Любовь срывает маски - Дебора Мартин

Он опустил глаза и с горечью взглянул на нее.

— Но разве я когда-нибудь давал тебе повод бояться меня? И сколько раз я умолял тебя довериться мне? Сколько раз я обещал, что стану защищать тебя от чего бы то ни было?

— Но ты ведь не знал, что именно ты обещаешь. Я не могла полностью положиться на такое обещание.

Ее слова неожиданно больно ранили Гаретта. Он-то был готов ответить за каждое произнесенное им слово и надеялся, что смог убедить ее всецело доверять ему. Мысль о доверии напомнила ему, что от ответа на один вопрос она все-таки уклонилась.

— Каким образом ты связана с моим дядей?

Вопрос, казалось, озадачил ее.

— Твоим… дядей? — повторила она, чуть запинаясь.

— Да, да, моим дядей! Откуда ты так хорошо его знаешь?

Мэриан пожала плечами и спокойно ответила:

— Он пытался выкупить Фолкхэм-хауз у моего отца. А когда отец отказал ему, принялся принуждать его всякими грязными способами, вплоть до того, что стал распускать слухи обо мне и моей маме. Собственно, это и все. Просто я не могла сказать тебе об этом раньше, так как иначе мне пришлось бы признаться, что отец владел этим имением. Ты бы сразу все понял.

В ее ответе был определенный смысл, однако он не мог безоговорочно принять его. Другой разговор всплыл в его памяти — разговор с королем. Его Величество высказал тогда предположение о возможных виновниках покушения на его жизнь.

— Почему же мой дядя оставил попытки выкупить у твоего отца Фолкхэм-хауз? — спросил он, подозрительно глядя на нее.

Мэриан покачала головой, явно сбитая с толку шквалом обрушившихся на нее вопросов.

— Не знаю. Возможно, он понял, что отец не собирается уступать ему.

— Или, возможно, по другой причине. Да будет тебе известно, что король подозревал моего дядю в том, что тот, так или иначе, участвовал в попытке отравить его.

Мэриан очень странно взглянула на него.

— Я уже думала об этом. Но ведь он знал, что ты возвращаешься и готов предъявить свои права на поместье. Так зачем бы ему помогать тебе получить назад Фолкхэм-хауз? В этом нет никакого смысла!

— В том-то все и дело, что он ничего не знал! — горячо воскликнул Гаретт. — Он понятия не имел, что я собираюсь вернуться в Англию, он даже не был уверен в том, что я еще жив, до того самого дня, когда я сам объявился в Лондоне совсем недавно.

Мэриан нахмурилась.

— Так, значит, это он…

— Да, — прервал ее Гаретт. — Все сходится. Питни ненавидит короля. И он действительно жаждал бы увидеть его мертвым.

Мэриан в волнении схватила его за руку.

— Но тогда… тогда отец действительно невиновен! Это сделал сэр Питни, а затем он же приказал убить отца в тюрьме, чтобы правда не вышла наружу!

Зная, что ее отца никто не убивал, Гаретт не мог до конца согласиться с ее версией. Кроме того, существовало одно существенное затруднение — сэр Генри сам утверждал, и это следовало из показаний всех свидетелей, что он ни на минуту не выпускал лекарства из своего поля зрения.

— Есть и другое объяснение, — холодно заявил граф. — Мой дядя и твой отец могли обо всем договориться между собой. Возможно, сэр Генри согласился выполнить для сэра Питни эту грязную работу за обещание оставить все попытки вернуть Фолкхэм-хауз.

Гаретт никогда всерьез не рассматривал подобную возможность, однако сейчас, когда он произнес ее вслух, она показалась ему вполне заслуживающей внимания.

Однако Мэриан никак не могла согласиться со столь вопиющей инсинуацией.

— Нет! — горячо запротестовала она. — Ты не можешь так думать! Мой отец никогда бы не пошел на такое гнусное преступление! Ни за что!

— Но что, если твой отец побоялся угроз, которые Питни вполне мог осуществить в ответ на его нежелание продать Фолкхэм-хауз? Возможно, он боялся за тебя, хотел уберечь от грязных помыслов Питни. Он мог сделать это, чтобы спасти тебя, Мина. Это очень даже возможно. Зная Питни так, как его знаю я…

Мэриан не дала Гаретту продолжить и накинулась на него, изо всех сил молотя кулачками по его крепкой, мускулистой груди.

— Не смей так говорить, слышишь! Это ложь! Они все лгут!

Ее страстность вызвала к жизни его самые худшие подозрения. Схватив девушку за плечи, он встряхнул ее, чтобы прекратить истерику, и прижал к себе.

— Послушай меня, — попытался он ее убедить. — Твой отец любил тебя так же сильно, как и ты его, и он мог пойти на все, что угодно, чтобы спасти тебя и твою честь! Мы ведь не знаем, чем именно мог пригрозить ему Питни!

Но Мэриан отчаянно замотала головой.

— Только не мой отец. Он бы никогда не пошел на измену, ни за что! Он бы сумел найти другой способ избавить меня от опасности! — Лицо Мэриан исказилось от отчаяния. — Если ты веришь в его виновность, то, значит, веришь, что виновна и я, ведь именно я готовила ему все его лекарства: каждый порошок, каждая мазь были приготовлены моими руками. Потому что именно моя мама и я, а вовсе не мой отец знали о свойствах каждого препарата, каждого снадобья… и каждого яда, которые он использовал. Мы готовили лекарства, он только применял их!

Гаретт молча, почти растерянно смотрел на нее. На него обрушилось сразу слишком много самых разных, неожиданных сведений. Он знал, что способен все сопоставить и выявить истину… со временем. Однако сейчас, когда она стояла перед ним, трепещущая, с безмолвным укором в глазах, он чувствовал, что ничего не соображает.

Он хотел верить ей. Боже! Как же он хотел ей верить! Но в следующую минуту он подумал о своем дяде, который, теперь Гаретт почти не сомневался в этом, стоял за покушением на жизнь короля. Тарле был страшным человеком, и он мог заставить честных, но слабых людей, каким представлялся Гаретту сэр Генри, плясать под свою дудку. Но вместе с этой мыслью страшное подозрение против воли закралось в душу: Тарле также мог с легкостью заставить женщину выполнить для него любую грязную работу.

Раздираемый мучительным желанием поверить ей и неуверенностью в том, что он когда-либо сможет это сделать, Гаретт машинально сжал ей плечи.

Мэриан интуитивно ощутила его внутреннюю борьбу и застыла, понимая, что сейчас решается ее судьба.

— Гаретт, — тихо спросила она, чувствуя, как тает ее последняя надежда, — как ты намерен со мной поступить?

Что за вопрос, подумал он, сжимая в отчаянии зубы. Как может он сейчас решить это! Ведь ему придется выбирать между ней и его честью и долгом. Как бы ему хотелось вернуть назад время. Чтобы она по-прежнему оставалась для него простой цыганкой, женщиной, которую он мог бы сделать навсегда своей любовницей. Возможно, она все же была права, когда умоляла его не выпытывать у нее, кто она такая.

Гаретт заставил себя не думать об этом. Какой смысл сожалеть о том, что она не та, кем бы ему хотелось ее видеть. Сейчас ему надлежит встретиться лицом к лицу с реальностью и сделать свой нелегкий выбор.

Но прежде чем он примет решение…

— Завтра мы едем в Лондон, — объявил граф не терпящим возражения тоном. Только там он сможет выяснить правду. Осталось еще несколько возможностей сделать это, и он использует их все, прежде чем что-либо решит.

— Что мы будем там делать? — спросила она дрожащим голосом.

Гаретт пристально взглянул на ее бледное пепельно-серое лицо, на котором отчетливо читался страх. Он хорошо понимал причину этого страха, и ему было невыносимо думать, что он, Гаретт, стал виновником боли, которой были полны ее глаза. Но сейчас он не мог ничем ее утешить, так как сам еще не знал, что их ждет в Лондоне. Где-то в глубине его измученной сомнениями души шевельнулась мысль, что ее страх — это подтверждение ее вины. Но в то же мгновение он возненавидел себя за эту мысль.

— Скажи мне, что ты намерен предпринять, — взмолилась девушка. Ее голос от боли и гнева сорвался на высокие ноты.

— Не знаю! — прорычал он в ответ.

Гаретт закрыл глаза, пытаясь изгнать ее образ, освободиться от той власти, которую она имела над ним, над его мыслями и чувствами. Но и с закрытыми глазами он все равно продолжал видеть ее перед собой, поэтому он вновь взглянул на нее и с тоской обнаружил, что она мужественно пытается сдержать слезы, готовые вот-вот пролиться из ее глаз. С трудом подавив в себе волну протеста против собственной жестокости, он заставил себя не обращать внимания на ее слезы.

— Сейчас, Мина, я не могу тебе ничего сказать, так как сам ничего не знаю. Но только в Лондоне мы сможем получить ответы на интересующие меня вопросы, поэтому мы поедем туда сразу, как только сможем собраться.

— Но в Лондоне уже нет никаких ответов для меня, — отвечала она. — Скажи, Гаретт, что именно ты надеешься там узнать? Неужели ты и в самом деле думаешь, что сможешь обнаружить правду спустя многие недели и месяцы после покушения, когда этим безуспешно занимались слуги короля, Так как Его Величество, кажется, не до конца уверен в виновности моего отца? Что ты сможешь предпринять такого, чего не смогли они?