Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она мысленно направила Гранвиля вверх в небо, не обращая внимания на грозу и наслаждаясь мгновением уюта от тёплого прикосновения света, излучаемого фениксом. Они медленные и они движутся толпой… мне нужно просто сохранять дистанцию.
Гермиона сконцентрировалась на скале на другой стороне острова, которую приметила раньше, сейчас её не было видно. Девочку обожгло волной огня, разрывающейся внутри плоти и поджигающей одежду, и Гранвиль перенёс их туда. Гермиона посмотрела наверх и увидела, что дементоры идут следом. Она выжидала… Выжидала… почти целую минуту, пока они спускались в черном облаке ужаса, а затем ухватилась за скалу, и Гранвиль унёс их прочь в огненном потоке.
Гермиона отпустила камень, теперь они были так высоко, что она даже не видела дементоров, и провисели там с минуту, вслушиваясь в какофонию взрыва от падения валуна. Гранвиль бил по воздуху своими алыми крыльями, и с каждым их взмахом повсюду разлетались светящиеся искры. Я могу делать это весь вечер. Пусть преследуют… Я буду ломать их дом, пока он не разверзнется, а потом мы полетим вниз и спасём пленников, одного за другим. Она знала очень хорошо, где держали каждого из них, она посещала каждую камеру много раз (хотя она не заходила в каждую… для некоторых из пленников это было бы слишком). А потом я сотру в пыль это адское место.
Она подождала, пока снова показался поток дементоров, следующих за ними, и засмеялась коротким резким смехом, который бы удивил её друзей, а потом Гранвиль перенёс их в пламени к основанию Азкабана и завис, выбивая искры и громко крича в бурю. Вы – смерть, и вы можете летать, но мы – жизнь , и мы можем телепортироваться. Когда из ночной тьмы спустились черные развевающиеся плащи, освещаемые вспышками молний, Гермиона ухватилась за скалу, а Гранвиль накрыл их огнём, снова исчезая.
Через огненное мгновение они снова появились в этом мире. Тёмном и ужасном мире грозы, которая бушевала вокруг них, хлестая ветром и дождём. В мире боли и безумия. Без радости, ведь у всего был конец. Конец, когда ты один. Каждое живое создание умирает в одиночестве.
Тепло феникса в сердце Гермионы мигнуло и исчезло, словно его никогда и не было. Каменная глыба упала из её обессиленных пальцев, но она даже не поняла этого. Гранвиль издал сдавленный крик, и его золотое пламя посерело.
Гермиона отстранённо вспомнила, что авроров учили атаковать врагов с фланга. Предвидеть их движения.
Они ожидали этого.
Гранвиль закружил их на месте двумя нерешительными взмахами крыльев, и Гермиона увидела дементоров за спиной. Дюжина из них растянулась по небу. Они ждали.
Один дементор бросился к ним, и теперь Гермиона могла его разглядеть: гниющий труп, кончики пальцев облезли до костей, рот распахнут от вожделения и голода, чёрный плащ развевается от ветра за спиной. У дементора были глаза, и в них было обещание, когда Гермиона встретилась с ним взглядом.
Гранвиль снова крикнул с вызовом и крепко взмахнул крыльями, но мгновение неуверенности оказалось слишком долгим. Дементор столкнулся с ними, заполняя своим присутствием, и Гранвиль сжался. Его золотое пламя стало серым, и крик застыл в горле, и они
начали падать.
≡≡≡Ω≡≡≡
Саламандер тяжело втянул воздух, когда понял, на что надеялся. Он осознал, что болел за эту безликую фигуру из пламени и радости, когда она метала булыжники в Азкабан один за другим. Он знал, что существовали хорошие причины держать это место – он бы ни за что не хотел освободить Долохова, Сарьяна или остальных – но… видеть это…
Золотое великолепие огня, горящее, словно маленькое солнце над тюрьмой, померкло и исчезло из виду.
Худ и Нгуен вскрикнули, но Саламандер не был уверен, чувствовали ли они то же самое. Хотя Нгуен выглядела поражённой и болезненной.
≡≡≡Ω≡≡≡
Сперва настал момент облегчения – несколько секунд передышки, когда они оторвались от дементора. Гермиону закружило и затрепало ветром, и она кричала. Свет Гранвиля вернулся, окрашивая их золотым и алым, феникс взмахнул крыльями и вернул контроль над полётом. Гермиона падала, и Гранвиль нырнул следом. Дементоры хлынули за своим обедом, их плащи развевались.
Гермиона падала шесть секунд.
Этого хватило, чтобы она выхватила свою палочку из кармана в рукаве.
Этого хватило, чтобы Гранвиль громко вскрикнул, разрывая ночь своим голосом словно молнией.
Этого хватило, чтобы она вспомнила.
Я не уверена, что правда верю, что смерть когда-то исчезнет, подумала она, падая навстречу Азкабану. Всегда будут несчастные случаи, даже если мы достигнем той точки, когда сможем плавать к звёздам и забудем про старость. И я думаю, что всегда буду бояться умереть в одиночестве, и ни одна счастливая мысль не сможет выбросить это из моей головы.
Её мантия дико захлестала, когда она доставала палочку.
На самом деле я не отрицаю смерть как естественный ход вещей, ведь она в глубоком смысле часть вселенной. Даже если человечество сможет преодолеть её, останутся звезды и галактики, которые умирают и вновь рождаются. В своё время придет конец и этому миру вместе с его магией, и это будет смертью, даже если люди смогут пережить его, поднявшись в космос. И всегда будут люди, которые хотят умереть… просто чтобы избавиться от боли.
Я не согласна с Гарри, не до конца.
Её пальцы скользнули по палочке идеально правильным движением.
Мысль Гарри не принадлежит мне. Но у меня есть своя. Потому что я считаю, что нужно подчинить смерть, если не уничтожить. У меня своя мысль. Так же, как у всех есть своя собственная, чтобы применять обычные чары патронуса. Истинная форма патронуса заключается в победе над смертью… в вере, что мы сможем превозмочь её… Смерть как что-то, что нужно подчинить нашей воле… Нам лишь нужно работать вместе… Мы сможем… Я смогу…
Потому что, даже если сейчас это кажется невозможным…
Она выбросила руку вперёд.
Я смогу сделать что угодно, если буду достаточно старательно учиться.
И ветер унёс её шёпот:
– Экспекто Патронум.
≡≡≡Ω≡≡≡
У Саламандера замерло дыхание, когда он увидел свет, излучаемый крошечной падающей фигурой. Сперва это было серебристое свечение, сливающееся с пламенем феникса, который бросился вниз, чтобы поймать волшебника. Серебряный свет патронуса, блестящий и великолепный, снова дарующий ему надежду.
Но что-то было иначе… потому что патронус не был лёгкой
