Дневная битва - Питер Бретт

– Убей ее! – приказала Кева.

Инэвера с трудом поднялась на ноги.

– Без евнуха никак? Он и возглавит женщин нашего племени? – громко осведомилась она.

Как она и надеялась, все взоры обратились на Кеву. В тот же миг Инэвера запустила руку в мешочек с хора и зажала в кулаке отломок меченой кости, чтобы не угодила на свет.

– Ты недостойна их возглавить, коли не справишься с Энкидо, – рыкнула Кева. – Моя мать превратила его в копье, которое будет разить и после того, как она ляжет в могилу.

Инэвере было некогда парировать реплику. Энкидо сработал быстро и жестко, и такого шарусака она еще не видала. Габариты и свирепость шарума, грация дама и точность дама’тинг. Раньше он никогда не излучал злобу, но теперь явил ее во всей красе.

В Эведжахе говорилось, что «все шарумы обязаны мстить за гибель своего господина-дама даже ценой собственной жизни», и Кеневах, несмотря на свой пол, была его госпожой. Она искалечила его, но Энкидо превыше всего любил шарусак, и его сердце утешилось. Энкидо бросился на Инэверу, вооруженный всем, что знал и умел, и ей без магии пришел бы конец.

Но меченый отломок демоновой кости перекачал в руку чистую магию и напитал тело силой и скоростью, которые превзошли возможности обычных мышц и костей. Энкидо растерялся, когда первый удар не достиг цели, а Инэвера с силой вонзила напряженные пальцы в почку.

И пришла ее очередь удивиться. Энкидо был в доспехах. Пальцы встретили прочную керамическую пластину – шарумы вшивали такие в одежду для войны в Лабиринте. Удар ее раздробил, но сила израсходовалась, оставила в пальцах ноющую боль.

Инэвере едва удалось уклониться от ответного, но он развернулся и врезал ей левой в лицо так, что запрокинулась голова. Следующим ударом сломал ей ребра и швырнул на горящий стол Кеневах, который распался под ее весом. Обступившая их толпа дружно ахнула.

Инэвере пришлось напрячься, чтобы не разжать кулак и не лишиться хора, она впитала удар, сгруппировалась в шар и потратила толику энергии, чтобы перекатиться за груду обломков и вскочить на ноги. Энкидо был тут как тут, но она встала твердо и не собиралась недооценивать его впредь.

Они быстро обменивались ударами; Энкидо промахивался, Инэвера стремительно била в ответ, на что он либо не обращал внимания, либо спасался броней. Теперь начеку держались оба, старались не открываться и не давать противнику энергии. Инэвера глянула на Кеву, которая терпеливо ждала в окружении женщин – полная сил и готовая вмешаться, если Энкидо потерпит поражение.

И у нее будут собственные хора.

Энкидо выполнил «Увядший цветок», и Инэвера могла уклониться, но вдруг пропустила удар. Нога подогнулась, и Энкидо поспешил воспользоваться преимуществом, однако Инэвера напилась из демоновой кости и восстановила силу в вялой конечности. Ураганом бросилась на него, вонзила пальцы в зазор между пластинами и вынудила его схватиться за живот. Пока он не разогнулся, нанесла несколько точных ударов по шейным и плечевым энергетическим каналам, а после мощным пинком сломала ему колено.

Евнух рухнул без звука, возможного даже для безъязыкого. Попытался встать, наморщил от напряжения лоб, но уцелевшие члены не послушались. Тогда он затих, лишь глубоко дышал и глядел на Инэверу со спокойным достоинством в бесстрашном ожидании конца.

Но Инэвере незачем убивать евнуха.

– Ты почтил госпожу, шарум, но Эверам еще имеет на тебя виды.

Истощенная кость, зажатая в кулаке, рассыпалась в пыль. Инэвера прикинула, не пожалеет ли о своем милосердии. Дышать уже трудно, и она кашляла в задымленной атмосфере.

Кева приняла стойку шарусака, но Инэвера не ответила тем же.

– Неужели мы похожи на слепых дама, идущих за лучшим бойцом? – обратилась она к женщинам. – Эведжах’тинг вручил нам алагай хора, чтобы мы не опустились до варварства. – Она взглянула на Кеву. – Ты первая сделала на меня расклад. Ты затащила меня сюда, хотя без труда могла отвергнуть. Зачем? Что ты увидела?

– Твое будущее оказалось скрыто, – ответила Кева. – Мать поручила найти именно такую.

Инэвера кивнула. Она знала не больше.

– Отныне оно не скрыто. Брось кости заново. Сейчас же, в Палате Теней, чтобы видели все.

Кева округлила глаза; затем прищурилась, подозревая подвох. Женщины яростно зашептались, и шепот замкнулся на ней.

«Предложи то, от чего откажется только глупец».

Две претендентки на черный капюшон спустились в подземелье, сопровождаемые всеми женщинами и девушками дворца. Они заперлись в Палате, укрылись от мужских взглядов, Кева вынула кости и с ненавистью во взоре подступила к Инэвере.

– Всего несколько капель крови, но не волнуйся, я заберу остальную до заката.

Инэвера подняла покрывало и сплюнула на кости Кевы кровью из разбитой губы. Казалось, что удвоить ярость соперницы невозможно, но по глазам она прочла, что добилась цели. «Прости, Кева, придется тебя сломать, как дживах сен, чтобы увидели все».

Собрание затаило дыхание, когда Кева встряхнула кости и прочла молитвы. Хора неистово разожглись, озарили толпу зловещим светом, но Инэвера не боялась ни его, ни людей. Она возвышалась над коленопреклоненной Кевой. Та сосредоточилась на раскладе, и можно было убить ее одним пинком, но Инэвера желала ее смерти даже меньше, чем Энкидо.

«Для Кевы ты дочь скорее, чем ее родной помет. Она может убить тебя, но никогда не предаст».

Кева бросила кости, и, когда те замерли, взбудоражились все. И невесты, и обрученные устремились взглянуть на расклад.

Некоторые, как Кева и Мелан, мгновенно поняли суть и задохнулись, как в свое время Белина и остальные. Большинство смотрело еще несколько секунд, пока не дошло.

Кева взглянула на Инэверу, и та протянула ей черный капюшон. Эта мелочь не интересовала Инэверу. Никогда, если честно. Лестничная перекладина, за которую пришлось подержаться ровно столько, чтобы оставить позади.

– Черный капюшон наденешь ты, сестра Кева, – объявила она и повернулась к Мелан. – А ты, сестра Мелан, – черное покрывало. Мне нужно печься о муже, и меня мало волнует чайная политика Каджи. У меня есть свой дворец и более высокие цели.

Кева кивнула и потянулась за капюшоном. Инэвера чуть отвела его, и собравшиеся дружно вздохнули.

– Ты будешь говорить при дворе от имени Каджи, – продолжила она, – но голос будет твой, а слова – мои.

Кева поклонилась:

– Да, Дамаджах.

Кева снова простерла руку, и на этот раз Инэвера позволила ей взять капюшон. Затем подала черное покрывало Мелан, и та склонилась еще ниже:

– Да, Дамаджах.

Инэвера подняла свое и заставила Мелан взглянуть ей в глаза.