Вся синева неба - да Коста Мелисса

— Ты похожа на гигантскую мумию, выгуливающую своего сфинкса.

На этот раз он ясно слышит ее смех сквозь шум дождя. Они уже не могут остановиться. Смеются, продолжая бежать что есть сил, прыгая по лужам. Смеются еще пуще, когда Эмиль, поскользнувшись на пучке травы, едва не растягивается на земле. Они останавливаются в нескольких метрах от кемпинг-кара, согнувшись пополам, не зная, что на них нашло. Он знает одно: так он не смеялся много лет.

— Не вставай!

— Что?

Он проснулся на спальном месте. Погода, кажется, наладилась, снизу просачивается мягкий свет. Жоанна тоже не спит, но лежит на матрасе неподвижно, уставившись в потолок.

— Не вставай, — повторяет она. — Воспользуйся случаем, чтобы поупражняться в осознанной медитации.

Он делает над собой усилие, чтобы не нахмуриться раздраженно, и откидывается назад.

— Ладно.

Все, что он знает, — что очень голоден и ему не терпится съесть свои бутерброды.

— Постарайся ощутить каждую часть твоего тела на матрасе, почувствовать, как тело медленно пробуждается после сна, твое дыхание, тяжелые веки… Это драгоценный момент — пробуждение. Ты еще наполовину окутан сном, а впереди целый день. Время терпит. Можно никуда не спешить…

Он повинуется, больше чтобы доставить ей удовольствие, чем из-за чего-то другого.

— Жоанна, я чувствую тяжесть…

Он видит ее удовлетворенную улыбку.

— Это хорошо. Все нормально. Ты начинаешь приручать свои ощущения.

— Большую тяжесть на уровне живота.

Ее веки вздрагивают.

— А?

— Да. Что-то весом в два кило, да еще и мурлычет.

На этот раз она открывает глаза и привстает на локте. Видит Пока, который расположился на животе у Эмиля, свернувшись клубочком, и довольно мурлычет.

— Дурак…

— Это не я!

— Ладно, я встаю, тем хуже для тебя.

— Но, Жоанна, это же не я, это Пок!

Слишком поздно, она сползает к краю матраса.

— Он меня отвлек!

Она уже спускается по лесенке.

— Ты и так не сосредоточился.

— Неправда! Жоанна!

Она скрылась. Он не может удержаться от смеха, стараясь смеяться как можно тише.

— Жоанна! Ты нарушила мое осознанное пробуждение! Ты испортила мою карму! Я тебя больше не улавливаю! Жоанна? Твои вредные волны создают помехи!

Он смеется как мальчишка и уверен, что она внизу тоже улыбается.

— Твоя очередь.

— У меня нет вдохновения.

— Хоть несколько слов.

Они сидят в маленьком кафе в центре городка. Жоанна протягивает ему открытку, которую они купили для Себастьяна. На ней Баж, вид сверху. На обороте она уже вывела несколько строк аккуратным почерком.

Дорогой Себастьян,

вот мы и уезжаем. Мы оценили Баж, спасибо за совет. Пляжи здесь тоже дикие и нетронутые, как ты, наверно, и сам знаешь. Лаки понравилось бы охотиться здесь на чаек. Мне не удалось здесь много рисовать. Погода часто была дождливой. Надеюсь наверстать, когда мы будем в Грюиссане, у моря.

Обнимаю тебя.

Эмиль поднимает голову и насмешливо смотрит на Жоанну.

— Обнимаю тебя…

Она мечет на него сердитый взгляд.

— Нежно целую… Так было бы лучше. Ты бы даже лучше написала «нежно и влажно целую».

Жоанна швыряет ручку прямо ему в лицо, и он едва успевает пригнуться.

— Пиши! — командует она.

Он обожает этот ее властный тон.

— Потом будет еще открытка для Миртиль.

Эмиль приписал несколько слов Себастьяну.

Наше путешествие продолжается. Как и было обещано, вот первая открытка из длинной, надеюсь, серии. Холода, вероятно, задержат нас на несколько месяцев. Береги себя. До скорого.

Потом он особенно старательно написал Миртиль, осознав, до чего скучает по старушке.

Дорогая Миртиль,

наш путь привел нас к самому морю, в Баж, городок рыбаков и виноградарей, затерянный среди озер. Жоанна пишет масляными красками. У нее отлично получается.

Пок потихоньку привыкает к морскому воздуху. Он познакомился с розовыми фламинго и крачками и со славным лабрадором по имени Лаки. Он даже плавал на борту маленькой рыбацкой лодки. Вчера утром Жоанна купила ему зубатку, только что выловленную, и видели бы вы, с какой скоростью он ее слопал, думаю, ему очень понравилось.

Мы очень часто думаем о вас, и нам не терпится увидеться с вами на Рождество. Поцелуйте от нас Каналью и скажите ей, что мы хорошо заботимся о ее малыше.

С дружеским приветом,

На открытке для Миртиль изображены улочки Бажа и его знаменитые Ворота солнечных часов. Это старая каменная арка на въезде в деревню, перед площадью Бажа. Солнечные часы выгравированы на камне. Надпись внизу ворот поясняет, что Людовик XIII подарил эти часы деревне в благодарность жителям за то, что те приняли и лечили раненых солдат, возвращавшихся с Испанской войны.

21 октября, 12:11

Сижу за складным столиком у кемпинг-кара.

Городок Грюиссан под палящим солнцем

Хорошая погода вернулась к нашему приезду в Грюиссан. Сегодня с утра жарко, наверное, около двадцати градусов. И наконец мы видим море!

Мне хочется поскорее осмотреть городок. По словам одного старичка, которого мы встретили, паркуя кемпинг-кар, это единственный портовый циркулад во всем Лангедоке-Руссильоне. Циркулад означает, что весь городок построен концентрическими кругами вокруг церкви или крепости. Грюиссан — вокруг крепости. Круглый городок, короче. Говорят, это изобретение польского архитектора. Мне не терпится это увидеть.

Сегодня вечером Жоанна приобщит меня к медитации при свече. Надо сосредоточиться на язычке пламени, созерцать его и отпустить все мысли, чтобы расслабиться. Она не отступает, каким бы я ни был плохим учеником… Сегодня вечером, обещаю, я постараюсь быть здесь и только здесь. Я сосредоточусь.

После обеда они прогуливаются по улочкам, осматривают исторический квартал Грюиссана, церковь Успения Богородицы, крепость, старинные переулки. Завершают прогулку в порту Грюиссана, на правом берегу. Это современная часть городка. Здесь марина и ее тысяча триста яхт, порт и многочисленные лавочки, рестораны, бары, киоски мороженого…

Вечером, несмотря на усталость, Эмиль не слабеет. Он сосредоточен на пламени свечи, которое робко дрожит в темноте кемпинг-кара. Он старается не закрывать глаза, не моргать. Легкая пелена образовалась перед глазами, она немного затеняет картинку, но ничего страшного. Он, кажется, чувствует то, о чем говорит Жоанна. Это состояние легкой летаргии, пустоты внутри, единственной заботы о предмете созерцания — язычке пламени.

Образ встал перед глазами помимо его воли. Это пламя — Свет, Энергия. Оно — Жизнь, дрожащая, трепещущая, силящаяся удержаться против грозящих ветров. И он видит теперь только его, чувствует его в себе, дышит в ритме его трепета. Он почти сливается с ним. Он озадачен, когда Жоанна дует на огонек.

— Я… я думаю, мне удалось, — говорит он.

Собственный голос кажется ему далеким и каким-то невыразительным. Как будто он поднимается из глубины. Жоанна серьезно кивает:

— Я тоже думаю… Уже час.

Долгие минуты он сидит неподвижно в темноте. Жоанна уже спит, когда он наконец приходит в движение и ложится к ней на спальное место, все такой же озадаченный.

— Эмиль…

Слабый голосок Жоанны тихонько выводит его из сна.

— Эмиль?

Голос такой тихий, как будто Жоанна далеко отсюда… Во всяком случае, не на матрасе.

— Я думаю, у нас проблема…

Он не спал так хорошо уже много лет. И все благодаря упражнению медитации при свече. Он спал как убитый. Не ворочался, не просыпался ни разу за ночь. Он чувствует себя отдохнувшим как никогда и успокоенным. Этот факт приводит его в отличное настроение.