Возрождение - Стивен Кинг

Дженни Ноултон стояла возле теперь уже бесполезного аппарата искусственной вентиляции легких и нервно стискивала руки.

Сверкнувшая молния на мгновение высветила железный шест, водруженный на «Крыше неба» бог знает когда, провоцировавший бури показать себя во всей красе.

Джейкобс протянул мне шкатулку.

– Помоги мне, Джейми. Мы должны торопиться. Возьми ее и открой. Я сделаю все остальное.

– Не надо, – попросила Дженни из своего угла. – Бога ради, пусть она покоится с миром.

Джейкобс, возможно, даже не слышал ее из-за бушевавшего за окном ливня и рева ветра. Я слышал, но предпочел промолчать. Вот так мы зачастую и навлекаем на себя собственную погибель, не внемля голосу, призывающему нас остановиться. Остановиться, пока не стало поздно.

Я открыл шкатулку. В ней не было ни стержней, ни пульта управления. Там лежала металлическая лента, узкая, как ремешок на выходных туфлях молоденькой девушки. Джейкобс осторожно – и даже благоговейно – достал ее и развернул. При следующей вспышке молнии, которой вновь предшествовал знакомый слабый щелчок, по ленте пробежало зеленоватое сияние, отчего она стала похожа не на мертвый металл, а на нечто другое. Возможно, змею.

– Мисс Ноултон, поднимите ей голову, – распорядился Джейкобс.

Дженни так отчаянно замотала головой, что ее волосы разлетелись в стороны.

Он вздохнул:

– Джейми, сделай это.

Я подошел к кровати, двигаясь будто во сне. Я вспомнил о Патриции Фармингдейл, сыплющей себе соль в глаза. И Эмиле Кляйне, запихивающем в рот землю. И Хью Йейтсе, видящем вместо верующих в палатке возрождения пастора Дэнни огромных муравьев. Каждое исцеление имеет свою цену, подумал я.

Снова раздался щелчок, сменившийся вспышкой молнии. Гром ревел, сотрясая дом. Прикроватная лампа погасла. На мгновение комната погрузилась во мрак, и тут же включился генератор.

– Быстрее! – почти простонал Джейкобс. На его ладонях появились ожоги. Но ленту он не выпустил. Это был его последний проводник, его канал связи с potestas magnum universum, и я понял (в чем не сомневаюсь до сих пор), что даже смерть от удара током не заставила бы его бросить эту ленту. – Быстрее, пока молния не ударила в столб!

Я поднял голову Мэри Фэй. Ее каштановые волосы отхлынули на подушку, открыв идеальное (и совершенно неподвижное) лицо. Чарли стоял рядом со мной, нагнувшись, и я слышал его неровное, возбужденное дыхание. У него изо рта пахло старостью и болезнями. Я подумал, что он вполне мог подождать несколько месяцев и лично увидеть, что скрывается за дверью. Но он, конечно, хотел не этого. В основе каждой религии лежит священная тайна, которая поддерживает веру и преданность, вплоть до мученичества. Хотел ли он знать, что лежит за порогом смерти? Да. Но еще больше ему хотелось – и в этом у меня нет никаких сомнений – уничтожить эту тайну. Вытащить ее на свет божий и всем показать: Вот она! Вот ради чего совершались все ваши Крестовые походы и убийства во имя Господа! Оно того стоило?

– Ее волосы… Помоги убрать волосы. – Он со злостью повернулся к женщине, съежившейся в углу. – Черт возьми, я же велел их состричь!

Дженни ничего не ответила.

Я убрал волосы со лба Мэри Фэй. Они были мягкими и тяжелыми, как рулон шелка, и я понял, почему Дженни их не состригла. У нее не поднялась рука.

Джейкобс положил тонкую полоску металла на лоб Мэри Фэй и плотно прижал к впадинам на висках.

– Хорошо, – сказал он и выпрямился. Я осторожно вернул голову покойной на подушку, и при виде сомкнутых темных ресниц мне вдруг пришла в голову обнадеживающая мысль. У Джейкобса ничего не выйдет. Исцелять – это одно, а возродить к жизни женщину, умершую пятнадцать минут (нет, теперь уже почти полчаса) назад – совсем другое. Это просто невозможно. И если удар молнии с напряжением в миллионы вольт действительно окажет какое-то действие – заставит пальцы дернуться или голову повернуться, – то это будет то же самое, что дерганье лапки мертвой лягушки, когда к ней подключают батарейку. На что он рассчитывает? Даже если бы ее мозг был совершенно здоров, теперь он уже разлагается. Смерть мозга нельзя повернуть вспять – это знал даже я.

Я отступил назад.

– Что теперь, Чарли?

– Ждем, – ответил он. – Теперь уже скоро.

Секунд через тридцать прикроватная лампа погасла во второй раз – и больше не зажглась. Я уже не различал гудения генератора за ревом ветра. Закрепив на лбу Мэри Фэй металлическую ленту, Джейкобс словно потерял к мертвой женщине всякий интерес. Он смотрел в окно, заложив руки за спину, как капитан корабля на мостике. Железную мачту скрыла стена дождя, но когда в нее ударит молния, мы ее увидим. Если ударит. До сих пор этого не произошло. Возможно, Бог все-таки существовал и теперь выступил против Чарлза Джейкобса.

– А где пульт управления? – поинтересовался я. – Как все это связано с мачтой снаружи?

Он посмотрел на меня как на полного идиота.

– Нет никакого способа контролировать силу, лежащую в основе молнии. Она испепелит в золу даже титановую оболочку. Что касается связи… Это ты, Джейми. Неужели ты еще не догадался, зачем ты здесь? Неужели думаешь, что понадобился мне, чтобы готовить еду?

Когда он это произнес, я удивился, почему не понимал этого раньше. Почему так долго не замечал очевидного.

Тайное электричество постоянно оставалось во мне и во всех, кого исцелил пастор Дэнни. Иногда оно спало, как болезнь, которая так долго скрывалась в мозгу Мэри Фэй. Иногда просыпалось, заставляя есть землю, сыпать соль в глаза или вешаться на брюках. Чтобы открыть эту маленькую дверь, требовались два ключа. Мэри Фэй была одним. Я – другим.

– Чарли, ты должен остановиться.

– Остановиться? Ты спятил?

Нет, подумал я, это ты спятил. А я прозрел.

Я только надеялся, что еще не слишком поздно.

– Что-то ждет по ту сторону двери. Астрид назвала это Царицей. Вряд ли тебе хочется ее увидеть, а мне и подавно.

Я наклонился, чтобы снять со лба Мэри Фэй металлическую ленту. Джейкобс обхватил меня обеими руками и оттащил назад. Руки его были худыми и костлявыми, и я должен был бы без труда освободиться от их объятий, однако не смог. Во всяком случае, сразу. Одержимость придавала ему силы.

Пока мы боролись в мрачной, заполненной тенями комнате, ветер внезапно стих. Дождь ослабел. В окно я увидел мачту и потоки воды, струившиеся по морщинам выпуклого гранитного лба «Крыши неба».

Слава Богу, подумал я. Буря проходит.

Я перестал сражаться с Чарли, хотя почти вырвался, и упустил шанс положить конец всей мерзости того дня, не дав ей возможности начаться. Буря не стихла, а только взяла передышку, чтобы обрушиться на нас со всей мощью. Ветер снова набрал силу и стал ураганным. За доли секунды до удара молнии я опять испытал то же ощущение, что пережил вместе с Астрид: волоски на коже поднялись, воздух в комнате словно превратился в масло. И на этот раз щелчок был не тихим, а громким, будто пистолетный выстрел. Дженни закричала от ужаса.

Из туч вырвалась корявая яркая молния и ударила в железную мачту на «Крыше неба», окрасив ее в синий цвет. У меня в голове зазвучал жуткий мощный хор кричащих голосов, и я понял, что они принадлежали всем тем, кого Чарлз Джейкобс исцелял или снимал на камеру в «Портретах-молниях». Причем не только пострадавшим от последствий – там были все без исключения, и их были тысячи. Продлись их вой еще несколько секунд, и я бы точно лишился рассудка. Но синева на железной мачте стала исчезать, уступая место темно-вишневому цвету, похожему на тот, что бывает у раскаленного клейма, когда его вытаскивают из огня, и хор мучительных криков в голове тоже начал стихать.

Прогремел раскат грома, с небес обрушились потоки ливня, и по крыше забарабанил град.

– Господи Боже! – вскрикнула Дженни. – Господи Боже! Посмотрите на нее!

Полоска металла на лбу Мэри Фэй светилась ярким пульсирующим зеленым цветом. Я видел это не только глазами – я ощущал это всем мозгом, поскольку являлся связующим звеном. Проводником. Свечение начало тускнеть, и в этот момент в мачту ударила новая молния. Хор в голове снова завопил от ужаса. На этот раз полоска вспыхнула не зеленым, а ослепительно белым, так ярко, что обожгло глаза. Я прижал к ушам ладони и зажмурился. В темноте остаточное изображение на сетчатке сияло синевой.

Хор в голове затих. Я открыл глаза и увидел, что свечение на ленте тоже гаснет. Джейкобс не сводил с тела Мэри Фэй зачарованного взгляда широко раскрытых глаз. Из неподвижного уголка его рта стекала струйка слюны.

Град напоследок яростно проскрежетал по крыше и прекратился. Дождь тоже пошел на убыль. Я увидел, как молния врезалась в группу деревьев за «Крышей неба», но буря уже уходила на восток.