Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D

Из центра Азкабана поднимался поток чёрных плащей, подсвеченный вспышками пламени и молний, прорезающих ночное небо. Несколько патронусов всё ещё оставались на верхнем ярусе здания, но их воздействие было слабым из-за расстояния и созданий, которые были голодны. Он ожидал этого, было естественно для них искать нарушителя, чтобы наказать его и кормиться им.

Саламандер почувствовал, что его внутренности скрутило. Он не знал, что должен ощущать… не знал, кто это был… не знал, что происходит. Он столкнулся с нерешительностью, нехарактерной для аврора. Он зачаровал себя от ветра и повернул голову к Худ, но та выглядела такой же поражённой. Это было… слишком значительно для них…

≡≡≡Ω≡≡≡

Гермиона думала, что она не будет бояться, но это было глупо. Естественно она боялась. С большой вероятностью она могла погибнуть. Она только что поняла… что ж, что это было не так важно, как казалось раньше, вот и всё.

Если они не закроют Азкабан, Гермиона разрушит его.

Она предполагала, хоть и не с полной уверенностью, что могла бы использовать свои ожидания как оружие – как Гарри говорил и показывал ей, – чтобы сдерживать дементоров, пока она разрушает Азкабан, даже если не получится их уничтожить. Она пробьёт брешь в здании тюрьмы, будет ожидать, что дементоры уйдут (и они уйдут), и спасёт девятерых человек с нижнего яруса. Авроры могут сторожить булыжники, которые останутся после неё, если это место так важно для них.

Гранвиль схватился за её спину, с легкостью перенося её вес, его когти надёжно сжимали заднюю часть мантии, из-за чего та плотно натягивалась спереди. Конечно, в этом действии не было особого смысла: биология предположила бы, что Гранвиль слишком мал для этого – ради всего святого, он же не был орлом Хааста. Их держало в воздухе магическое пламя, и феникс был так счастлив и горд, так величественно кричал, когда они появлялись и исчезали в трещащих взрывах пламени.

Они замирали на мгновение в воздухе, и Гермиона показывала на камень – разве ей вообще нужно показывать? – а тут же волна жара проходила через всё тело, словно её пожирал огонь, но так удивительно приятно… И они оказывались там, куда она показывала. Гранвиль опускался, и Гермиона хваталась за выбранный булыжник, отплёвываясь от морской соли, заносимой ветром в рот, и они снова загорались, исчезая из этого мира в мгновение ока.

На самом деле она не могла поднять эти глыбы, но это не имело значения: это Гранвиль поднимал их и возвращал в реальность в километре над Азкабаном, чтобы сбросить и ударить по тюрьме.

Спустя десяток или два десятка попыток она начала выбирать булыжники побольше и подниматься ещё выше. Из-за хлестающего дождя и темноты Гермиона не могла видеть, как много уже было разрушено, но видела, как трясётся и дрожит здание тюрьмы. Она опасалась приближаться, чтобы посмотреть, даже на одно огненное мгновение… Боялась подходить слишком близко к дементорам. Гермиона ожидала, что они вжимаются в яму на нижнем ярусе, ожидала изо всех сил – странное ощущение, пытаться заставить себя поверить в предсказание будущего, – но она не доверяла этому.

Казалось, что внизу всё ещё оставались авроры; она могла различить фигуры трех маленьких серебряных существ. Нет, они наверху, на мётлах. Они не вмешивались… Она знала, надеялась, что они не станут вмешиваться. Пусть они и согласились охранять это место, всё же они были из тех людей, что могли использовать чары Патронуса. В них было хорошее. И сейчас, когда они наблюдали, скорее всего, они ожидали, что дементоры останутся в яме, где те всегда и обитали. Это могло помочь.

Гранвиль, казалось, не устал… Она не знала, может ли вообще утомить перемещение феникса, и имеет ли значение груз. В его радостных криках не было и следа усталости или страха. У фениксов была цель, в отличие от других развитых существ. Их цель была в правильном действии, неважно, насколько это опасно и какие будут последствия. Гранвиль оглядел черноту Азкабана и разгорелся радостной борьбой.

Гермиона увидела толстый длинный булыжник, похожий на копьё – слишком темно и мокро, чтобы понять из чего он сделан – и Гранвиль принёс её туда, крепко удерживая. Спикировал на несколько футов, оставляя за собой горячий след золотых искр, освещающих всё вокруг. Она прижалась к булыжнику и впилась пальцами в камень так сильно, что раскрошенный минерал забился под её ногти – и они снова исчезли, сгорая в радостном пламени. За алое мгновение весь мир перестраивался, чтобы материализовать их над Азкабаном… Теперь уже в двух километрах или даже больше.

Гермиона отпустила камень, как только они появились – если бы она держалась, утянуло бы их вниз? – булыжник упал словно клинок отвесно вниз и с треском и грохотом ударил по Азкабану – Кра-КУМ! – звук столкновения эхом отражался от непомерно высоких опор. Хорошо получилось. Ещё раз.

Они подняли вытянутый булыжник, потрескавшийся из-за удара, и повторили процедуру. Кра-КУМ! Ещё и ещё. Кра-КУМ! Теперь они могли бить по два раза в минуту, девочка и феникс работали в непередаваемой гармонии, сплочённые боевой песней в их сердцах. Кра-КУМ!

Можно было сделать это шесть месяцев назад, подумала она, сжимая зубы и вытягивая руки, чтобы схватить камень-копьё. Шесть месяцев прошли минута за минутой, а ведь они могли действовать незамедлительно, когда голосование в Визенгамоте провалилось. Если своими ожиданиями можно контролировать, куда отправятся дементоры, не имело значения, что она не могла их уничтожить, и можно было действовать шесть месяцев назад. Может, не без посторонней помощи, а Гарри не мог бы помочь, не разрушив свои планы, но она могла взять всё на себя. Могла найти единомышленников. Могла сделать это много месяцев назад.

Больше она никогда не будет ждать. Не позволит страданиям продолжаться, если можно их остановить. Ни минуты больше.

Кра-КУМ! – ударил камень, и Азкабан проломился. Она увидела это издалека и подняла кулак, а Гранвиль испустил радостный крик, от которого дрожь прошла по телу, и она выплеснула эмоции в бессловесном крике, который унесло ветром.

Но потом появились дементоры.

Их привели разломанные стены или, правильнее сказать, разломанные стены заставили авроров ожидать, что те атакуют. Это было естественно и очевидно, и Гермиона почувствовала себя очень глупой, вытирая воду с лица рукавом. Сверкнула молния, и черные плащи, развиваясь, начали подниматься из Азкабана, словно грязные обрывки бумаги, уносимые ветром.

Гранвиль закружился, его и её мысли слились воедино, и когда Гермиона повернула шею, она увидела, что они начали