Противостояние.Том I - Стивен Кинг

Охранник признался, что сам он чувствует себя нормально, но собирается рвать когти, как только закончится его смена. Он слышал, что к завтрашнему утру армия заблокирует шоссе 17, 80 и I-10, поэтому он заберет жену, ребенка и столько жратвы, сколько сумеет увезти, и отсидится в горах, пока все тут не утрясется. У него там есть лачуга, сказал он, и если кто-нибудь приблизится к ней на тридцать ярдов, он всадит ему пулю прямо в лоб.

На следующее утро у Траска потекло из носа, и он сообщил, что чувствует жар. Посасывая пальцы, Ллойд вспомнил, что тот буквально заговаривался от панического страха. Каждому проходящему мимо охраннику Траск орал, чтобы его забрали отсюда к е…не матери, пока он по-настоящему не разболелся или с ним не случилось чего-нибудь похуже. Охранники даже не глядели в его сторону, как, впрочем, и на остальных узников, которые стали беспокойными, как недокормленные львы в зоопарке. И вот тогда Ллойд испугался. Обычно в любое время на этаже бывало никак не меньше двадцати мордоворотов. Так почему же теперь он видел лишь четыре или пять разных лиц по ту сторону решетки?

С того дня, 27-го, Ллойд начал есть лишь по половине каждой порции, которую ему совали сквозь решетку, сберегая вторую половину — чуть меньшую — под матрасом своей койки.

Вчера Траск неожиданно забился в судорогах. Его лицо почернело, как туз пик, и он умер. Ллойд долго смотрел на недоеденный ленч Траска, но дотянуться до него было невозможно. Вчера днем на этаже все еще оставалось несколько охранников, но они никого больше не таскали в лазарет, как бы погано зек себя ни чувствовал. Очевидно, в лазарете тоже умирали, и начальник тюрьмы решил не тратить силы попусту. Никто так и не удосужился забрать тело Траска.

После полудня Ллойд задремал. Когда он проснулся, коридоры были пусты: Ужин никто не принес. Теперь по звукам помещение действительно напоминало вольер голодных львов в зоопарке. Ллойду не хватало воображения, чтобы представить себе, насколько яростнее были бы звуки, если бы тюрьма была полна под завязку. Он понятия не имел, сколько узников осталось в живых и сколько из них были в состоянии вопить про ужин, но из-за эха их казалось больше. Что Ллойд знал наверняка, так это то, что справа от него кормил мух Траск, а камера слева пустовала. Ее прежнего постояльца, молодого черномазого, треплющего на жаргоне лабухов, который — пытался ограбить пожилую женщину, а вместо этого кокнул ее, два дня назад оттащили в лазарет. Прямо напротив ему были видны две пустые камеры и болтающиеся нога парня, сидевшего за убийство своей жены и шурина во время грошовой игры в покер. Покерный Убийца, как его тут называли, явно свел счеты с жизнью с помощью ремня или, если его отобрали, собственных порток.

Вечером, когда автоматически зажегся свет, Ллойд съел часть бобов, которые он припрятал два дня назад. Они были ужасны на вкус, но он все равно их сожрал, запил водой из бачка унитаза, а потом заполз на свою койку и свернулся там, прижав колени к груди и проклиная Шпока за то, что тот втянул его в такую заваруху. Во всем виноват был Шпок. Сам Ллойд никогда не был так тщеславен, чтобы пойти на что-то большее, чем какая-нибудь мелочевка.

Мало-помалу вопли принести пищу стихли, и Ллойд заподозрил, что не он один по-беличьи утаивал еду про запас. Но еды у него было не много. Если бы он и впрямь верил, что такое может случиться, он отложил бы побольше. Где-то в тайниках его сознания пряталось нечто такое, что видеть ему не хотелось, — словно там, в глубине его мозга, колыхались шторы, за которыми что-то скрывалось, и снизу из-под штор виднелись лишь костлявые, скелетообразные ноги этого предмета. Больше ничего видеть не хотелось, поскольку ноги принадлежали истощенному кивающему мертвецу, имя которому — ГОЛОДНАЯ СМЕРТЬ.

— Ох нет, — произнес Ллойд. — Кто-нибудь должен прийти. Конечно, они придут. Иначе… иначе просто быть не может. Это так же верно, как то, что дерьмо не тонет.

Но он все время вспоминал про кролика. Он ничего не мог с этим поделать. Когда-то еще мальчишкой он выиграл в школьной лотерее кролика с клеткой. Его папаша не желал, чтобы Ллойд держал у себя кролика, но Ллойду как-то удалось убедить отца, что он будет держать и кормить его на свои собственные сбережения. Он любил этого кролика и действительно заботился о нем. Поначалу. Но вся беда была в том, что ничего не застревало у него в голове надолго. Так было всегда, и в один прекрасный день, безмятежно раскачиваясь в надутой камере от автомобильного колеса, подвешенной на засохшем клене, позади их маленького ветхого домика в Марафоне, штат Пенсильвания, он неожиданно выпрямился и застыл, вспомнив про кролика. Он не вспоминал про него уже… ну по меньшей мере недели две. Это просто выскочило у него из головы.

Он побежал к маленькому сараю, примыкавшему к коровнику, — стояло жаркое лето, как и теперь, и когда он зашел в сарайчик, запах от кролика ударил ему в лицо как увесистая оплеуха. Шерстка, которую он так любил гладить, вся свалялась и потускнела. Белые личинки резво копошились в глазницах, в которых когда-то светились симпатичные розовые глазки кролика. Его разодранные передние лапки были все в крови. Ллойд пытался убедить себя в том, что лапки в крови, потому что кролик пытался выбраться из клетки, как оно, несомненно, и было на самом деле, но какая-то темная и болезненная часть его рассудка стала нашептывать, что, быть может, кролик в последнем жутком приступе голода пытался есть самого себя.

Ллойд вынес кролика из сарая, выкопал глубокую яму и зарыл его вместе с клеткой. Его отец никогда не спрашивал про кролика и скорее всего вообще забыл, что у сына был кролик, — Ллойд не отличался большим умом, но по сравнению со своим папашей мог считаться просто гигантом мысли. Сам же Ллойд так никогда и не смог забыть этого случая. Часто снившаяся ему смерть кролика порождала множество, жутких ночных кошмаров. И теперь, когда он сидел на своей, койке, подтянув колени к груди, и твердил себе, что кто-то придет, что кто-то обязательно придет и выпустит его на свободу, он снова видел перед собой кролика. Он не подцепил этот грипп — Капитан Скороход; он был просто голоден. Просто голоден — так, как был голоден его кролик. Именно так.

Где-то после полуночи он уснул, а сегодня утром начал возиться с ножкой койки. И теперь, глядя на свои окровавленные пальцы, он с ужасом думал про лапки того давным-давно умершего кролика, которому он совсем не хотел причинить никакого зла.

К часу дня 29 июня ему удалось вытащить ножку кровати. В конце концов болт вывернулся с идиотской легкостью, ножка покатилась по полу его камеры, а он сидел, тупо уставившись на нее, и раздумывал, за каким чертом она ему вообще понадобилась. Она была около трех футов длиной.

Он подтащил ее к двери камеры и начал яростно молотить ею по стальным прутьям решетки.

— Эй! — заорал он, когда стих низкий, похожий на гонг звон решетки. — Эй, я хочу выйти! Хочу убраться отсюда к е…не матери, понятно? Эй, черт бы вас побрал, эй!

Он умолк и прислушался к затихающему эхо. На мгновение наступила полная тишина, а потом с другого конца коридора донесся восторженный хриплый ответ:

— Мама! Сюда, мама! Я здесь!

— Гооосподиии! — закричал Ллойд и швырнул ножку от койки в угол. Он мучился столько часов, содрал себе пальцы, и все только затем, чтобы разбудить этого осла.

Он уселся на койку, приподнял матрас и вытащил оттуда кусок черствою хлеба. Поколебавшись, он добавил к нему пригоршню фиников, говоря себе, что должен сберечь их, но тем не менее вытряхивая их себе на ладонь. Он съел их все, один за другим, оставив хлеб напоследок, чтобы избавиться от гнилого фруктового привкуса во рту.

Покончив с этим жалким подобием пищи, он рассеянно подошел к правой стороне своей камеры, поглядел вниз, и издал вопль отвращения. Туловище Траска лежало на койке, а ноги свешивались на пол. Штаны слегка задрались, обнажив щиколотки над тюремными тапочками. Большая лоснящаяся крыса закусывала ногой Траска. Ее отвратительный розоватый хвост аккуратно обвивался вокруг серого туловища.

Ллойд побрел в противоположный угол своей камеры и подобрал ножку от койки. Потом он вернулся назад и постоял секунду, опасаясь, не заметит ли его крыса и не решит ли отправиться туда, где общество не такое оживленное. Но крыса сидела к нему спиной и, насколько Ллойд мог судить, даже не подозревала о его существовании. Ллойд прикинул на глаз расстояние и решил, что ножка прекрасно дотянется.

— Ух! — рыкнул Ллойд и замахнулся ножкой. Ножка придавила крысу к ноге Траска, и тот с глухим стуком упал со своей койки. Крыса лежала на боку, оглушенная, и едва дышала. Капельки крови появились на ее усиках. Ее задние лапки шевелились, словно маленький крысиный мозг велел им убегать, но сигналы, идущие по позвоночнику, все перепутались. Ллойд нанес ей еще один смертельный удар.