Возрождение - Стивен Кинг

Джейкобс поднял свой стакан.

– Выпьем за…

Я залпом опрокинул свой стакан, не дав Джейкобсу договорить.

Он укоризненно посмотрел на меня и полностью выпил свое виски – если не считать капли, скатившейся вниз из застывшего уголка рта.

– Я тебе отвратителен, верно? Мне очень жаль, что это так. Больше, чем ты можешь представить.

– Нет, ты меня пугаешь. Меня пугают люди, которые играют с силами выше своего понимания.

Он взял стакан, предназначенный для Дженни, и поднес к глазам. Стекло увеличило застывшую часть его лица.

– Я мог бы возразить, но зачем? Буря уже совсем рядом, а когда небеса вновь прояснятся, между нами будет все кончено. Однако хотя бы найди в себе силы признать, что тебе любопытно. Ты оказался здесь во многом потому, что хочешь узнать. Так же, как и я. Как и в свое время Принн. Единственный человек, который находится здесь против воли, это бедная Дженни. Она пришла, чтобы заплатить долг любви. Что наделяет ее помыслы благородством, чем мы с тобой в данном случае похвастаться не можем.

Дверь за ним открылась. До меня донеслись запахи больничной палаты – мочи, лосьона для тела, дезинфицирующего средства. Дженни закрыла дверь, увидела в руке Джейкобса стакан и забрала его. Она проглотила содержимое с гримасой, от которой у нее на шее вздулись сухожилия.

Джейкобс подался вперед, опираясь на палку, и внимательно на нее посмотрел:

– Могу ли я полагать, что…

– Да. – Раздался оглушительный раскат грома, Дженни вскрикнула и выпустила пустой стакан. Упав на ковер, он откатился в сторону.

– Возвращайтесь к ней, – сказал Джейкобс. – Мы с Джейми скоро к вам присоединимся.

Дженни молча вернулась в комнату. Джейкобс повернулся ко мне:

– Слушай меня очень внимательно. Когда мы войдем, ты увидишь слева конторку. В верхнем ящике лежит револьвер. Его для меня приобрел охранник Сэм. Не думаю, что тебе придется стрелять, но если вдруг придется, Джейми… сделай это без колебаний.

– Боже милостивый! А с чего вдруг мне…

– Мы говорили о некой двери. Это дверь к смерти. Рано или поздно от каждого из нас не останется ничего, кроме разума и духа, и в таком усеченном виде мы пройдем через эту дверь, оставив свои тела, как пустые перчатки. Иногда смерть естественна и является милостью, прекращающей наши мучения. Но слишком часто она приходит как убийца, бессмысленно жестокий и лишенный какого бы то ни было сострадания. Мои жена и сын, погибшие в глупой и бессмысленной аварии, являются прекрасным тому примером. Твоя сестра – еще одним. Они – трое из миллионов. Большую часть своей жизни я выступал против тех, кто пытался объяснить эту глупость и бессмысленность разглагольствованиями о вере и детскими сказками о небесах. Подобные фантазии меня никогда не утешали, и не сомневаюсь, что и тебя тоже. И все же… в этом что-то есть.

Да, подумал я, и в этот момент дом содрогнулся от раската грома, стекла в оконных рамах жалобно задребезжали. За той дверью что-то есть, и что-то случится. Что-то очень страшное. Если я не положу этому конец.

– В своих исследованиях я сталкивался с проявлениями этого. Я видел это в каждом исцелении тайным электричеством. Даже в побочных эффектах, о которых тебе известно. Они – остаточные фрагменты какой-то неизвестной формы существования вне нашей жизни. Каждый из нас рано или поздно задается вопросом, что лежит за стеной смерти. Сегодня, Джейми, мы это узнаем. Я хочу знать, что случилось с моей женой и сыном. Я хочу знать, что приготовила нам Вселенная после окончания жизни, и я намерен это выяснить.

– Но нам нельзя этого знать. – Мой голос стал очень тихим от потрясения, и я не думал, что за воем ветра Джейкобс меня услышит. Но он услышал.

– Ты хочешь сказать, что не вспоминаешь каждый день свою сестру Клэр? Что не задумываешься, существует ли она где-то?

Я промолчал, и он кивнул, будто я ответил:

– Конечно, задумываешься, и совсем скоро мы получим ответ. Его нам даст Мэри Фэй.

– Каким образом? – Мои губы онемели, но не от спиртного. – Как она даст ответ, если ты ее вылечишь?

Он выразительно посмотрел на меня, удивляясь моей недогадливости.

– Я не могу вылечить ее. Эти восемь болезней, о которых я говорил, выбраны потому, что не поддаются лечению тайным электричеством.

Ветер уже ревел, и первые капли дождя ударили в окна на западной стороне дома с такой силой, будто в них швырнули горсть камней.

– Мисс Ноултон отключила аппарат искусственного дыхания Мэри Фэй, когда мы ехали сюда. Она мертва уже почти пятнадцать минут. Ее кровь остывает. Компьютер внутри ее черепа, пораженный болезнью, которую она носила в себе с детства, но по-прежнему удивительный, отключился.

– Ты думаешь… Ты на самом деле думаешь… – Я не мог закончить. Я был в шоке.

– Да. Чтобы добиться нужного результата, потребовались годы исследований и экспериментов – но да. Используя молнию как тропинку к тайному электричеству, а тайное электричество – как шоссе к potestas magnum universum, я намерен вернуть Мэри Фэй обратно к какой-то форме жизни. Я намерен узнать правду о том, что находится по ту сторону двери, ведущей в Царство смерти. Я узнаю это из уст человека, который там побывал.

– Ты сошел с ума. – Я повернулся к двери. – Я не собираюсь в этом участвовать.

– Я не могу остановить тебя, если ты действительно хочешь уйти, – сказал он, – хотя выходить в такой ураган было бы верхом безрассудства. Изменится ли что-нибудь, если я скажу, что не остановлюсь и все сделаю без тебя, хотя это и поставит под угрозу жизнь мисс Ноултон и мою собственную? Разве не обидно, что она умрет так быстро после спасения Астрид?

Я обернулся. Мои пальцы уже лежали на ручке; дождь барабанил в дверь снаружи. Молния высветила на ковре синий прямоугольник.

– Ты сможешь узнать, что случилось с Клэр. – Сейчас его голос был низким, мягким и обволакивающим, голос пастора Дэнни во всей своей убедительности.

Голос соблазняющего дьявола.

– Ты сможешь даже поговорить с ней… Услышать, что она по-прежнему тебя любит. Разве это не замечательно? При условии, что она существует где-то там как разумное существо… неужели ты не хочешь узнать?

За окном сверкнула молния, и замочная скважина на шкатулке красного дерева подмигнула мне зеленовато-фиолетовым лучом, вспыхнувшим и мгновенно погасшим.

– Если тебе станет легче, то мисс Фэй согласилась на этот эксперимент. Документы в идеальном порядке, в том числе заверенный нотариусом аффидевит, дающий мне право положить конец так называемым героическим усилиям по собственному усмотрению. В обмен на мое краткое и исключительно уважительное использование останков Мэри о ее сыне будут заботиться на средства щедрого целевого фонда, которых хватит до его совершеннолетия и даже дольше. Тут нет жертв, Джейми.

Это ты так считаешь, подумал я. Это ты так считаешь.

Прогрохотал гром. На этот раз перед ударом молнии я услышал слабый щелчок. Джейкобс тоже.

– Время настало. Следуй за мной или уходи.

– Я пойду с тобой, – сказал я. – И буду молиться, чтобы ничего не вышло. Потому что это не эксперимент, Чарли. Это дьявольский промысел.

– Думай что хочешь и молись о чем угодно. Может, тебе повезет больше, чем мне… хотя я в этом сильно сомневаюсь.

Он открыл дверь, и я проследовал за ним в комнату, где умерла Мэри Фэй.

XIII. Возрождение Мэри Фэй

В камере смерти Мэри Фэй имелось большое окно, выходившее на восточную сторону, но буря уже набрала полную силу, и в него была видна только серебряная завеса дождя. Хотя здесь горела настольная лампа, комната напоминала гнездо теней. Левым плечом я натолкнулся на конторку, о которой говорил Джейкобс, но о револьвере в верхнем ящике даже не вспомнил. Все мое внимание было приковано к неподвижной фигуре на больничной койке. Ничто не преграждало взгляд – все мониторы уже отключили, а капельницу переставили в угол.

Мэри Фэй была красива. Смерть стерла все признаки болезни, поразившей мозг, и теперь лицо с матовой кожей, которую оттеняла копна пышных темно-каштановых волос, казалось безупречной камеей. Веки с густыми ресницами были сомкнуты. Губы слегка приоткрыты. Простыня натянута до плеч. Сложенные руки покоились на высокой груди. Мне вдруг вспомнились обрывки стихотворения, которое мы проходили на литературе в выпускном классе: …Но классический лик твой, с загадкою грез, с красотой гиацинтовых нежных волос… Ты как статуя в нише окна предо мной…[30]

Дженни Ноултон стояла возле теперь уже бесполезного аппарата искусственной вентиляции легких и нервно стискивала руки.

Сверкнувшая молния на мгновение высветила железный шест, водруженный на «Крыше неба» бог знает когда, провоцировавший бури показать себя во всей красе.