Секретное оружие (сборник) - Лев Овалов

Патефон или радиола продолжали играть, музыка зазвучала даже еще громче.

– Кто? – спросили из-за двери.

– Откройте, пожалуйста, – строго сказала Мария Сергеевна.

– А кто? – спросили еще раз.

– Это дача композитора Федосеева? – спросила Мария Сергеевна.

На этот вопрос Марии Сергеевне не ответили. Дверь распахнулась, Мария Сергеевна переступила порог…

В то мгновение, пока она еще не потеряла сознания, она успела удивиться, что в комнате нет ни людей, ни мебели, вообще ничего – ярко освещенная пустая комната, и только на простом и ничем не накрытом столе играет патефон.

Она почувствовала, как ее схватили за плечи и прижали к ее лицу мокрую, сладко пахнущую вату…

У нее мелькнула мысль, что надо сопротивляться, она рванулась, но лицо ее еще больше погрузилось во что-то мягкое, мокрое и противное, и она потеряла сознание.

Когда Мария Сергеевна пришла в себя, у нее болела голова и во всем теле ощущалась странная, болезненная слабость. Она лежала с закрытыми глазами и пыталась понять, что с нею произошло. Она подумала, что заболела. Но вдруг отчетливо вспомнила все: возвращение домой, разговор с Леночкой, телефонный звонок, поездку в электричке, мрачную дачу, занавешенные окна и ярко освещенную пустую комнату…

Мария Сергеевна открыла глаза.

Где она находится? Это была какая-то другая комната…

На потолке светился матовый белый плафон. У стены длинный стол, накрытый белой клеенкой. На столе несколько книг. Рядом – термос, тарелки, какие-то банки. Два стула. Стулья легкие, изящные, обитые светло-зеленым кретоном, как будто принесенные из чьей-то гостиной. Голые серые стены. Ни одного окна. Странно, что нет окон. Что же это за комната? Дверь…

Ее не сразу заметишь. Окрашена такой же серой краской, как и стены. Возле двери раковина… Новенький, сияющий никелем кран с белой фарфоровой ручкой. Водопровод! Под раковиной эмалированное ведро. И больше ничего.

Она лежит на кровати. Никелированная кровать, какие бывают в больницах. Тонкое постельное белье. Шерстяное одеяло. Пушистое, розовое. И сама Мария Сергеевна какая-то пушистая. На ней пижама. Не ее пижама. Белая в лиловую полоску, мягкая, пушистая, из какой-то искусственной ткани. В ногах, на спинке кровати, – незнакомое синее платье…

Мария Сергеевна попыталась встать. Голова у нее кружилась.

На полу около кровати стояли комнатные туфли. Красивые теплые домашние туфли. Пол холодный, цементный.

Мария Сергеевна медленно подошла к двери. Заперта! Негромко постучалась. Никакого отзвука, никакого ответа…

У нее вдруг появилось ощущение, что она в заключении. В тюрьме. Что она находится в тюремной камере. И тут же мелькнула мысль, что с Леночкой произошло то же самое. Сперва захватили Леночку, а потом ее… Для чего? Что с ними будет? Чего от них хотят? А может быть, все-таки она одна?..

Может быть, это охотятся за открытием, над которым они работают в институте? Марии Сергеевне приходилось читать рассказы о происках империалистических разведок, но она мало им верила. Слишком уж все необыкновенно в этих рассказах…

Приходилось ждать. Во всяком случае, Марии Сергеевне было очевидно, что находится она в необыкновенном положении.

Интересно, сколько сейчас времени? Часы с ее руки были сняты. Утро или вечер? День или ночь?

Преодолевая головокружение и держась за стены, Мария Сергеевна обошла комнату. За спинкой кровати стояла табуретка, которую она сперва не заметила. На ней мыло в красивой мыльнице и полотенце. На столе чашка с блюдцем, ложечка, сахар в вазочке, пачка галет, консервы, консервный нож. И на всем яркие глянцевые этикетки. Мария Сергеевна хорошо знала английский язык. «Сосиски», «Лососина», «Абрикосы». Она отвернула крышку термоса. Кофе… Во всяком случае, голодом ее морить, очевидно, не собираются! Может быть, все это отравлено? Но для чего? Ее давно бы отравили, если б хотели… Рядом с книгами чистая бумага, самопишущая ручка, карандаши. Книги… Пухлая, небольшого формата, в кожаном переплете Библия. На английском языке… Гм… Три других оказались романами. Русскими романами и на русском языке. Позаботились о ее чтении! «Воскресение», «Преступление и наказание», «Доктор Живаго». Любопытно…

Мария Сергеевна решила ждать, что будет дальше. Сейчас она слишком слаба. Но что могла бы она сделать, если бы даже чувствовала себя здоровой? Она взяла Библию и легла. Давным-давно, еще подростком, она пыталась ее читать. Поэтические гиперболы. Обрывки исторических сведений. Филиппики пророков…

Мария Сергеевна не заметила, как уснула. Проснулась она словно от толчка. У стола стояла молодая женщина лет двадцати семи – двадцати восьми в синем комбинезоне.

– Добрый день, – произнесла она по-английски.

– А сейчас день? – поинтересовалась Мария Сергеевна.

– Может быть… – Незнакомка улыбнулась. – Это не имеет значения.

Голосок у нее чуть резковатый, гортанный, но, в общем, приятный. Лицо тоже довольно милое, подогнанное к какому-то стандарту кинематографической красоты. Черные глаза, большие ресницы, темные брови, тонкий небольшой нос, хорошо очерченные губы и пышные золотистые волосы. Ресницы, брови, губы слегка подкрашены, а волосы, видно, обработаны основательно, уж очень неестествен их золотистый цвет.

– Вам что-нибудь нужно? – доброжелательно спросила незнакомка. – Можете умыться, поесть…

– Спасибо, – сказала Мария Сергеевна. – Вы мне лучше скажите – где я?

– Вам об этом скажут, – ответила незнакомка. – Я могу только помочь вам получше устроиться. Меня зовут Вайолет. Я рада быть вам полезной.

– И все-таки скажите мне, Вайолет, где я нахожусь? – уже настойчиво потребовала Мария Сергеевна. – Что это за тюрьма?

Вайолет почему-то улыбнулась.

– Вам скажут, это не входит в мои обязанности.

– Странно, – сказала Мария Сергеевна. – Немедленно выпустите меня отсюда, иначе вам придется отвечать!

– Я не могу этого сделать, – с каким-то даже сочувствием ответила Вайолет. – Но вы напрасно волнуетесь. Я пришла объяснить, что вы можете умыться и поесть. В мои обязанности входит помочь вам, а разговаривать с вами будут другие…

Она ушла, и Мария Сергеевна услышала, как щелкнул в двери замок.

Мария Сергеевна собрала всю свою волю и решила, что она не должна падать духом. Предстоит борьба. Какая – Мария Сергеевна еще не знала, но она не сомневалась, что предстоит борьба. Тем, кто придет с ней разговаривать, она не хотела давать никаких преимуществ.

Она распечатала галеты, налила кофе. Кофе был хороший, с молоком, но не сладкий. Мария Сергеевна положила побольше сахару.

Потом она снова легла и, чтобы отогнать от себя мрачные мысли, взяла «Воскресение». Она всегда любила Толстого. Она стала перечитывать встречу Нехлюдова и Катюши…

От чтения ее оторвало щелканье замка. Мария Сергеевна даже вздрогнула, так неожиданно и громко щелкнул замок. В камеру вошел какой-то военный. Он был без знаков отличия, но она сразу, по походной его выправке, определила, что это военный. Он сразу захлопнул за собой дверь. «Очевидно, офицер, – подумала Мария Сергеевна. – Разумеется, не советский офицер, офицер какой-то иностранной армии».

Да, это уже не Вайолет…

Умное лицо и недоброе. Штампованное лицо из детективных фильмов. Бесцветные глаза, сухие губы, тяжелый подбородок. Ему лет сорок, а глаза такие, точно ему все семьдесят, старые какие-то, холодные, пустые глаза.

– Добрый день, – небрежно бросил он. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично, – сказала Мария Сергеевна. – Но, может быть, вы объясните, где я нахожусь?

Офицер пожал плечами.

– Далеко, за океаном. В секретной тюрьме разведывательного управления. Вас это устраивает?

– Каким же образом очутилась я так далеко? – спросила Мария Сергеевна с иронией.

– Современный воздушный транспорт, – объяснил офицер. – Сейчас нетрудно за несколько часов перебросить человека из одного полушария в другое.

– Но я не представляю, как можно вывезти из Москвы человека без его согласия, – заметила Мария Сергеевна, снова начиная волноваться. – Все-таки, думаю, это не так просто!

– Вы ошибаетесь, – любезно возразил офицер. – Если угодно, я вам сейчас объясню.

– Да, именно это мне и угодно!

– Извольте. Вас действительно взяли в Москве, или, если говорить точнее, на станции Пасечной. Это вы, вероятно, помните. Затем вам ввели снотворное средство, погрузили в длительный сон, уложили в кофр, доставили на аэродром, и один из наших дипломатов вывез вас в качестве своих домашних вещей. Вероятно, вам известно, что дипломатический багаж не подлежит таможенному досмотру?

– Все это похоже на детективный роман, но маловероятно, – насмешливо заметила Мария Сергеевна. – Вывезти человека из Москвы не так просто!