Черно-белая война - Игорь Ковальчук

– Это была неточность…

– Неточности – тоже некрасиво, – проворчала служанка, неспешно исчезая в кухне. – Обед будет на столе через пятнадцать минут.

– Она прекрасно готовит и очень пунктуальна, – заметил Руин и махнул рукой. – Поднимайся, Спиногрыз и постарайся напрячь свою память. Если ты сможешь вспомнить какие-нибудь особенности расположения звезд на небе твоей родины, у меня будет больше шансов найти ее. Я прибрал к рукам кое-какие записи Рикардо, но, похоже, он и сам не знал наверняка, в какой части Белой Вселенной он нашел тебя.

– Я постараюсь. Хотя смотреть на звезды в моем родном мире опасно.

– Любознательность не может победить никакая опасность. Мэл, не торопись в столовую. Моя куха… служанка терпеть не может, когда кто-нибудь присутствует при этом священнодействии. Она позовет.

– У тебя отличный стол, Руин.

– Хочешь сказать, Моргана готовит хуже?

– Она почти совсем не умеет готовить. Да я и не пущу ее на кухню, пока мою любимую устраивает моя стряпня. Зачем ей портить свои прелестные ручки?.. Руин, у тебя есть идея, где можно найти мир этого молодого человека?

– Есть. Что-то ты разволновался. Что за повод?

– Есть повод. Уверен, когда ты найдешь его родной мир, поймешь и то, каков повод.

Руин ответил ему сосредоточенным взглядом.

– Я постараюсь.

Они пообедали в столовой, затененной роскошными ткаными шторами, за длинным столом, покрытым белоснежной крахмальной скатертью, с сервизных тарелок, окруженных целым веером приборов – ложек, ложечек, вилок, вилочек и маленьких ножичков различных форм. Оглядев весь этот арсенал, Мэлокайн перевел взгляд на Спиногрыза – тот, ловко управляясь самым тонким ножом, ловил жужжащую перед лицом муху – и поинтересовался у брата:

– Ты что, хочешь поиздеваться? Я, по-твоему, должен знать применение всех этих крючков?

– Не должен, конечно. Можешь применять их как угодно, вот хоть как Спиногрыз… Молодец, Спиногрыз, – отметил Руин, заметив, что тот рассек муху в полете почти надвое. – Смахни ее на пол. Молодец и Белинда, которая точит столовые ножи. Мэл, можешь применять приборы так же, как воспитанник Рика, или вовсе их игнорировать. Я привык есть так, как ел при дворе Провала, да и Белинде очень нравится накрывать на стол, будто лорду.

– Ты и есть лорд. Так что она недалека от истины.

– Мы оба довольны, так что еще нужно для полного счастья… Спиногрыз, отложи свой мухобойный нож, не ковыряйся им в мясе, возьми другой. Я не могу на это смотреть. – Арман аккуратно свернул салфетку, которая была заткнута за воротник его рубашки, и поднялся. – Ну пойдем ко мне в кабинет? Без атласа звездного неба я не могу работать.

Чтоб вычислить координаты мира, который и Спиногрыз и Рикардо Алзара называли Ладжером, Руину потребовалось несколько часов. Несмотря на свое заявление, юный ладжерец смог вспомнить картину звездного неба над своей родной деревней в таких подробностях, что когда Арман поставил портал, трое мужчин, прошедших его, лишь ахнули. Перед ними тянулась загаженная отходами равнина, чуть расчищенная в центре, и на более или менее чистом месте высилось около двух десятков странных холмиков, в которых двое центритов не сразу признали хижины.

А вот Спиногрыз кинулся вперед с такой скоростью, что только пятки засверкали. Он что-то кричал – этого языка ни Мэл, ни Руин не знали, должно быть, какое-то местное наречие. На его крик из крайней хижины выглянула женщина в отрепьях, но такая изящная и маленькая, что сперва она показалась им девочкой. Она увидела бегущего к ней Спиногрыза, вскрикнула и кинулась ему на шею, принялась целовать. Подойдя поближе, Мэлокайн убедился, что она слишком юна – лег шестнадцать или меньше – и не может быть матерью этого парня. Даже ясное ощущение, что он имеет дело с бессмертными, его, так долго прожившего в Сером ордене, где бессмертные были редкостью, не поколебало.

Юноша наконец оторвался от девушки и радостно представил ее своим спутникам:

– Это моя мать. Ее тут называют Бешенкой.

– Мадам, – церемонно поклонился Руин, потому что не знал, что еще сказать или сделать.

Взгляд девушки был пронзительным и очень цепким Она взглянула и на Мэла – так же остро и так же проницательно – и протянула ему руку.

– Бьюсь об заклад, – произнесла она на языке Асгердана. – Что уж ты-то принадлежишь к клану Мортимеров, хоть я тебя и не знаю. Наверное, ты родился уже после катастрофы.

– Я так и знал! – воскликнул Мэлокайн, не обращая внимания на ошеломленное лицо своего младшего брата. – Я был уверен, что хоть кто-то из родителей этого парня – Мортимер, причем скорее всего мать, иначе бы он вряд ли выжил.

– Ты слабо себе представляешь живучесть Мортимеров, – улыбаясь, ответила девушка. Несмотря на грязь, толстым слоем покрывающую тело и пропитавшую волосы, было заметно, как она белокожа и белокура. – Но ты прав. У этого парня из клана Мортимеров именно мать. То есть я. А тебя как зовут?

– Мэлокайн. Я родился до катастрофы.

– Да, я помню. Ты сын Мэльдора. – Она прикрыла лицо и рассмеялась. – Боже мой, неужели я наконец-то вернусь на родину? Неужели наконец-то увижу Центр, метрополию… И никогда больше не вернусь в эту гнусную помойку, где мне пришлось жить так долго…

Спиногрыз покосился на мать с недоумением. На лице его разливалось выражение глубочайшего непонимания, и чем дальше, тем ближе сползались его пушистые брови. Он окинул мать тревожным взглядом – так родитель мог бы смотреть на своего больного отпрыска – и мягко похлопал ее по плечу.

– Ну-ну, мама. Ты просто устала. Конечно, устала. Как ты можешь так говорить о нашем прекрасном мире?

– Дурачок, – улыбнулась девушка сквозь слезы. – Если б ты видел мой родной Асгердан…

– Ну видел я этот хваленый Асгердан. Красиво, ничего не скажешь. Пахнет хорошо. Безопасно жить. Но я все равно стоял на своем и буду стоять: Ладжер – самое прекрасное место во Вселенной.

– Я очень быстро понял, что Спиногрыз – наш родственник, – сказал Руин, когда садился за руль своей машины. На соседнем сиденье расположился Мэлокайн (не слишком удобно, потому что его ногам было мало места), а сзади сидел Дэйн. Вернее, «сидел» – сильно сказано. Он подпрыгивал на месте, словно впервые в жизни очутился в автомобиле, хотя, прожив двадцать лет в Центре, успел сменить шесть машин. – Дэйн, сиди тихо. Ведешь себя так, будто тебе по-прежнему пятнадцать.

– Да я вечно юн!

– Оно и видно. Не разнеси мне машину.

– Постараюсь.

Руин мягко тронул с места автомобиль и покатил к ближайшему стационарному порталу. Он то и дело поглядывал на старшего брата, но тот вел себя совершенно спокойно, сидел развалясь и немного боком – должно быть, иначе ему было совсем неудобно. Своей макушкой он царапал кожаную мягкую отделку на потолке возле прозрачного люка, но держался спокойно.