Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

На сей раз она прибыла в город с тремя подводами. Отец сразу же согласился пойти с ней и организовать распродажу. Но затем, к изумлению Абигейл, добавил:

– У меня на складе полным-полно шелка, да есть еще отличное вино и бренди. Не захватишь, когда поедешь обратно?

– Конечно, – рассмеялась Сьюзен.

Но Абигейл была потрясена:

– Отец! Ты ведь не будешь отоваривать патриотов?

Тот пожал плечами:

– Бессмысленно мариновать товар на складе.

– А если узнает генерал Клинтон?

– Будем надеяться, что этого не случится.

И что-то в тоне Мастера указало ей на некую перемену, которая по неизвестной причине произошла в отцовской душе.

Она увидела Грея Альбиона сразу, как только оставила отца и Сьюзен в библиотеке и вышла в холл. Она не слышала, как он вернулся. Он стоял неподвижно и пребывал в задумчивости. Испугавшись, что он мог услышать разговор, она вспыхнула, пролепетала какое-то извинение и метнулась обратно в библиотеку предупредить отца. Когда же снова вышла, Альбион уже исчез.

Весь остаток дня она гадала, что будет, если он слышал их речи. Сочтет своим долгом уведомить генерала Клинтона? Притворится, что ничего не знает? Ей оставалось только ждать.

Вечером она разнервничалась вконец, услышав, как он просит ее отца о беседе наедине. Мужчины удалились в библиотеку, закрыли дверь и какое-то время тихо переговаривались. Когда Альбион вышел, вид у него был серьезный, но он ничего не сказал. Абигейл спросила у отца, коснулся ли Грей темы незаконных поставок, но тот лишь ответил:

– Не спрашивай.

Поскольку в последующие дни отца никто не тронул, она сочла проблему решенной.

В скором времени Альбион вернулся к своим обязанностям. Генерал Клинтон перевел его в штаб, и дел стало вовсе невпроворот. Возможно, причина была исключительно в занятости, но Абигейл казалось, что Альбион, столь изящно отблагодарив ее за заботу, теперь старался чуточку отдалиться. И ей, хотя она понимала, что это несправедливо, поневоле стало досадно.

Атмосфера в доме тоже была немного гнетущей. Пришло известие о том, что губернатор-патриот забрал фермы Мастера. Это было ожидаемо, но все равно явилось ударом.

Из-за океана пришли новости еще худшие.

– Похоже на то, – сказал Альбион, – что вся Европа готова воспользоваться шансом ополчиться на Британскую империю. Франция убедила Испанию вступить в войну. Французский и испанский флоты вошли в Английский канал и вот-вот атакуют Гибралтар. Испанцы обязательно двинутся на нас во Флориде. Голландцы тоже против нас, а немцы и русские встали в сторонке полюбоваться нашим крахом.

Добавочным оскорблением стало то, что американский приватир Джон Пол Джонс возымел наглость напасть на берега самой Британии, применив для этого поставленные Францией корабли.

Прибыл новый контингент британских войск.

– Но половина из них больна, – доложил Альбион. – Теперь их придется изолировать, чтобы не заразили других.

После этого Абигейл почти не видела его в течение двух недель.

В начале октября, застав ее однажды вечером в гостиной, Грей Альбион застенчиво сообщил:

– Мисс Абигейл, несколько офицеров и я идем на бал. Я хочу спросить, не почтите ли вы нас своим присутствием.

Эти собрания, называвшиеся гарнизонными ассамблеями, обычно происходили дважды в месяц в большом зале Городской таверны на Бродвее, и она несколько раз побывала там с отцом. Однако прямое приглашение, сделанное лично Греем, застало ее врасплох, и она заколебалась.

– Наверное, я должен предупредить вас, – поспешно добавил он, – что этот бал может вам не понравиться.

– Неужели? Чем же?

– Это так называемый Эфиопский бал.

И Абигейл удивленно уставилась на него.

За последние полгода в Нью-Йорке укоренилось новшество. Все началось с того, что генерал Клинтон, изыскивая способы подорвать позиции патриотов, объявил, что все негры, которые служат в их армии, получат вольную и право заниматься любой торговлей и промыслом, если дезертируют в Нью-Йорк. Реакция оказалась более бурной, чем он ожидал, – такой, что он признался Мастеру: придется ограничить приток.

Это, естественно, привело патриотов в ярость. Патриоты Лонг-Айленда уже пострадали от своих беглых рабов, которые сообщили британским поисковым отрядам, где спрятаны их ценности. За Стейтен-Айлендом, в графстве Монмут, войска патриотов терроризировала бригада под командованием чернокожего офицера – полковника Тая. «Проклятые британцы опять баламутят рабов!» – негодовали они. Однако в городе последствия были более занятными.

– Я нашел себе и плотника, и управляющего складом, – радовался Мастер.

– А мы – долгожданное пополнение, – вторил ему Альбион.

Для черных бойцов на Бродвее обустроили дополнительные казармы.

Но главная неожиданность произошла в общественной жизни города. Странной особенностью империи было то, что, хотя Британия слыла лидером мировой работорговли и использовала рабов на сахарных плантациях, в самом королевстве их практически не было. Альбиону и другим подобным ему юнцам свободные чернокожие Нью-Йорка казались восхитительной диковиной – вот они и устроили танцы под скрипки и банджо черных. А чтобы добавить перцу, допустили и чернокожих гостей. Они нашли это чрезвычайно забавным и экзотичным.

– Не думаю, что ваш отец одобрит.

Действительно, отдельные лоялисты-тори выразили крайнее неудовольствие притоком вольноотпущенных чернокожих. Но Мастер был членом приходского управления церкви Троицы, а то придерживалось былой традиции в обеспечении школьного образования для черного населения.

– Я с удовольствием приду, – с легчайшим укором сказала Абигейл.

А отец предложил взять с собой Гудзона и его жену. Бал проводился неподалеку, и все решили пойти пешком.

На месте собралась большая толпа. Примерно половина ее были черные, гражданских белых пришло мало, остальные оказались британскими офицерами и их гостями. В зале горели тысячи свечей. Несмотря на перебои с продовольствием, закуски были великолепны. Оркестр был выше всяких похвал, и танцы проходили в обычном порядке, за тем исключением, что отказались от менуэта, поскольку ни у кого не лежала душа к французскому котильону. Взамен перешли сразу к джиге, рилу, кадрили и народным танцам. Мелодии были легкими, из тех, что у каждого на слуху: «Sweet Richard», «Fisher’s Hornpipe», «Derry Down». И Абигейл с удовольствием отметила, что, несмотря на всеобщее оживление, все было выдержано в духе очаровательной благопристойности.

Гудзон очутился в своей стихии. Абигейл поняла, что и не знала за ним таких талантов. Несколько раз она оказывалась с ним в паре, и он кружил ее, сияя любезной улыбкой. Она заметила, что его жена танцует с Альбионом. И он, конечно, не раз приобнимал ее за талию.

Уселись все вместе – Альбион с друзьями, Гудзоны и еще две черные пары, с которыми они сошлись. Беседа вышла очень веселой. Абигейл сделала Гудзону комплимент за его танец, и он серьезно поблагодарил ее в ответ.

– А я как танцую, миссис Гудзон? – бодро осведомился Альбион.

Та замялась, но лишь на секунду:

– Очень даже неплохо… для человека с одной здоровой ногой!

Это было встречено одобрительным гулом и смехом.

– Его нога достаточно хороша, чтобы скоро вернуться в строй, – заметил один офицер.

– Согласен, – улыбнулся Альбион.

– Как! – встрепенулась Абигейл. – Вы уезжаете?

– Да, – кивнул он. – Я узнал только сегодня, но генерал Клинтон собирается присоединиться к войскам на Юге и берет меня с собой. Так что я, наверное, снова побываю в бою.

– Когда же вы уезжаете?

– Думаю, в конце месяца.

– Идемте! – крикнул один из собравшихся. – Пора потанцевать!

Домой они тоже шли вместе. Было за полночь. Хотя в городе действовал комендантский час – на нем зачем-то настоял генерал Клинтон, – для некоторых общественных мероприятий сделали послабление. Уличные фонари там и тут светили достаточно ярко, чтобы идти без помех. Гудзоны шли впереди, Абигейл с Альбионом немного отстали. Она взяла его под руку.

– Постарайтесь на Юге, чтобы вас снова не подстрелили, – сказала она. – Я не смогу с вами снова нянчиться.

– Приложу все усилия, – ответил он. – Наверное, там будет страшная скука. Обойдется вообще без боев.

– Тогда вам придется приударить за какой-нибудь южной красавицей.

– Может быть. – Он немного помолчал. Затем тихо добавил: – Но где мне найти такую, как вы?

У нее екнуло в груди. Те самые слова. Значит, это был вовсе не сон.

Она захотела ответить какой-нибудь пустячной фразой, но в голову ничего не шло. Они продолжили путь.

Дойдя до дому, Гудзон отпер парадную дверь и проводил их в гостиную. Там было тихо. Все домочадцы спали.

– Джентльмену, наверное, угодно пропустить стаканчик бренди перед сном, – шепнул Гудзон. – Минутку, с вашего позволения.

В комнате было тепло. В камине еще тлели угли. Альбион поворошил их кочергой. Абигейл сняла плащ. Он повернулся.