Однажды в Америке - Гарри Грей

— Вонючие ублюдки! Я заплатил вам вперед. Когда вы пришлете своих чертовых людей?

Макси сказал:

— Мистер Теспус хочет еще пять штук, иначе он никого не пришлет.

Из трубки донесся голос:

— Я сейчас приеду, но это последний контракт, который вы от меня получили, вшивые ублюдки.

Он повесил трубку.

Мы вернулись к креплаку.

Потом Макси позвонил Эдди:

— Как дела, Эд?

— Все замечательно.

— Много шума на улицах?

— Было кое-что с утра. А теперь тихо. Большинство штрейкбрехеров смылись, как только увидели, что им ломают головы, а охраны нет.

В комнате было тихо; мы отчетливо слышали голос Эдди.

— Замели кого-нибудь из твоих ребят, Эд? — спросил Макс.

— Троих из трех сотен. Неплохо, правда, Макс? Я уже вытащил их под залог.

А какое обвинение?

— Простое нападение.

— Ты звонил в клуб?

— Да, я звонил в клуб. Они сказали, что позвонят судье и он снимет с них все обвинения. Чем еще могу помочь, Макс?

— Спасибо, Эд. Все под контролем. Счастливо.

Макс с удовлетворенной улыбкой положил трубку.

Я сказал:

— Теперь они должны подписать. Арендаторы разорвут домовладельцев в клочья. Пока лифты не работают, у них стоит весь бизнес.

— Да, — согласился Макс, — теперь уже скоро.

Мы услышали шум в соседней комнате. Я пошел посмотреть. Один из больших парней, шатаясь, брел по комнате и спотыкался о чужие ноги.

Он уставился на меня мутным взглядом:

— Где я? Мне надо отлить.

Он пошел в уборную. Он вышел обратно. Он посмотрел на нас. Мы посмотрели на него. Он нахмурился.

— Хочешь выпить, приятель? — спросил я.

— Воды.

Он вернулся назад в уборную. Я увидел, как он напился прямо из-под крана и умыл лицо. Потом он вышел наружу. Лицо у него все еще было полусонным. Он покосился на нас и направился к двери.

Макс сказал:

— Вернись обратно, я еще не отпускал класс.

Он молча продолжал идти. Патси нанес ему короткий удар в челюсть. Он отлетел в другой конец комнаты.

— Лучше выпей, парень, — сказал я.

— Я не хочу пить, — пробурчал он.

— Давай пей, тупой ублюдок, или я пересчитаю тебе все зубы, — пригрозил я.

Я влил жидкость ему в рот. Он проглотил. Я проводил его назад во внутренний офис. Он сел на пол. Я следил за ним, пока он не заснул.

Патси вернулся к своим папкам. Он нашел уже много интересного. Время от времени Пат подходил к нам и показывал какие-нибудь забавные фотографии и письма. Здесь были досье на сотни людей, включая нескольких знаменитостей. Я не мог понять, для чего они могут быть нужны, если только не для шантажа. В них имелись такие детали и подробности, что я и Макси начали спорить, каким способом их раздобыли. Мы убедились, что в распоряжении агентства находилось множество свидетельств, в том числе фотографий, запечатлевших извращенное поведение разных известных и состоятельных мужчин и женщин.

Я позвонил в профсоюз и попросил Джимми. Девушка сказала, что его нет. Я спросил Фитца. Она ответила, что они оба уехали в мэрию на переговоры, которые ведет незаинтересованный посредник. Я сказал, что, как только кто-нибудь из них появится, пусть сразу позвонит мне по телефону. Я дал ей номер детективного агентства.

Наступило долгое затишье. Никто не приходил и не звонил по телефону. Косой сидел в приемной, играя на гармонике. Патси копался в папках. Макс и я слушали паренька из Вест-Сайда. Он назвал себя Келли. Он рассказывал нам о некоторых делах, которые они проворачивали с Теспусом.

Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Фитц. Он звонил из мэрии, из телефонной будки. Он сказал, что группа работодателей настроена более миролюбиво, но третейский судья действует отчасти в их интересах. В остальном преимущество на стороне профсоюза.

Я сказал Фитцу:

— Не волнуйся, преимущество в любом случае будет на стороне профсоюза. На домовладельцев сильно давят арендаторы. Даже если попытаются что-нибудь предпринять — будут искать и посылать других людей, чтобы заменить лифтеров, — все равно они проиграют. Мы можем побить любую их карту. Мы вырвем у них из глотки договор. Что касается этого третейского или еврейского судьи, или как он там еще называется, то мы быстро подрежем ему крылья.

— Этот ублюдок ведет себя так, словно боссы ему платят.

— Ладно, я его мигом приструню. Ты увидишь, что он очень быстро изменит свое поведение, или вам пришлют другого посредника. Держи со мной связь по этому номеру. И еще одно, Фитц, — не уступай ни дюйма. Не иди на компромиссы, дело у нас в шляпе.

— Ладно, я все понял, хорошо.

Мы оба повесили трубку.

Я позвонил в главный офис. Я попросил их связаться с мэрией и сделать незаинтересованного посредника несколько более заинтересованным в наших делах. Они засмеялись и пообещали, что займутся этим немедленно.

Я позвонил в отель к Эдди и спросил:

— Как идут дела?

— Все в порядке. Мои «зулусы» понемногу возвращаются. Говорят, что на улицах все чисто. Нигде ни одного штрейкбрехера.

— Убирай их с улиц, Эд. Возможно, домовладельцы попытаются обратиться к другому штрейкбрехерскому агентству. Если это случится, мы должны знать немедленно.

— Ладно. Я понял, о чем ты говоришь. Я послежу за этим лично. Буду держать тебя в курсе.

Я не успел ничего ответить. Я услышал, как входная дверь отворилась настежь и захлопнулась с оглушительным грохотом. Трубка все еще была у меня в руке.

Эдди на том конце провода спросил:

— Эй, Лапша, у вас там все в порядке?

Я услышал за стеной голос, кричавший:

— Теспус, где этот чертов Теспус?

Я торопливо произнес:

— Я еще здесь, Эд. Хочешь что-нибудь сказать? А то мне надо вешать трубку. Тут кое-что происходит.

— Нет, ничего важного.

— Ладно, Эд.

— Пока, Лапша.

Я повесил трубку. Крики снаружи продолжались. Макс сидел в кресле, положив ноги на стол, и спокойно курил сигару.

— Похоже, пришел Краунинг, — сказал он улыбаясь.

— Да.

— Эй, Косой, — крикнул Макси, — впусти сюда этого пузатого ублюдка!

Краунинг ворвался к нам, как огромный бешеный бык, с криком:

— Теспус! Где Теспус?

Тяжело дыша, он остановился и увидел нас с Максом, безмятежно сидевших в креслах с ногами на столе.

Его лицо было таким красным, как будто из него вот-вот брызнет кровь. Когда он нас узнал, его глаза за толстыми стеклами загорелись ненавистью.

— Что вы здесь делаете? Где Теспус? — обрушился на нас Краунинг.

Пат и Косой уже были за его спиной. Косой держал сорок пятый за ствол и подавал нам сигналы, спрашивая, должен ли он опустить рукоятку на голову Краунинга.

Посмотрев на Косого, я не мог удержаться от смеха. От возбуждения и нетерпения его глаза торчали в разные стороны. Я не мог даже понять, на кого он смотрит, на меня или на Макса.

Я сказал:

— Нет, Косой, пока не надо. Садитесь, Краунинг. — Я указал на кресло. — Давайте побеседуем по-дружески.

Он не стал садиться. Он стоял, отдуваясь и бросая яростные взгляды. Он осмотрел всю комнату.

— Где, черт побери, Теспус? — прорычал он.

— Сдох, — сказал Макс.

Краунинг развернулся на каблуках и бросился к двери. Малыш Келли подставил ему ногу. Краунинг споткнулся и едва не рухнул на пол.

— Иди сюда, тупой верзила, и сядь на место, — сказал я.

Он развернулся ко мне, как разъяренный бык. Он навис надо мной, кипя от злобы. Я сидел перед ним, положив ноги на стол.

— Да? — спросил я.

Я не потерплю, чтобы со мной говорили в таком тоне, — заявил он, с яростью качая передо мной пальцем.

— Ладно, — сказал я. — Я извиняюсь.

Я улыбнулся ему.

— Вот так уже лучше. Это другой разговор. — произнес он. — Никто не смеет мне угрожать. Если хотите поговорить по-дружески — хорошо, я не против.

Он сел.

Даже Келли рассмеялся над этим жуликом.

— Вы проиграли, Краунинг, — сказал я. — Ни один лифт не будет работать до тех пор, пока вы не заключите договор с профсоюзом.

— Это вы так думаете, — резко ответил он. — Я найму новых людей и новую охрану. У нас здесь все еще Америка, и пусть всякая гангстерская шпана не рассчитывает, что она будет заправлять везде по своим правилам.

— Знаете что, Краунинг, — спокойно произнес я. — вы рассуждаете как типичный бизнесмен. Сначала вы сами создаете прецедент, а потом, когда кто-нибудь следует вашему примеру и использует ваши методы, вы набрасываетесь на него с бранью, называя его гангстером, шпаной или как-нибудь еще. Разумеется, ваши слова вполне справедливы. Вы называете вещи своими именами. Но почему вы считаете гусей только на чужом дворе? — Все рассмеялись, кроме верзилы. — Серьезно, Краунинг, посмотрите на себя. Мы, — я обвел рукой комнату, — открыто называем себя гангстерами. Но, будучи гангстером и говоря со знанием дела, я должен заметить, что именно вы, так называемые честные бизнесмены, привлекли нас к участию в трудовых конфликтах. Вы следите за моей мыслью? Да, это вы, работодатели, первыми обратились к нам и показали, каким выгодным может быть этот бизнес. Возьмем, к примеру, нашу ситуацию. Вы привлекли к делу Сальви и его людей. Он получал от вас деньги, верно? Но, кроме гангстеров, вы, добропорядочные и законопослушные бизнесмены, подкупали также и профсоюзных боссов. Разве это не уголовное преступление?