Ученик - Picaro

– Это заговор, – снова не выдерживает Гарольд. – Проклятый Рунхофен. Недаром он сбежал из города… Я понимаю, смерть сына, но Империя! Не приехать на заседание Рейхстага, когда должен был обсуждаться вопрос о дне моих выборов!

Барон молча, энергично кивает, отчего борода, согласно обычаю цатльских рыцарей заплетенная в косички, елозит по ринграфу. Он далек от политики, его дело – меч. Но то, что избрание императора неожиданно застряло, как телега в грязи, а возница удрал, понятно и ему.

– Целых два года меня уверяют, – продолжает выплескивать раздражение герцог, – что я – единственный претендент на трон. Покойный Карл при всех называет наследником, имперский канцлер обещает три четверти голосов, а когда доходит до дела… – задохнувшись от гнева, Гарольд кашляет. Прочистив горло, хрипит:

– Я сижу в ложе, жду приезда графа, а чертов Шотвальд, Турш и депутат из Дамбурга вдруг требуют отстранения Рунхофена. Хотят создать комиссию, расследовать какие-то незаконные аресты, захваты судов… Потом встает старый предатель Друа и объявляет о втором кандидате – курфюрсте Уррена. А Рунхофен вместо того, чтобы прибыть в Рейхстаг и навести порядок, сворачивает на полдороге – отправляется за телом убитого сына! Затем вообще сбегает из города, послав Хагена резать голытьбу…

– А сегодня уже режут глотки нам, – не выдержав, перебивает барон. – Простите, ваша светлость, но…

На герцога снова наваливается усталость. Главное – выбраться отсюда живым, думает он, а потом… Потом каждый получит то, что заслужил. Все без исключения. И если это заговор, они зря надеются вырвать у него императорскую корону. Ни курфюрст Леопольд, ни кто-либо другой ее не получат.

– Продолжай, – разрешает он капитану. – Что ты хотел сказать?

– Как только стемнеет, – мрачнеет тот, – будет штурм. Это не просто разбойничьи шайки. Я видел, в конце улицы стоит целый отряд. Все в одинаковых плащах, с пиками. Дома не грабят. Стоят, ждут ночи.

– Наши "друзья", – щерится герцог. – Сколько их?

– Думаю, всего на штурм, если считать со сбродом, который загнал нас сюда, не меньше тысячи наберется. И у них есть лестницы… Эх! В соседнем квартале – Дом "мертвоголовых". Дать бы им знать.

– Так чего ты ждешь?

– Я уже послал четверых. Как только мы тут заперлись.

Гарольд прикидывает, сколько прошло времени. Получается около двух часов. Много.

– Не дошли, – отвечает на невысказанный вопрос фон Ленберг. – Иначе наемники были бы уже здесь.

– Нужно отправить еще. Распорядись.

Барон нехотя поднимается. По его лицу видно, что он не верит в успех. За домом старшины наблюдают и перехватят каждого, кто выйдет. Единственный шанс – это, если свои прослышат, что герцог – жив и прячется у лонвардцев. И придут на помощь. Но что сейчас творится в Годштадте – понять невозможно. Всюду дымы пожаров, набат, баррикады и цепи, шайки грабителей потрошат чужеземцев. А если вспомнить дожидающийся в конце улицы отряд… И неизвестных арбалетчиков, которые обстреливали их, когда, отбив канцлера, пикинеры попытались расчистить дорогу. Шесть человек легли после первого же залпа и еще четверо – пока отступали.

В коридоре за дверью послышалась непонятная возня, тут же сменившаяся яростной бранью охраны. Кто-то с явным лонвардским акцентом завопил:

– Ваша светлость! Ваша светлость, умоляю, выслушайте меня… Да убери ты руки, скотина! Ваш…

– Заткни их, – приказывает герцог.

Барон выходит в коридор. Гром ругательств заглушает доносящийся с улицы шум погрома. Раздаются звонкие оплеухи. Но все напрасно: стоит капитану умолкнуть, как несколько голосов тут же тараторят что-то в ответ. Похоже, перед угрозой смерти людишки совсем потеряли страх. До сих пор Гарольду не приходилось слышать, чтобы простолюдины осмеливались перечить барону. Или дело, о котором идет речь, стоит жизни?

– Да чтобы вас разорвало, – герцог садится. – Ленберг, тащи мерзавцев сюда! И пусть молятся, если побеспокоили из-за собственной глупости.

На худощавом лице Гарольда отразилось недоумение. С легкой растерянностью он рассматривал лежавшие перед ним толстые бронзовые трубы. Их было четыре: каждая чуть больше трех футов длиной, закреплена на массивной деревянной колоде.

Не зная, что сказать, его светлость перевел взгляд на стоявшего рядом высокого лонвардца. Несмотря на замотанный окровавленной тряпкой лоб, физиономия того, бледная, рябая от старых ожогов выражала крайнее самодовольство. "Как мамаша, показывающая мужу младенца, – подумал герцог. – Или сумасшедший. Получил утром удар по голове и тронулся. Не нужно было слушать безумца…".

Но ведь четверть часа назад глаза и уши не солгали фон Цутху: он сам видел, как глиняный кувшинчик разлетелся в огненной вспышке. Вот этот человек, звавшийся Альбер Фероцо, заполнил посудину каким-то волшебным порошком, плотно заткнул и поджег пропущенный внутрь фитиль. Тот сгорел, после чего громыхнуло так, что у герцога с бароном, наблюдавшими за манипуляциями из окна, зазвенело в ушах. Показ произвел должное впечатление, но как он связан с бронзовыми трубами, Гарольд понять не мог.

– Я называю их бомбардами, – произнес безумец. – В переводе с нашего языка – "огненные трубы". Как те, что в Святом Писании.

– Не богохульствуй, – одернул его мастер Гози, на складе которого хранились эти нелепые сооружения. – Но гремят они, ваша светлость, в самом деле… – старшина лонвардцев вздохнул. – Как гром небесный, прости меня Господи.

– Весь секрет в моем порошке, – продолжил Альбер. – Он засыпается внутрь, затем туда кладется снаряд. Виро, покажи.

Один из пяти подмастерьев Фероцо в ладонях поднес герцогу свинцовый, размером с большой кулак шар. Демонстрируя, что ядро совпадает с каналом трубы, парень приложил его к бомбарде.

– Вот сюда, – мастер показал на тонкое отверстие в задней части орудия, – я тоже насыпаю свой порошок. Когда нужно произвести выстрел, подношу к нему огонь. Внутри все вспыхивает, а снаряд вылетает из бомбарды с невообразимой скоростью и силой. Несколько выстрелов способны обрушить стену дома.

Барон фон Ленберг недоверчиво покачал головой. Ни сам мастер, ни его трубы ему не нравились. Говоря откровенно, случившееся с горшком вызвало в капитане редко посещавшее его чувство – страх:

– Не верю я, что от этих штук может быть большой толк. А если все так, как говорит лонвардец, без дьявола тут не обошлось.

Высказавшись, рыцарь с беспокойством посмотрел на молчавшего сюзерена. Помедлив, неуверенно предложил:

– Может, стоит, ваша светлость, послать – спросить совета у архиепископа? Он все-таки…