Приключения поручика гвардии - Юрий Шестера

Было видно, как озабоченность на лице Петра Ивановича сменилась просветлением. Он был явно рад финансовой самостоятельности сына, позволяющей ему зарабатывать средства на свое существование и далеко не безбедное. А это очень беспокоило его в последнее время.

— Ну что же, Андрюша, поступай, как считаешь нужным. Спасибо, что попросил совета, но, как я понял, ты в них больше не нуждаешься. Голова у тебя, слава Богу, на месте, чему я очень и очень рад! — и он осенил его крестным знамением.

Матушка же истово крестилась на икону в красном углу кабинета, благодаря Бога за то, что ее страхи оказались напрасными, и все так хорошо и удачно, по ее мнению, устроилось.

— Что-то мы совсем забыли про Андрюшу, как назвала попугая матушка, — напомнил Андрей Петрович, с нетерпением ожидая встречи со своим старинным другом, который, как знал он из писем, был жив и здоров.

— Ой! — только и воскликнула матушка, заспешив из кабинета.

Когда клетка была торжественно водружена на стол, Андрей Петрович сдернул покрывало. Попугай встряхнулся, узнав знакомую обстановку, а затем, склонив голову набок, молча уставился на него своим, по определению Фаддея Фаддеевича, наглым взглядом.

— Ну что, так и будем молчать, дружок? — напряженно спросил Андрей Петрович, не очень-то уверенный, что тот узнает его через четырнадцать долгих лет.

Попугай встрепенулся, быстро переместился по жердочке в его сторону, и, подняв хохолок, четко произнес:

— Андрюша, поручик гвардии!

— Узнал, шельмец! — прослезился батюшка. — Он ведь так разборчиво давно не говорил, правда, матушка?

А та только кивала в знак согласия головой, вытирая набежавшие от счастья слезы. Андрей Петрович просунул через прутья клетки палец, и попугай тут же схватил его клювом, опять склонив голову на бок.

— Здравствуй, здравствуй, дружище! Давненько мы с тобой не виделись! — удовлетворенно приговаривал он. — Дай-ка я тобой полюбуюсь, красавец ты мой ненаглядный!

А попугай тем временем теребил его палец, перехватывая клювом и склоняя голову с бока на бок.

— Вот бестия, — умилялся Петр Иванович, — сколько лет прошло, а помнит своего хозяина. Видать, тоже не раз вспоминал тебя вместе с нами, осиротевшими.

Матушка уже почти рыдала, давая выход накопившейся за эти годы тоски по сыну и тревоги за него. Андрей Петрович осторожно вынул палец из клюва попугая и нежно обнял ее.

— Андрюша хороший! Андрюша хороший!.. — вдруг вдохновенно затараторил как бы оживший заново попугай.

Андрей Петрович вопросительно посмотрел на батюшку, тогда как матушка прямо-таки сжалась в его объятиях.

— Да это матушка научила его на мою голову! — раздосадованно воскликнул Петр Иванович. — Как будто делать ей было больше нечего! — гневно глянул он на нее.

— Ай да матушка! Настоящий дрессировщик! Дай-ка я гляну на тебя! — восхищенно воскликнул Андрей Петрович. — Надо же, сама научила говорить попугая! — не мог успокоиться он. — Хотя, надо отдать ему должное, Андрюша способный ученик.

Петр Иванович с некоторой опаской поглядывал на сына — не притворяется ли, чтобы выгородить перед ним свою матушку? Да вроде бы нет, восхищается искренне. Ну и слава Богу! Вроде как обошлось…

— Большое тебе спасибо, сынок, за твое бесценное «говорящее письмо», — с какой-то нежностью в голосе, не свойственной ему прежде, проникновенно произнес Петр Иванович. — Сколько долгих лет мы с матушкой, замирая, слушали его, вспоминая о тебе. И сколько слез выплакали, не счесть. Но нам всегда казалось, что ты рядом с нами, а не на самом краю света. Еще раз спасибо тебе, Андрюша.

А матушка, обнятая сыном за плечи, благодарно уткнулась в его широкую, уже далеко не юношескую, грудь.

— Не забудь только, Андрюша, обновить после моей кончины родословную нашего рода, который далеко не последний в России, — озабоченно наказывал сыну Петр Иванович. — Ты же, как я понял, хочешь стать вроде бы как литератором?

— А ты все о своей кончине, батюшка! Не рано ли? — недовольно буркнул Андрей Петрович.

— В самый раз, Андрюша, в самый раз. Подходит мое время, подходит, себя-то не обманешь, — смиренным голосом молвил Петр Иванович. — А ты себя зря не тревожь, не печалься. Всему свое время, сынок. Ты же это не хуже меня знаешь.

Теперь они часто беседовали в его кабинете. Петр Иванович лежал на диване, положив голову на высоко взбитые подушки, а Андрей Петрович садился у его изголовья. Говорил в основном батюшка, давая родительские наставления или вспоминая прожитые годы. Изредка заходила матушка, чтобы принести квасу и поправить подушки у батюшки. Она прямо-таки благоговела перед ними, видя мирно беседующих отца и сына, и, выйдя из кабинета, истово крестилась на образа в дорогих окладах.

— Род-то наш древний, — начал Петр Иванович вводить в родовые тайны наследника, — но возвысился он при Иване IV, Грозном. Пращур наш был с ним еще в Александровской слободе, а затем красовался на коне с собачьей головой, притороченной к седлу, усмиряя непокорных бояр во времена опричнины. А после новгородского погрома, учиненного царем, был обласкан им, получив во владение значительный земельный надел там же, на Новгородчине. Уже в Смутное время его сын примкнул к князю Пожарскому и участвовал в изгнании поляков из Москвы, получив за это именьице на Владимирщине. На Земском соборе, избиравшем нового царя, поддержал кандидатуру Михаила Романова, своего земляка, и после его избрания на престол расширил свое родовое имение под Костромой за счет земель князей Мещерских, стоявших за противника Романовых.

С тех пор все Шуваловы отбывали дворянскую повинность на воинской службе. Твой дед, Иван Шувалов, участвовал в заговоре гвардии против Петра III, приведшем на престол Екатерину II, и тем самым присовокупил к своим владениям имение в Тверской губернии. И хотя Шуваловы в титулованную аристократию так и не пробились, но тем не менее стали не последним родом в России. Конечно, с владениями Шереметевых, Строгановых или, к примеру, хотя бы Долгоруких им не сравниться, но и их земельные наделы не могут не вызывать уважения…

— Выходит, батюшка, наши предки сколотили состояние не столько воинскими заслугами, сколько участием в монархических усобицах? — хитровато улыбнулся Андрей Петрович.

Петр Иванович внимательно и изучающе, словно видел его впервые, посмотрел на сына.

— Ты не иронизируй, Андрюша, — мягко сказал он. — Чтобы сколотить состояние, как выразился ты, за счет ратных дел, им надо было бы быть по меньшей мере воеводами. А это ох как не просто, поверь мне. Потому-то они и добивались всего своим разумением.