Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В небольшом уютном зале — не столько многолюдном, как первый зальчик, через который они только что проходили, казалось немного прохладнее, чем на вечерней, раскаленной августовским солнцем улице.
В этот вечер и тут было довольно многолюдно. Женщины со своими кавалерами (среди последних было множество туристов) сидели на высоких табуретках у стойки, уединялись за столиками, на которых по-домашнему горели неяркие лампы в зеленых абажурах, стояли в проходах, пили очень хорошее вино местного производства, неспешно курили и весело болтали о чем- то своем.
Посетители неспешно уселись на широкую, обитую тонкой кожей скамью, которая шла вдоль стены под зеркалом; предусмотрительный Джузеппе намеренно сел против двери — не только, чтобы таким образом ловить каждое дуновение ветра, который в эту жаркую и влажную сицилийскую ночь казался единственным спасением, но и для того, чтобы видеть каждого входящего в этот бар.
В этот момент магнитофон, стоявший в баре, неожиданно замолчал; несколько секунд раздавалось легкое шипение ленты, после чего бар наполнился приглушенными звуками тишины,— в этом было что-то очень и очень неприятное, почти зловещее — во всяком случае, так почудилось самому Андреа.
Спустя минуту бармен поставил очень спокойную музыку — старые-старые песенки шестидесятых годов в исполнении молодого еще Робертино Лоретти.
Андреа почему-то было очень неудобно — и не только потому, что он впервые, наверное, за свою жизнь попал в подобное заведение, весьма специфическое, но и потому, что он вдруг почувствовал себя виноватым перед Эдерой — ведь она тоскует без него, она его любит, ждет, так же, как и он ее, а вместо этого он, Андреа, вынужден «убивать время» таким вот пошлым образом.
И, словно желая сбросить с себя неожиданно охватившее его оцепенение, наклонил голову и стал сосредоточенно изучать бело-голубой шахматный рисунок мраморного пола, который напоминал доску для игры в «мельницу», некогда популярную в Италии настольную забаву. Правда, посреди голубые квадраты образовывали косой крест, а для этой игры он был явно ни к чему.
Спустя ровно минуту перед появившемся посетителем вырос официант.
Заученно улыбнувшись, он спросил:
— Чего бы вам хотелось?..
Инициативу взял в свои руки Росси. Он на какое-то мгновение задумался, после чего произнес:
— Наверное, рома... — после чего обернулся к своему спутнику. — В вы, синьор, что хотите?
Андреа вздохнул — он понимал, что прийти сюда и ничего не заказать было бы неприлично.
— Наверное, мартини,— сказал он, — только холодного... Ведь такая жара...— Немного подумав, он добавил: — Да, пожалуй мартини... С удовольствием бы выпил чего-нибудь холодного...
Официант, слегка наклонившись, очень вежливо поинтересовался:
— И все?
— Все.
Спустя несколько минут официант принес заказ и, пожелав посетителям приятно провести время, удалился.
Джузеппе поднял стакан.
— Ну, за ваше здоровье, за окончание вашей работы, синьор Давила...
— И за благополучное возвращение в Ливорно, — добавил Андреа, поднимая свой стакан.
Росси, то и дело поглядывая на Андреа, пытался было завязать беседу — о том, как понравилась ему Сицилия, трудная ли была работа, нравится ли ему синьор дель Веспиньяни, но Андреа, погруженный в свои мысли, отвечал только однозначно: «да» или «нет».
Беседа явно не клеилась, и Джузеппе уже начал сомневаться в успехе задуманного.
Больше всего он боялся, чтобы Андреа через несколько минут не сказал бы: «Ну что, все посмотрели — пора идти в гостиницу...»
А удержать этого человека тут вряд ли бы получилось — даже у него, Джузеппе.
— Знаете, синьор Росси, — вдруг произнес Андреа, — мне кажется, что было бы лучше, если бы я отправился в Ливорно самолетом.
— В любом случае, это уже невозможно, — тут же возразил Джузеппе.
— Почему?
— Первый самолет на Ливорно завтра, но только после обеда. И вам нет никакого смысла отправляться им потому что «Сесну» все равно починят раньше...
А тем более — тратиться на билеты.
— Дело не в деньгах... Просто я хочу поскорее увидеть своих,— вздохнул Андреа.
— Ничего страшного, — вновь принялся успокаивать своего собеседника и контрагента Росси, — осталось меньше суток, — и он посмотрел на часы. — Думаю, что самолет будет готов раньше полудня...
— Синьор Росси, — возразил Андреа, — не знаю, может быть есть смысл справиться по телефону насчет авиационного расписания?
Джузеппе пожал плечами.
— Дело ваше... Коль вы мне не верите...
— Нет, я верю вам, но...
— Что — «но»?
— Я подумал, что расписание авиарейсов могло бы измениться...
— Что ж — позвоните,— ответил Джузеппе показательно-обиженно.
Андреа колебался — встать и позвонить в справочную было бы знаком недоверия по отношению к Росси.
И потому, немного помявшись, он произнес:
— Ну, ладно, синьор Росси, вы меня убедили... Завтра — так завтра.
«Ничего страшного, — решил Андреа, — ничего страшного не произойдет, если я еще немного задержусь в Палермо... Во всяком случае, Эдеру я предупредил, и теперь она не будет волноваться...»
А время шло — за окнами стало уже совершенно темно, зажглись первые уличные фонари, и неистовая реклама отражалась в стеклах домов, в витринах, мелькая и причудливо переливаясь.
Посмотрев на стол, Росси неожиданно поинтересовался у Андреа:
— Не хотите ли еще рюмочку этого замечательного мартини, синьор?
— А что это вы все время пьете? — спросил в ответ Андреа.
— Ром.
Он посмотрел в бокал собеседника.
— Но ведь вы делаете это целый вечер! — в голосе Андреа послышалось невольное удивление.
— Да, — ответил Росси,— именно ром я пью чаще всего.
Андреа покачал головой.
— Вы чем-то удивлены?
— Да.
— Чем же?
— Честно говоря, не могу себе представить, чтобы это было так вкусно.
