Юность Лагардера - Поль Феваль

Я покарал герцога Мантуанского!

Теперь я должен найти Оливье де Сова».

Неисправимый альтруист, Анри не умел думать о себе. Он был рожден для того, чтобы оберегать и хранить. Ведомый своими мыслями, юный поборник справедливости перешел через Новый мост на правый берег и, двинувшись по набережной Ферай, достиг пределов Долины Нищеты.

Погруженный в раздумья, он по-прежнему ничего не замечал, хотя во владения Злой Феи уже начали стекаться сирые и убогие: вырученное за день несли сюда безногие, безрукие, слепые и горбатые — одни и в самом деле были калеками, другие же искусно изображали увечья.

Улица Балю, куда решительно направился Анри, уже кишела публикой такого рода, и нищие с некоторым удивлением смотрели на молодого дворянина в треуголке, черном плаще, полу которого приподнимала шпага, и в блестящих сапогах.

Впрочем, видывали они здесь и не таких! Мало ли приходило сюда гордых щеголей, чтобы, подобно королю убийц Марселю де Ремайю, искать защиты у содержательницы притона? Всякий, кто совершил преступление или какую-нибудь гнусность, знал, что за верную службу могущественная Злая Фея спасет виновного от правосудия.

В этот вечер госпожа Миртиль, следуя заведенному обычаю, вошла в гардеробную при спальне, где пять лет тому назад — она не могла об этом забыть — побывал Оливье де Сов, и через потайное окошечко в стене заглянула в задымленный зал «Сосущего теленка», дабы убедиться, что все идет как всегда. Поначалу она, пожав плечами, пробормотала:

— Те же рожи, если не считать капитана-флибустьера, который приехал утром. Муж мой отзывается о немв высшей степени лестно… Красивый малый! Именно ему отдали на обучение этого простофилю Оливье…

Пламя страсти еще не совсем погасло? Или же то был голос ненасытного женского любопытства? Во всяком случае, Злая Фея испустила глубокий вздох, а затем прошептала:

— Надо расспросить этого капитана, что сталось с моим старым знакомцем…

Внезапно она отпрянула от окошка и сильно побледнела.

В зале сидел Анри де Лагардер.

Миртиль никогда ничего не забывала, тем более, если речь шла о деле, где на карту были поставлены ее собственная безопасность и доходы заведения.

Ей было хорошо известно, чем завершился пожар в «Театре Маленькой Королевы». Те, кого она боялась больше всего, ускользнули от нее и, видимо, надолго. Как расправиться с этим Лагардером и с этой Армель, пока они находятся под защитой графини Жанны?

Содрогаясь от ненависти и страха, она думала: «Король весьма благосклонен к госпоже де Монборон, внучке и дочери его министров. Она может получить аудиенцию, когда ей вздумается. Кто знает, не рассказал ли ей уже обо всем бывший горбун? Ведь ему наверняка известно, кто стал причиной несчастий Армель!»

Однако, увидев Лагардера в своем кабачке, где было полно ее головорезов, она воспряла духом.

— Его покровительница не просила защиты у Людовика XIV, и она не подозревает о существовании «Сосущего теленка», иначе этот проклятый Лагардер едва ли стал бы действовать в одиночку… Посмотрим! Нет, я не вижу ни одного полицейского «топтуна»… все лица мне знакомы… Может быть, это и есть тот единственный шанс, что дает мне судьба? И надо попытаться избавиться от спасителя Армель раз и навсегда.

Ее красивое, как у падшего ангела, лицо приобрело жестокое выражение.

Сомневаться было нельзя. Много раз она видела Анри де Лагардера рядом с дочерью Оливье де Сова, когда он сопровождал белокурую девушку либо в церковь, либо на ярмарку в Сен-Жермен, либо в театр, либо на прогулку.

Госпожа Миртиль знала, как опасен Лагардер. Один из ее верных слуг, Марсель де Ремай, частенько захаживал в фехтовальный зал Кокардаса и Паспуаля. Кроме того, и он, и люди, нанятые Антуаном де Пейролем в этом самом кабачке, рассказали своей хозяйке о том, что произошло на «Аллее королевы». В их ушах еще звучали гордые слова Анри над телом герцога Мантуанского: «Вот правосудие Лагардера!», а перед глазами вспыхивали блики от мелькания изумительной шпаги, способной отразить нападение девятерых дерзких и опытных рубак.

— Лагардер! — прошипела повелительница Двора Гробье. — Опять Лагардер! Я не хочу больше слышать этого имени!

Тем не менее она продолжала размышлять.

Если мальчишка застынет, холодный и окровавленный, на полу кабачка, если он к тому же сумеет проткнуть кого-нибудь из нападавших, не повлечет ли это за собой излишнее внимание полиции? Начнется следствие, и дело может кончиться закрытием притона.

«Мне не удастся выйти сухой из воды, — призналась она себе, — но и оставить в живых этого молодца нельзя. Он, того и гляди, докопается до истины».

Она прикидывала и так и эдак и наконец приняла решение.

— Пусть он умрет. А мне придется бежать… Да, я немедленно отправлюсь в Гавр, и Годфруа выручит меня. Мы богаты, очень богаты… Поедем на Антильские острова. Говорят, это просто рай земной… Быть по сему! Я все ставлю на карту!

Злая Фея тут же призвала к себе Бабетту, и та вскоре привела к ней Жоэля де Жюгана и Эстафе, впавших в немилость после неудачи — правда, не для всех! — с пожаром в «Театре Маленькой Королевы». Они явились пред очи грозной хозяйки с трепетом… Но встретили их ласково, очень ласково…

Уже десять минут Анри де Лагардер сидел в полном одиночестве за столиком, предназначенном для четверых. Три скамьи пустовали, однако неслыханная вещь в заведении, где посетителям обычно приходилось тесниться самым вульгарным образом — никто и не думал подсаживаться к нему.

Или же никто не смел?

Возможно, все эти бретеры, наемные убийцы с продажной шпагой, все эти воры, мошенники и проходимцы, промышлявшие милостыней, уже почувствовали, что молодой человек — чужак, которого заранее нужно отделить от прочих невидимой чертой, оставив его наедине с честью и доблестью? Или в подданных Злой Феи проникло неведомое им прежде чувство некоей странной стыдливости, и они покорно отступили в тень перед героем?

Кто знает?

Анри, ужиная, присматривался к этому сборищу подонков, но во взгляде его не было презрения. Ему вовсе не хотелось затевать ссору. Он пришел сюда только для того, чтобы самому взглянуть на то место, где в последний раз видели живым Оливье де Сова. Никакого определенного плана у него еще не было.

Различные предположения возникали в его мозгу.

Может быть, ему попытаться завязать разговор с Марион? Или соблазнить одну из тех девиц, что, упившись до полубесчувственного состояния, сидели за одним столом с головорезами? Некоторые из них, чуть более трезвые, чем другие, уже успели взглянуть на него с многообещающей улыбкой. А может, надо сыграть в карты с их кавалерами и проиграть ровно столько, чтобы у тех развязались языки?