Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

– О чем это я должна была с вами советоваться? – спросила спокойно Глафира Сергеевна.

– О судьбе коллекции, разумеется! – воскликнула ее дочь.

– А какое отношение вы имеете к этой коллекции? – изобразив искреннее недоумение, поинтересовалась старушка.

– Как какое?! – возмутилась беспредельно Алевтина. – Мы прямые наследники!!

– Да с чего бы это? – усмехнулась Глафира Сергеевна и пояснила: – Коллекция никогда не была наследной, и об этом имелось прямое указание Акима Лукича в его записях и высказанной им воле.

– Но он не оставил завещания! – напомнила Марина из-за спины матери.

– Нет, оставил! – твердо заявила бабушка. – Он оставил словесное завещание жене и сыну и прямо написал об этом распоряжение в своих дневниках. Его жена, мама Петруши – Полина Георгиевна, отписала свою часть наследуемого сыну, распорядившись, чтобы он передал коллекцию государству, как и велел ему отец. В завещании Петра об этом говорилось. Коллекция никогда не была наследной, а на мое усмотрение он оформил ее, чтобы я сама выбрала музей, в который передам собрание. Так что нечего тут крик поднимать!

– Это все чушь! – снова возмутилась Алевтина. – Коллекция принадлежала семье, и ты была обязана разделить ее между нами!

– А ну-ка молчать! – рявкнула вдруг грозно Глафира Сергеевна и поднялась со своего кресла. – Я никому ничего не обязана! Все свои обязательства перед вами и Богом я выполнила! Мы с Петей дали вам всем образование, вырастили в заботе, любви и достатке, обеспечили всех квартирами, машинами и помогали финансово всем, чем могли, в любой ситуации! – И вдруг осерчала не на шутку: – Денег захотелось дармовых, красивой жизни?! Озверели совсем в жадности своей тупой?! Примчалась она мне тут выговаривать, видишь ли!

– Вот! – победно перебила ее Алевтина, обернувшись ко всем собравшимся позади нее. – Вот о чем я говорила! Мама глубоко больной человек, и министерство воспользовалось ее слабостью, подослало своих врачей, которые подписали ей фальшивую справку о дееспособности, чтобы она могла отдать коллекцию! Еще бы, такие шедевры и такие деньги!! Я настаиваю, что маму надо устроить в хорошую лечебницу и найти независимых врачей, которые проведут обследование более глубокое и непредвзятое! А то она еще и участок с домом Жене отпишет или вон этой, – и она ткнула рукой в сторону Марьяны.

– Ты охренела, Аль?! – спросил возмущенно отец Григория. – Совсем ума лишилась? Ты что несешь?

– А ты помолчи! – махнула на него рукой сестра. – Вечный мамочкин подпевала! Очевидно же, что она не в себе!

– Павел прав, Алевтина! – раздался голос Валентины, в пылу страстей никто не заметил, как она вошла. – Ты говоришь ужасную гадость.

– Позволь тебе напомнить, Валя, что это твой сын убил деда. И вообще-то, ты теперь как бы и не наша родственница, – сказала ей невестка.

– Ба, – вступила Маринка, – а действительно, какого фига ты отдала коллекцию?

– Чтобы ты мимо «Лабутенов» пролетела, – ответила ей Глафира Сергеевна, усмехнувшись, – и курорта какого на Карибах.

– Вот! – потрясла утвердительно ладонью в направлении матери Алевтина. – Что я говорила! На старости лет еще и сленга молодежного из Интернета нахваталась!

– Да заткнись ты, Аля, сколько можно нести этот бред! – не выдержала мама Григория и протолкалась вперед к невестке. – Кого тут надо в клинику, так это тебя, точно! Глафира Сергеевна права: совсем умом ты тронулась из-за жадности!

– Да ты… – аж задохнулась та.

– Ты бы тоже помолчала, теть Лиз, – выступила Марина. – Вы втроем с дядь Петей и Гришкой вечно потакаете бабушке и крутитесь вокруг нее, прямо первые любимчики. Что, участок получить надеетесь, так не выйдет, он уж точно на всех делиться будет вместе со всем имуществом.

– Так! – отрезала Глафира Сергеевна, прихлопнула ладонью по столу и отчеканила: – Все. Пошли. Вон.

– Нет, мама, мы обязаны… – начала что-то возражать Алевтина.

– Вон, я сказала! – прервала ее мать и указала рукой на дверь.

– Это лишний раз подтверждает мою правоту! – ответила дочь.

– Так! – передвинулся вперед, как бы прикрыв собой бабушку, Григорий и раскинул руки, сделав ладонями жест выпровождения. – Все на выход!

– А что ты раскомандовался?! – возмутилась его тетка Алевтина. – Ты тут особо-то и никто: приехал-уехал, двенадцать лет не было, а тут, вишь, повадился! Это мы несем за маму ответственность и обязаны защитить ее от нее же самой.

– Теть Аль, – почти доброжелательно сказал ей Григорий и махнул руками, – идите. Все идите. Или ты что, действительно хочешь тут драку между нами спровоцировать, чтобы я с мужиками завязался? А потом в чем-нибудь и меня обвинишь? Предъявишь так сказать.

– Да кто ты… – начала она возмущаться, заводясь еще круче.

– А вы знаете… – вдруг прозвучал голос Марьяны.

Ровный и даже негромкий голос, но опять, как и при разоблачении, наполненный удивительной силой и глубиной, подчиняясь которой тут же замолчала истеричная женщина, а все присутствующие посмотрели на девушку.

– Вы, наверное, забыли, что этот дом и участок полностью принадлежат Глафире Сергеевне. И в данный момент своими криками вы делаете все возможное, чтобы она оставила его не вам. – Марьяна посмотрела на Алевтину Петровну. – Она ведь и полицию может вызвать, и обвинить вас в нападении. Вы ведь вломились к ней в дом без приглашения и угрожаете насильственными действиями. И вас арестуют. По закону. А Министерство культуры, чтобы обезопасить себя от всяких исков и судебных разбирательств, с удовольствием посодействует вашему аресту и заведению уголовного дела.

Народ безмолвствовал. И медленно, почти синхронно все перевели взгляд на Глафиру Сергеевну, а та, расплывшись в довольной улыбке, почти весело распорядилась:

– Все вон! – и махнула рукой в сторону двери.

И удивительное дело – сначала вышла из комнаты Валентина, за ней Игорь, за ними Костик с Ольгой, так и не произнесшие за весь скандал ни слова, тишком простоявшие в задних рядах, за ними выскочила Марина, за ней ее муж, а последними покинули комнату Алевтина с Андреем. И молча, не перекинувшись друг с другом ни словом, расселись по машинам и, нервно сигналя друг другу, уехали.

Собрались уходить и родители Григория.

– А вы куда? – спросила Глафира Сергеевна.

– Да на работу, мам, – объяснил раздосадованный Павел Петрович, – сорвались же из-за Альки, мало ли что она здесь могла устроить. Завтра приедем отмечать торжество справедливости, – усмехнулся он.

– Ключи от машины на столике возле двери, – обнявшись с отцом на прощание, сказал Григорий.