Заговор призраков - Екатерина Коути

– Ты погляди, это же аптекарь из Бедлама! Хаслэм или как его там, – подал голос Чарльз, заглядывая ей через плечо.

– Что ему здесь нужно? – спросила Агнесс, от удивления забыв про тяжкую обиду.

– Сейчас мы узнаем. Ты спрячься, ладно? – на всякий случай кузен указал на ширму, и Агнесс сочла нужным повиноваться.

Женщины не имеют права слушать разговоры мужчин – только подслушивать. Хорошо, и на том спасибо.

Подоткнув юбки, чтобы ее не выдала предательская полоска серого шелка, девушка устроилась за ширмой. Через узенькую щель между створками из красного дерева открывался неплохой вид. По крайней мере, можно было разглядеть, как Чарльз бросился открывать, а минуту спустя вернулся в сопровождении аптекаря. Как и свойственно людям близоруким, гость щурился и крутил по сторонам головой, словно ожидая, что из ниоткуда выпорхнет стая гарпий и вопьется когтями ему в плешь.

– Могу ли я видеть Джеймса Линдена, священника? – чопорно начал он.

– Дядюшка отсутствует, – ответил Чарльз невозмутимо, словно бы его опекун отлучился к цирюльнику. – Но я передам ему, все что нужно.

– У меня к нему дело личного свойства, – замялся аптекарь, но Чарльз одарил его такой лучезарной улыбкой, что он сразу вывесил белый флаг. – Впрочем, вы, милорд, тоже можете мне помочь. Вы ведь были с ним в субботу, когда он пришел с визитом в больницу. И слышали, о чем он беседовал с Эдвардом Оксфордом. Не могли бы вы вкратце пересказать мне их беседу?

– А зачем вам?

– Видите ли, милорд, сегодня утром мистер Оксфорд, скажем так, скончался, – объяснил аптекарь и, подумав, почтил покойного печальным вздохом. – Скончался в драке. Дело престранное, ведь обычно он кулаками не махал, на прогулках держался в сторонке, если вообще во двор выходил. А тут сам полез в драку, и не с кем-нибудь, а с Громилой Джоном, который череп своей подруге мотыгой раскроил. Джон набросился на него, а затем и остальные пациенты навалились. Несчастный Оксфорд был буквально растерзан, но самое удивительное – у него отсутствовал язык. Громила признался, что вырезал ему, уже мертвому, язык и швырнул за забор, но так и не смог объяснить, зачем понадобился этот акт дополнительной жестокости. Возможно, действовал он в бреду, уж очень его лихорадило.

– И где же была охрана, пока достойные джентльмены превращали своего коллегу в студень?

– Тоже во дворе, – сознался визитер, краснея лысой макушкой. – Все охранники, разумеется, будут уволены, но люди они из простых. Кто лодочником раньше служил, кто грузчиком. У них свои принципы, и трехразовое кормление убийц оным принципам противоречит. Драки они разнимать не торопятся, предпочитают потом собрать тела.

– Вот как? Кто бы подумал, что в нашем народе так сильна нравственность, – поразился юный лорд.

– Так о чем же ваш дядя говорил с Оксфордом? – напомнил гость. – Видите ли, он был последним визитером из внешнего мира, с кем несчастный имел беседу. Не могло ли что-нибудь в его словах спровоцировать Оксфорда?

– А зачем нужны все эти подробности, мистер Хаслэм? – увиливал Чарльз. – Оксфорд был истинным безумцем. Туда ему и дорога.

– Для отчетности, милорд. Покойным Оксфордом интересовалось одно, прямо скажем, значительное лицо. Мне предписано было докладывать, кто посещает Оксфорда, надолго ли у него задерживается. Надо полагать, что и сейчас от меня ожидается подробнейший доклад.

На его румяное лицо легла тень уныния, неизменно сопутствующая канцелярской работе, но печаль сменилась недоумением, а потом и замешательством, стоило незнакомой барышне выскочить из-за ширмы. Аптекарь отступил на шаг и по привычке оглянулся, готовый звать санитаров на подмогу.

– Кого вы имеете в виду? – подступилась к нему Агнесс.

– Я думал, мы беседуем приватно, – поморщился мистер Хаслэм, не скрывая досаду.

– Эта барышня – моя кузина, от нее мне скрывать нечего, – развел руками Чарльз.

– Так кому же вы шлете отчеты о цареубийце?

– Боюсь, этого я вам открыть не могу.

– Можете, сэр, и должны! – Агнесс почувствовала, что заливается краской. Понукать джентльменами ей еще не доводилось, но отчаяние подстегивало ее решимость. – От ваших слов зависит жизнь королевы.

– И все же, мисс…

– Это лорд Мельбурн? – спросила она в лоб.

– Нет, – опешил аптекарь. – Это его королевское высочество принц Альберт. Он, насколько мне известно, интересуется судьбой и других преступников, покушавшихся на королеву. И все же я не понимаю…

Но лорд Линден с мягкой настойчивостью положил руку ему на плечо и развернул гостя к двери.

– Спасибо, мистер Хаслэм, – сказал он, подталкивая аптекаря, словно упирающегося карапуза, который никак не хочет идти в постель. – Больше у нас нет вопросов. Не смеем вас задерживать.

Фыркнув так громко, что очки чуть не слетели с его плоского носа, аптекарь последовал в заданном направлении, Чарльз же так резко обернулся к Агнесс, что она отскочила. После давешнего конфуза от него можно ждать всего, что угодно. Однако других союзников у нее не оставалось. Придется воспользоваться тем, что бог послал.

– Чарльз, ты понимаешь, что это может значить? – затараторила она. – На королеву было несколько неудачных покушений, и всякий раз ее спасал принц Альберт. А не сам ли он их подстроил? Чтобы держать ее в постоянном страхе, заставляя думать, что он ее единственная защита и опора. Поверь, она двух предложений сказать не может, чтобы хоть раз не упомянуть Альберта. Он завладел всеми ее помыслами.

Она прошлась по комнате, теребя разметавшиеся локоны.

– И вот теперь этот призрак. Королева уверена, что принц отрицает все сверхъестественное, но что, если его скептицизм – лишь маска? Он знает о ее страхах и играет на них.

– Ты говорила, что поставила в королевской детской разного рода защиты, – начал Чарльз раздумчиво. – А принц ворвался…

– …и все уничтожил. Тогда я думала, что он просто на меня злится. Мол, зачем я лезу не в свои дела. Но вдруг все это неспроста? Вдруг я могла помешать его сообщникам попасть в замок?

– Кажется, на этот раз он взялся за дело всерьез.

– О господи! Билль о регентстве!

Они переглянулись. По тому, как разгорелись глаза Чарльза и как он возбужденно задрожал, Агнесс смекнула, что семена подозрения, посеянные в его душе, не только проросли, но и заколосились. Хоть кто-то ее понимает!

– Кузина, а ведь ты права! – Кузен так хлопнул себя по лбу, что на молочно-белой коже остался розовый след. – Закон, назначающий принца регентом в случае смерти королевы, был принят в сороковом. Но тогда у Виктории родилась дочь. А сын, будущий король, появился на свет только в сорок первом. Не так давно ему исполнился год. Он уже не нуждается в матери так, как раньше…