Ученик - Picaro

Фон Швертвальд и остальные рыцари поклонились. В ответ граф кивнул, протянул секретарю выкуренную трубку, поднялся.

– Пора, господа, – произнес он. – Через час вы будете у казначейства. Думаю, появление четырехсот стрелков только обрадует старого Шперре. Потом, Брайзиг, я жду гонца с известиями. Надеюсь, судьба посланцев казначея его не постигнет.

Рыцарь усмехнулся:

– Можете быть спокойны, ваше сиятельство. Мои люди проедут без помех.

– Ну вот и отлично. А теперь за дело, господа.

Еще раз поклонившись, рыцари вышли. Венк шел последним, и не успел он отойти от зала шагов на десять, как его догнал Фровин.

– Граф желает сказать вам кое-что еще, – шепнул секретарь.

Рыцарь поспешно вернулся. Ландер встретил его у двери. Устало произнес:

– Гарфангер – дурак и служака. Предан канцлеру, сторонник герцога… Поэтому к утру он и его люди должны быть на небесах. Шперре и остальных можно не трогать: просто заприте, чтобы не путались под ногами. Брайзиг с Георгом обо всем знают, по дороге обсудите, как лучше сделать.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. Что-то еще? – по лицу графа Венк видел, что тот хочет продолжить, но колеблется. Это было совсем не похоже на хозяина.

Ландер жестом отогнал ждавшего неподалеку Фровина. Понизив голос до еле слышного шепота, сказал:

– Под канцелярией казначейства находится вход в подвалы – два подземных яруса, разделенных на камеры. Там хранятся деньги. Когда возьмете замок, первым делом спустишься в самый нижний подвал. Двери всех камер пронумерованы, но тебе нужно будет отыскать ту, на замке которой изображена пасть морского чудовища. Левиафана из Святого писания. Знаешь, о чем я?

– Да, – кивнул рыцарь. – Видел не раз на гравюрах.

– Вот и отлично. Дверь взломать. Что там внутри, я не знаю, – граф пожал плечами. – Наверно, мешки или сундуки с деньгами. Твое дело отыскать среди них стальной ларец. Полтора фута в длину, фут шириной и в высоту дюймов десять. На его крышке выбит герб императора Максимиллиана Первого и косой крест. Ясно, что искать?

– Да. Но… А вдруг его там нет или он спрятан в каком-нибудь тайнике?

– Он там – это известно точно. Разберешь пол, стены по камешку, пока не отыщешь, – жестко ответил граф. – Казначейством пусть занимаются остальные, а ты ищи. Как только найдешь – сразу ко мне. Но смотри, чтобы никто из чужих не знал, что ты делаешь. Я предупредил Брайзига: он всех отвлечет на себя. И прикроет твою спину, если что. Все понял?

Прежде чем ответить, Венк немного подумал. Потом сказал, что вряд ли в одиночку сможет быстро обыскать целую комнату. А если там тайник, то и за день не справиться.

– Я не говорил, чтобы ты делал все один, – в голосе хозяина послышалось раздражение. – Возьмешь несколько человек, пусть помогут. Главное, чтобы чужие не прознали и ларец не видели. Найдешь – сразу ко мне. Ступай.

Не обращая больше внимания на рыцаря, Ландер отвернулся и пошел прочь. Что-то сказал застывшему у стены Фровину и вместе с секретарем исчез за поворотом коридора. Озадаченный новым поручением, рыцарь поспешил во двор. Неподалеку от дворца, на соседней улочке Швертвальда ждала "свора", за последнее время разросшаяся до целой сотни. Еще неделю назад Херберт, как и обещал ему когда-то рыцарь, нацепил на грудь серебряную лейтенантскую бляху. И, похоже, очень ей гордился, словно породистый пес новым ошейником.

Глава седьмая,

в которой герцог знакомится с будущими подданными

Стоило только свернуть с улицы святого Антония на Железную, и началось! Стайкой беззаботных мушек, летящих на аромат падалицы, они въехали в толпу, как в паутину. Два десятка всадников, опередившие герцогский кортеж, – сыновья аристократов из лучших семейств Цатля, – были встречены плотной человеческой массой. Несколько сотен, а, может, и с полтысячи угрюмых мужчин заполняли, насколько хватало глаз, извилистую улочку.

Увлеченно обсуждая попойку в замке маркиза Бэссе, где переночевал их сюзерен, дворяне даже не сделали попытки остановиться. И толпа медленно подалась, расступаясь, хотя, казалось, что для этого нет места. Впустила в себя говорливых, хваставшихся, кто сколько выпил и какую "славную служаночку" поимел, молокососов. Затем мрачные, бедно одетые люди, повинуясь чьему-то сигналу, сомкнулись. Разом остановив, зажав со всех сторон спесивых болванов.

Веселые голоса молодых аристократов растерянно умолкли. В наступившем пугающем молчании сотни сильных рук потянулись к ярким плащам и лошадиным поводьям. Мгновение, и кто-то из всадников пронзительно закричал, задергался, вырываясь. Попытался схватиться за корд, повернуть породистого коня. Толпа задрожала, будто паутина, в которой бились пойманные, еще не сообразившие, что с ними произошло, мушки. Но сопротивляться было поздно.

Уже тянут с седел, швыряют на деревянную мостовую, прямо под ноги в грязных башмаках. Сопя, наваливаются тяжелые и сильные мужики. Умело наносят короткие точные удары ножами. Их лезвия входят меж ребер и под лопатки, пробивая легкие. Споро, одним движением, от уха до уха, под завитыми бородками, режутся благородные глотки, гася рвущийся к небу крик. Затем с трупов мгновенно, словно по волшебству, исчезает все самое ценное. Времени очень мало: украшенные перстнями пальцы отрубаются, драгоценные серьги вырываются с мясом. Залитые кровью цепи, не заботясь о сохранности, – нам их все равно не носить – рвутся с рассеченных шей. Исчезают кошельки с золотом и кинжалы работы лучших оружейников, а корды теперь сжимают лапы убийц. Оставшихся без хозяев лошадей уводят вглубь улицы.

Время вышло, пора продолжать. Управляющие толпой главари выкрикивают приказы, и поток людей, ускоряя шаг, выплескивается из-за поворота. Туда, откуда прилетела стайка беззаботных "мушек", чьи тела сейчас затаптываются, превращаясь в кровавое месиво. "Ночной народ" спешит навстречу куда более опасной добыче – телохранителям Гарольда фон Цутха. Герцога, которого имперский канцлер и большая часть депутатов Рейхстага прочила в будущие императоры.

Закованных в броню всадников так просто не возьмешь, но возбужденная легкой победой толпа вооружена не только ножами. Из-под плащей извлекаются тесаки и топоры, окованные железом дубины. То там, то сям торчат пики и алебарды. Кто-то торопливо натягивает рычагом тетиву самострела, кто-то воинственно размахивает над головой чеканом. И нападающие не одни: на подмогу, справа, по булыжнику святого Антония бегут еще сотни людей. А на крышах стоящих вдоль улицы домов подымаются невидимые снизу фигуры и, убыстряя движения, начинают раскручивать над головами пращи.