Свет во тьме - Аманда Эшли

Желание охватило ее, заставив вдруг запылать подобно пламени, сжигая малейшие сомнения. Она помнила лишь о том, что должна утешить этого человека, вобрать в себя его боль, прогнать пустоту из его сердца и души. Она хотела прижать его к своей груди, баюкая и убеждая, что все исправится и будет очень хорошо, что он никогда больше не будет так безысходно и страшно одинок. И в каком-то отдаленном уголке ее сознания возникло чувство уверенности, будто она уже пробовала утешать его однажды.

Прошла вечность, прежде чем он отстранился.

— Прости меня.

— Тут не за что прощать, — мирно сказала она.

Глаза его были глубокими, потемневшими от старости. Она подумала, что уже видела когда-то эти глаза, устремленные на нее с тем же выражением, чувствовала на себе их магнетическую власть.

— Сара, идем ко мне.

Она хотела отказаться, сердясь на то что он мог принять ее за женщину, готовую отдаться едва знакомому мужчине. Хотя Габриель и не просил ее ни о чем таком, она знала, чего он хочет.

Потому что тоже хотела этого.

Он встал, прожигая ее взглядом, с выражением лица почти наглым, но она уже знала как он раним и одинок. Знала, как он умеет страдать. И в этот миг Сара поняла, что он не может унизить ее, что он не из тех мужчин которые добиваются близости женщины не любя ее. Нет… это невозможно… С чего бы ему любить ее? С чего бы ей любить его?

Он протянул ей руку с молчаливым приглашением.

Она встала и вложила свою руку в его. И он почувствовал, как мрак уходит из его души.

И она поняла, что больше не одинока.

Слова были не нужны. С приглушенным стоном он поднял ее на руки и понес к себе.

«Это невозможно», — думала Сара. Она не была близка ни с одним мужчиной, кроме Дэвида, выйдя за него, едва выпорхнув из средней школы. Он был первым и единственным, кого она знала и хотела. Только он один. До сегодняшней ночи.

Странно, но она не ощущала ни вины, ни сомнений, когда Габриель нес ее по винтовой лестнице и дальше в бледно-розовую спальню.

Очень нежно он поставил ее на ноги и поцеловал, потом еще и еще. Она вздрогнула, чувствуя его руки на плечах, спине. Язык его скользил по ее нижней губе, и она, неожиданно для себя, ответила ему, встречая его язык своим и ощущая вкус вина. Это показалось ей знакомым, равно как и опьянение от его поцелуев.

Не разнимая губ, они разделись, он помогал ей, она — ему. Затем, подняв Сару на руки, он перенес ее на кровать. Она тут же притянула его к себе, не желая быть одной ни единого мига. Кожа его была упругой и прохладной, рот, зарывавшийся в ней, обжигал ее. Он издал низкий, мучительный стон, скользя языком по ее шее, задерживаясь в ямочке с бьющимся пульсом у горла.

— Габриель… Габриель… — Имя его как стон срывалось с ее губ, пока он ласкал, заставляя оживать и отдаваться страсти ее тело. Он был необходим ей, она хотела его как никого на свете.

Руки ее блуждали по его спине, груди, проверяя каждый мускул и удивляясь силе, притихшей под кончиками ее пальцев. Он сдерживался, боясь напугать ее, сделать ей больно.

Но желание уже захватило ее целиком, она поторапливала его, лаская руками и покусывая мочку уха. Всем своим телом она говорила, что хочет его.

И он взял ее. Навис над ней, подобно черному ангелу с длинными волосами, рассыпанными по плечам. Он содрогался всем телом, обладая ею.

Она чуть не задохнулась, когда их плоть стала единой. Дэвид всегда был очень нежным любовником, чаще даже медлительным. В нем не было той силы, что в Габриеле. С Дэвидом она не переставала чувствовать себя скованной, а Габриель заставил ее забыть обо всем, кроме одного — что она должна принадлежать ему, раствориться в нем… Он брал ее так, словно она была лишь его, словно только он имел на нее право. И… он был таким искусным любовником. Никогда раньше она не ощущала себя столь хрупкой и женственной, столь желанной.

Она закрыла глаза, растворяясь в наслаждении. Ее сердце и душа неразрывно принадлежали ему…

Она лежала в голубой спальне на постели с розово-голубым покрывалом. Тяжелые бледно-голубые шторы висели на окнах, на стенах поблескивали подсвечники. И Габриель склонялся над ней, шепча разные ласковые французские и итальянские словечки. Это был он там, в той комнате. Она слышал его голос, прикасалась к нему, вдыхала запах разгоряченных тел. Волосы Габриеля окружали его лицо подобно черному облаку, глаза набухали свинцом, как небо перед грозой.

Его глаза… Возможно, в этом был виноват блеск свечей, но они полыхнули вдруг кроваво-красным пламенем…

Сара приоткрыла веки, напуганная своими видениями. Габриель склонялся над ней, и его серые глаза полыхали, как раскаленные угли. Нет, это точно игра света, решила она, и у нее не осталось больше времени думать об этом. Наслаждение пронизало ее тело, и в экстазе она выкрикнула его имя, впиваясь ногтями ему в спину и плечи. Слияние их было полным. И он, и она изнемогали от удовольствия.

Габриель отвернулся, не желая, чтобы она увидела жажду крови в его полыхавших огнем глазах. Ему понадобилось собрать всю волю, чтобы удержаться от своей нечистой жажды, подавить в себе чудовище. Вожделение возобладало над голодом.

Но это не было простым вожделением. Он любил эту женщину. Ту, которая ушла, он снова любил теперь в ее новой жизни. И уже никогда не отпустит ее.

— Габриель?

Глубоко вдохнув, он повернулся, вновь приника к ней, обнимая ее властно, как если бы она принадлежала ему безраздельно.

— Дорогая?

«Дорогая». Так он говорил девушке в голубой комнате. Той, чьи желания Сара чувствовала так, словно они были ее собственными.

Габриель заглянул ей в глаза.

— Все в порядке?

— Не знаю. Я…

— Что такое?

— Я не знаю, как это объяснить, — сказала она, нахмурившись. — Но сейчас, когда мы были близки, у меня возникло чувство, будто это не я, а кто-то другой… будто мы… другие… Габриель незаметно выругался. На какое-то время он провалился в прошлое и представил в своих объятиях прежнюю Сару-Джейн. Но как это могло передаться теперешней Саре?

Мускул дрогнул на скуле Габриеля.

— И кто же с тобой был вместо меня?

— Ты был со мной, но… я не знаю… Ты был каким-то другим. Твои глаза… — Она приподнялась, опираясь на локоть, и внимательно всмотрелась в его лицо, а затем качнула головой. — Давай забудем об этом.

Очень нежно он отвел прядь волос с ее лица и потянул за локоть, заставив снова лечь рядом.

— Габриель?

— М-м… да?..

— Боюсь, я влюбилась в тебя. — Она прикусила губу, не получив ответа. — Ты о чем-то задумался?

— Нет, Сара, я не задумался.