Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно - Чарльз Вильямс

Микки Спиллейн, Джон Диксон Карр, Чарльз Вильямс

Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно

Микки Спилейн. Дип

Глава 1

Это был до боли знакомый мне мир. Ночной Нью–Йорк ощущался повсюду.

Рожденные его центром звуки, слегка приглушенные дождем, долетали и сюда, на одну из окраин. И сама она дышала одним воздухом с центром. Ни на минуту не прекращался здесь грохот подъемных кранов завода Харди и стремительный бег машин по Колумбус Авеню.

Несомненно, частью этого города была и полуодетая девица за дальним столиком в этом баре. Высокая светловолосая блондинка с темными, затуманенными какой‑то печалью глазами и влажным ртом.

Она криво усмехнулась, бросив пренебрежительный взгляд на мой дождевик, с которого стекала на пол вода. Проглотив остатки какого‑то питья, она многозначительно похлопала ладонью по сиденью стула рядом с собой. С подобными экземплярами нет ни малейшего смысла вступать в пререкания. Гораздо проще сесть рядом, заплатить за выпивку и выслушивать их болтовню, чем выбрать другой столик и навлечь на себя язвительные замечания. Покидать же уютный бар и снова выходить под дождь мне тоже не хотелось.

К счастью, в качестве собеседницы блондинка оказалась довольно‑таки занимательной. Правда, сначала она ухмыльнулась и потрогала пальцами свой пустой стакан. Я кивнул бармену, чтобы он снабдил наш столик питьем. Она подняла стакан, двумя глотками опустошила его и с нескрываемым удовольствием причмокнула губами.

— Благодарю, большой парень. Хочешь поговорить?

Я отрицательно качнул головой.

— Только не рассказывай, что тоже опечален шалопаем Беннетом.

Бармен коснулся ее руки.

— Тебе бы лучше заткнуться, Тилли.

— А почему это?.. Или не нравится слово «шалопай»? Так это пустяк по сравнению с тем, чем он был на самом деле.

— Помолчи, Тилли.

— Всем известно, что из маленького негодяя вырос большой. И знаешь, Джоко–бой, при одном воспоминании о нем меня трясет, как и многих других.

Негодяй есть негодяй!..

— Тилли, черт побери, замолчи!

— Глупости, Джоко–бой. Любой чувствует тоже, что и я, и радуется его смерти. Правда, есть кое‑кто…

— Говорю тебе…

— Беспокоишься? Но кто может услышать? Если только вот парень…

— И дался тебе этот Беннет, Тилли!

— Еще бы! Сейчас о нем только и говорят. Надоело! — Она подняла стакан. — Хорошо, что Беннета нет, а все его парни плачут. Просто восхитительно, — Опорожнив стакан, она взглянула на меня, ее глаза слегка затуманились. — Приятель, знаешь ли ты, почему они плачут?

— Скажи.

— Я еще не утолила жажду.

— Больше ей пить нельзя, — заметил Джоко–бой.

— Принеси, — сухо сказал я.

Бармен поджал губы. Однако, не говоря ни слова, принес бутылку и поставил ее на стол. Девица ухмыльнулась, осушила новый стакан и подмигнула мне.

— Теперь рассказывай.

— Разумеется, расскажу. Дело в том, что все маленькие и большие негодяи волнуются, суетятся, орут: им хочется завладеть машиной Беннета…

Каждая банда в городе готова прибрать ее к рукам. Идет грызня и всякий, кто по неосторожности попытается захватить ее и вмешаться в склоку, рискует быть застреленным.

— Да, но это не ответ на вопрос — почему они плачут?

— В том‑то и суть. Они плачут потому, что до сих пор не могут подстрелить Дипа. Он им здорово мешает, хотя здесь его нет и никто не знает, где он.

Я взглянул на нее через край стакана и спросил:

— А ты знаешь, кто такой Дип?

— Тилли… — подал голос бармен.

— Помолчи, Джоко–бой, — произнес я.

Девица одобрительно подмигнула.

— Дип — это большой парень. Он еще больший негодяй, чем Беннет. Они с Дипом были вот так, понимаешь? — При этих словах она скрестила пальцы.

Я кивнул.

— Здесь говорят, — продолжала она, — что Дип был хуже Беннета. Хуже дьявола. Он носил пистолет, когда был еще маленьким ребенком. — Она вздохнула и добавила:

— Крепкий и опасный парень. Говорят, что он вернулся. Не успели убить Беннета, как он уже здесь.

— И это верно?

— Говорят, они с Беннетом были что‑то вроде кровных братьев, как это водится среди гангстеров. Вы же знаете.

— Не совсем. Кроме того, со временем друг Беннета мог измениться.

— О, нет! Они всегда были шалопаями, такими и остались. Беннет до последнего дня был гангстером. Точно таким останется и Дип. Они все делили пополам, были неразлучны с детства. Когда‑то они дали друг другу клятву отомстить, если с кем‑нибудь из них что‑либо случится. Организовали целую семью, занимавшуюся кое–какими делами. Они даже заставили подчиниться Ленни Собела, а Ленни — крупная шишка.

— Ты что‑то уж очень зла на них. С чего бы это?

Ее глаза, до того несколько затуманенные, вдруг заблестели и в них явственно обозначилась горечь.

— Они последние негодяи. Их дело — наркотики и контрабандное вино.

Прибыльно, но за счет здоровья клиентов. А что касается Беннета, то именно он виноват, что моя сестра покончила жизнь самоубийством. Ей было шестнадцать лет, а мне девять…

— Никогда не слышал об этом, — заметил я.

— Откуда же тебе знать? Правда, он не был непосредственным виновником, но мог бы ее спасти. — Она вновь взглянула на меня, помолчала и медленно проговорила:

— А Дип, говорят, еще хуже, чем Беннет.

— А ты о нем еще что‑нибудь знаешь?

— Много лет тому назад он уехал из города и оставил все дела Беннету.

— Куда же он уехал?

— Никто этого не знает. Правда, первые годы он был в Чикаго, но вскоре его следы затерялись. Потом о нем почти совсем забыли и заговорили лишь после убийства Беннета… Вот так. А теперь этот Дип вернулся и опять‑таки никто не знает откуда.

— Ну и что?

— Я сама думаю, что это ничего не значит. Все равно его застрелят.

Знаю только, что его прошлым очень интересуются. Известно, что он крупный воротила. Вероятно, где‑то у него есть дело. Вряд ли только легальное. Ее рот скривился. — Пожалуй, только одно любопытно.

— А именно?

— Банда попытается сперва выяснить, действительно ли Дип большой человек.

— Зачем это им?

— Если он большой, то рядовые его признают, а боссы постараются убить. А если он ничем не выделяется, то рядовые его не примут, а боссы ототрут на задний план и, по всей вероятности, тоже пристрелят.

— Так зачем им ждать?

Она вновь презрительно скривила губы.

— Как ты не понимаешь!.. Повторяю, никто не знает, насколько он силен. Возможно, он прибыл сюда со своей бандой.

— Ну, нет. Это уже нереально, милая, — заметил я.

После минутного молчания она сказала:

— Да, возможно, ты прав. Однако они не знают, что он из себя в данный момент представляет. Он, может быть, переполнен жаждой мести.

— Это уже правдоподобнее.

— Вот–вот! Он может перещелкать всех, кого заподозрит в убийстве друга. Понимаешь?

— Это не исключено.

— Вполне возможно, что он и займется этим здесь. Никто не знает. Дип представляет собой… как это слово?

— Загадку.

— Вот именно. — Она взглянула на Джоко–боя и пьяно засмеялась: Взгляни‑ка на него. Уткнулся носом в бумаги и ничего не хочет ни видеть, ни слышать. Особенно о том, о чем мы болтаем. Не правда ли, Джоко–бой?

Тот не обратил на нее ни малейшего внимания.

— Что ж, — продолжала она, — пускай все эти бандиты дерутся между собой и стреляют друг в друга сколько хотят. Я очень обрадовалась, когда Беннет получил заслуженную пулю, и хочу, чтобы и остальных постигла такая же участь… И не имеет значения, кто из них будет первым и кто последним.

А когда я увижу этого негодяя Дипа где‑нибудь в канаве с парой унций свинца в башке, то с наслаждением подойду и плюну на него, как проделала это с убитым Беннетом, Вот так… Да и не только я одна буду рада. Собакам — собачья смерть.

— Знаешь что, девка, — сказал я спокойно, — разговор становится слишком тяжелым.

— Не называй меня «девка», черт возьми! Именно так обзывал меня проклятый Беннет.

— Я всегда буду называть тебя девкой.

— А ты кто такой?

— Дип, — сказал я. — Зови меня Дип.

Джоко–бой еще пристальней уставился в свои бумаги, но он явно не читал. Мышцы его лица напряглись, он пару раз облизнул губы. Тилли сидела неподвижно с опущенными вниз руками и наклоненной головой. Я допил свой стакан, поставил его на стол и взглянул на девицу. Вены на ее шее вздулись, щеки слегка вздрагивали.