

— Ну, постой, есть же какое-то объяснение, когда всё в жизни идет кувырком, когда не можешь найти себе места, когда всё не так?

— Княгинюшка, хотите правду? — вздохнула помощница.

— Конечно. Говори!

— С жиру вы беситесь, если по-простому сказать! — назидательно проговорила Забава. — Муж вас уважает, свекровь сильно не донимает, новая ваша семья богаче и знатнее предыдущей, все вокруг только и делают, что стараются о вас позаботиться, работы у вас ровно столько, чтобы со скуки не умерли, вкусно едите и сладко спите. Но всё не так!

— Забава, не понимаешь ты меня… — обиделась княгиня, не может же она рассказать помощнице, что случилось, а со стороны, наверное, действительно выглядит, как Забава говорит.

— Куда уж мне… — поджала губы Забава.

— Я не то имела в виду. Прости, — вздохнула Огнеслава. — Тяжело у меня на сердце. Смятение в душе.

— Ребеночка вам надо, чтобы пустые мысли в голову не лезли. Будет о ком заботиться, не до смятения станет! — отмахнулась Забава.

Огнеслава хотела было возразить, но одернула себя и промолчала. Ведь действительно, её в этот род взяли только ради рождения детей и возвращения ларца, а муж возиться с ней, заботиться, как может, бережет. Он спас её из плена, всегда жалел, никогда не обижал. Возможно, она действительно, слишком многого желает от судьбы. Вон, сестре её, Зарянице, не так повезло. Наверное, её уже выдали за старого боярина. Поговаривали, что старик тот и характер скверный имеет, и на вид страшный. Права Забава, довольно метаться среди своих переживаний, не правильно это.

Когда Аскольд появился в её покоях, Огнеслава являла собою образец добропорядочной супруги. Хороша, словно дева небесная, очи долу опущены, голос мягок и покорен. Усадила за стол, напоила, накормила, а после взяла за руки и в опочивальню повела. Аскольд тем временем не спускал с неё пристального взгляда. Едва остались наедине за закрытой дверью, приподнял за подбородок её лицо и велел посмотреть в свои глаза.

— Не надо так делать, — прошептал он. — Разве ты не видишь, что я уважаю твои чувства?

— Не понимаю о чем ты! — тихо ответила Огнеслава, но взгляд выдержать не смогла, опустила ресницы.

— Хорошо! Будь по-твоему! — согласился он. — Сними одежды.

Огнеслава смутилась от этой просьбы, произнесенной столь буднично, но убедила себя, будто так и должно быть. Неуверенными движениями она потихоньку избавилась от всего, что было на ней надето, кроме рубахи. Щеки пылали, руки не слушались, она никак не могла совладать с собственным телом.

— Теперь мои, — указал ей взглядом на себя Аскольд.

Склонившись, она помогла снять обувь, а после выпрямилась и замерла. Она еще никогда его не раздевала. Стыдливо опустив голову, дотронулась до рубашки.

— Всё еще не понимаешь? — поинтересовался супруг.

Огнеслава только головой покачала. Аскольд сам сдернул с себя рубашку, а после подхватил княгиню на руки и отнес на кровать. Она сидела на простынях, будто вымокший воробушек. Сев рядом, он протянул к ней руку. Огнеслава замерла. Теплая ладонь легла на её плечо. Такое знакомое лицо и тело, но почему мороз бежит по коже. Аскольд склонился к лицу жены и увидел полный ужаса взгляд. Когда его губы оказались слишком близко, она вздрогнула. Не отвернулась, не отпрянула, но еще больше сжалась всем своим существом. Отодвинувшись, он вновь посмотрел на нее и теперь уже совсем явно увидел чужую женщину. Она не была его ни единой частью тела или души. Кажется, именно сейчас Огнеслава тоже осознала это. Опустив глаза, она нервно сжимала в ладони простыни. Напуганная собственными ощущениями, и не заметила, как по телу бежит дрожь. Нет, не замерзла, тряслась от отчаяния. Смягчившись во взгляде, Аскольд взял одеяло и накинул на плечи жены.