Возрождение - Стивен Кинг

– Помоги мне подняться. Я не собираюсь пропустить свидание с молнией, которого ждал всю свою жизнь. – Он указал на шкатулку красного дерева на краю стола. – И захвати ее. Мне нужно то, что лежит внутри.

– Волшебные палочки вместо волшебных колец.

Но он покачал головой:

– Не в этот раз.

Мы спустились на лифте. Джейкобс сам прошел через фойе и упал в одно из кресел возле холодного камина.

– Сходи в кладовку в конце коридора в восточном крыле. Там ты найдешь оборудование, которым я старался не пользоваться.

«Оборудованием» оказалось старинное инвалидное кресло с плетеным сиденьем и отчаянно скрипевшими железными колесами. Я прикатил его и помог ему сесть. Он протянул руки к шкатулке, и я нехотя отдал ее. Джейкобс прижал шкатулку к груди, как младенца, и по дороге через ресторан и пустую кухню вернулся к рассказу, начав с вопроса:

– А почему, по-твоему, мисс Фэй бросила учебу в колледже?

– Потому что заболела.

– Ты меня не слушаешь? – Он с неодобрением покачал головой. – Прион в это время еще не дал о себе знать.

– Ей разонравилась юриспруденция? Она плохо успевала?

– Ни то ни другое. – Он повернулся ко мне и поиграл бровями, будто старый повеса. – Мэри Фэй – типичный продукт наших дней, мать-одиночка. Ее сына зовут Виктор, и сейчас ему семь лет. Я никогда не встречался с ним – Мэри не хотела, – но она показывала мне много его фотографий, когда мы обсуждали его будущее. Он напомнил мне о моем собственном маленьком мальчике.

Мы подошли к двери на эстакаду, но я не стал ее открывать.

– А у ребенка есть эта болезнь?

– Нет, по крайней мере сейчас.

– А будет?

– Невозможно сказать наверняка, но проведенные обследования не выявили у него приона. Во всяком случае, пока. – Новые раскаты грома. Ветер усиливался и уже начал завывать под карнизами. – Давай, Джейми. Нам действительно пора ехать.

Лестница на эстакаде оказалась слишком крутой, чтобы он мог спуститься самостоятельно, даже опираясь на палку, поэтому я перенес его на руках. Меня поразило, каким легким он был. Устроив Джейкобса на пассажирском сиденье, я сел за руль. Пока мы ехали по гравийной дорожке и спускались по лужайке, прогремел еще один раскат грома. От надвигавшихся с запада туч небо стало фиолетово-черным, и я видел, как в разных местах сверкнули три молнии. Теперь не оставалось сомнений, что гроза идет прямо на нас, и когда она начнется, мир вздрогнет.

– Много лет назад я рассказал тебе, что железная мачта на «Крыше неба» притягивает молнии, – сказал Чарли. – Гораздо сильнее, чем обычный громоотвод. Ты помнишь?

– Да.

– Ты когда-нибудь приезжал сюда, чтобы посмотреть самому?

– Нет. – Я солгал без малейших колебаний. То, что произошло на «Крыше неба» летом тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, принадлежало мне и Астрид. Думаю, что Бри я сказал бы, если бы она спросила меня о первом сексуальном опыте, – но не Чарли Джейкобсу. Только не ему.

– В «Тайнах Червя» Принн говорит об огромном механизме, запускающем мельницу Вселенной, и потоке силы, питающей его. Он называет этот поток…

– Potestas magnum universum, – закончил я.

Он изумленно посмотрел на меня, его густые брови поползли вверх.

– Я был не прав. Ты совсем неглуп.

Ветер налетал порывами. По высокой, давно не стриженной траве пробегала рябь. Горячий воздух обжигал щеки. Когда он станет прохладнее, начнется ливень.

– Это молния, верно? – спросил я. – Та сила, что управляет Вселенной?

– Нет, Джейми. – Он говорил почти ласково. – Несмотря на все свое напряжение, молния – лишь один из многочисленных ручейков, что питают силу, которую я называю тайным электричеством. Но и само тайное электричество, при всей своей поразительности, может оказаться только притоком. Что питает энергию, постичь которую человеческому разуму просто не под силу. Это и есть potestas magnum universum, о которой писал Принн и к которой я рассчитываю сегодня прикоснуться. А молния и… это, – он поднял шкатулку в костлявых руках, – помогут мне.

Мы въехали в перелесок, повторяя путь, проделанный Дженни. Над нами качались ветки, листья, которые вскоре мог сорвать ветер и град, оживленно о чем-то перешептывались. Я резко убрал ногу с педали газа, и машина тут же остановилась, как это умеют электромобили.

– Если ты собираешься приобщиться к тайнам Вселенной, Чарли, то на меня лучше не рассчитывай. Мне хватает твоих жутких исцелений. Ты говоришь о… не знаю… о двери.

Маленькой, подумал я. Покрытой сухим плющом.

– Успокойся, – ответил он. – Да, там есть дверь – о ней говорил Принн, и Астрид, полагаю, тоже, – но я не собираюсь ее открывать. Я хочу просто заглянуть в замочную скважину.

– Боже милостивый, зачем?

Он посмотрел на меня и произнес с невыразимым презрением:

– Неужели ты все-таки глуп? Как назвать дверь, которая закрыта для всего человечества?

– И как, по-твоему?

Он удрученно вздохнул, будто осознав бессмысленность дальнейших разговоров:

– Поехали, Джейми.

– А если я не поеду?

– Тогда я пойду пешком, а когда ноги откажут, поползу.

Он, конечно, блефовал. Он не мог обойтись без меня. Но тогда я этого не знал, и мы продолжили путь.

Лачуга, в которой мы с Астрид занимались любовью, исчезла. На месте покосившегося сарая с полуразрушенными стенами, разрисованными граффити, стоял аккуратный беленький домик с зеленой отделкой. На квадратной лужайке росли яркие летние цветы – к концу дня их сметет ураганом. К востоку от домика асфальтированная дорога сменялась гравийной, которую я помнил еще со времен наших с Астрид поездок сюда. Она упиралась в выпуклый гранитный купол, где железная мачта стремилась в черное небо.

Дженни, одетая в блузку с цветочным принтом и белые нейлоновые брюки, в каких ходит медперсонал, стояла на крыльце, обхватив себя руками, будто замерзла. На шее у нее висел стетоскоп. Я остановился у ступенек и обошел машину, чтобы помочь Джейкобсу выйти. Дженни спустилась, и вдвоем мы поставили его на ноги.

– Слава Богу, вы приехали! – Из-за рева ветра, сгибавшего в почтительном поклоне сосны и ели, ей приходилось кричать. – Я уже думала, что никогда не дождусь!

По небу прокатился раскат грома, сверкнула молния. Дженни съежилась.

– В дом! – крикнул я ей. – Быстрее!

Ветер стал холодным, и моя мокрая от пота кожа ощутила перемену не хуже термометра. До бури оставалось буквально несколько минут.

Мы подхватили Джейкобса с двух сторон и подняли вверх по ступенькам. Ветер разметал остатки его волос. Он по-прежнему не выпускал из рук палку и прижимал к груди свою драгоценную шкатулку. Услышав рокот, я обернулся и увидел, как ветер гонит вниз по склону щебень – кусочки гранита, отколотые молниями былых гроз. Они тут же исчезали, срываясь с обрыва.

Оказавшись внутри, Дженни не смогла закрыть дверь, и я помог ей, для чего пришлось приложить силу. После этого шум ветра немного стих. Я слышал, как скрипели деревянные кости дома, но они казались достаточно прочными. Вряд ли нас могло сдуть, а железная мачта перехватит все молнии. По крайней мере я на это надеялся.

– Там на кухне есть полбутылки виски. – Джейкобс запыхался, но выглядел совершенно спокойным. – Если, конечно, вы ее не прикончили, мисс Ноултон.

Медсестра покачала головой. На ее бледном лице сверкали огромные глаза, наполненные не слезами, а ужасом. Она вздрагивала при каждом ударе грома.

– Налей мне немного, – попросил меня Джейкобс. – С палец будет достаточно. А также себе и мисс Ноултон. Мы выпьем за успех нашего предприятия.

– Я не хочу пить, тем более за что бы то ни было, – отказалась Дженни. – Я просто хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Я была не в себе, когда согласилась.

– Давай, Джейми, – поторопил Джейкобс. – Принеси нам троим. И побыстрее. Tempus fugit[29].

Бутылка стояла на столешнице рядом с раковиной. Я взял три стакана для сока и плеснул в каждый виски. Я пил очень редко, так как боялся, что спиртное может снова вернуть меня к наркотикам, но сейчас выпить было необходимо.

Когда я вернулся в гостиную, Дженни вышла. За окном сверкали синим молнии, при каждой вспышке лампочки мигали, а потом снова горели ровно.

– Ей надо проверить нашу пациентку, – объяснил Джейкобс. – Я выпью за нее. Если ты сам не хочешь.

– Ты отослал меня на кухню, чтобы поговорить с ней, Чарли?

– Глупости! – На одной половине его лица играла улыбка, а другая оставалась серьезной и настороженной. Ты знаешь, что я вру, казалось, говорила эта половина, но пути назад уже нет, не так ли?

Я передал ему один стакан, а тот, что предназначался Дженни, поставил на журнальный столик возле кушетки. Мне вдруг пришло в голову, что я впервые вошел в тело Астрид на том самом месте, где сейчас стоял этот столик. «Просто не шевелись, милый, – сказала она тогда и добавила: – Все замечательно».