Гостомысл - Александр Майборода

— Таков уж путь воина. Вечно в него пускают стрелы и суют ножи, — пожал плечами Таппе, отхватил зубами добрый кусок мяса и стал жевать его.

— Мне говорили, что словене сильные воины, но после того, как мы так легко разбили их князя на Неве, я засомневался в этом, — проговорил Том и сделал глоток вина.

— И в прежний раз со словенами было нелегко драться. Ты не видел этого, потому что пришел к концу битвы... — сказал Таппе.

— Я выполнял приказ конунга! — перебил его Том.

— А те, кто начинали ту битву, к твоему приходу были уже мертвы. И их было немало, — закончил речь Таппе.

— Я не виноват в этом, — сказал Том.

— Никто не виноват ни в чем. Мы все выполняли приказы конунга, — сказал Трюгви. — А словенам тогда не повезло.

— Но почему ты сейчас не стал преследовать словен? — спросил Том.

— Потому что у меня погибла большая часть гребцов и воинов. Некому сидеть на веслах. А парус сгорел. Поэтому мы не можем их догнать, — сказал Трюгви и подумал, что он зря все это сказал — теперь он чувствовал себя виноватым.

Таппе и Том молча ели мясо. Но в их глазах Трюгви заметил странное выражение.

«Эти двое думают, что я испугался словен, потому и не стал их преследовать, — догадался Трюгви и снова пожалел: — Все же зря я начал объясняться: хороший начальник никогда не будет объясняться, каждое его слово — истина! единственно верное решение».

— Я ничуть не испугался словен, — хмуро сказал Трюгви, — но я решил не гнаться за этими двумя стругами, а идти сразу к Кореле, где узнать, что происходит у словен. Таков приказ конунга. Затем я вас и позвал к себе. А эти корабли, если они из войска словенского князя, никуда не денутся, сами придут к Кореле. Вот там, на глазах ихнего князя, мы их и прикончим.

Таппе кивнул головой и сказал:

— Хорошая идея.

Том снова отпил вина и задал вопрос:

— Трюгви, а ты не думаешь, что словене в Кореле тоже не будут сидеть, сложа руки?

— Не думаю... — проговорил Трюгви.

Он собрался было объяснить свой замысел, но его прервал крик дозорного:

— Паруса сзади.

Трюгви вскочил с места и увидел, что с юга по ветру на раздутых парусах идут три корабля. Решимость, с которой они держали курс в сторону кораблей данов, недвусмысленно свидетельствовала об их воинственных намерениях.

За всю жизнь старый разбойник столько насмотрелся, что был уверен, что его уже ничто не могло удивить, но на этот раз случилось невероятное, за какую-то пару часов он второй раз не верил своим глазам.

— Проклятие — это словене! — изумленно воскликнул Трюгви.

Том и Таппе вскочили.

— Не может быть! — невольно вскричали они в один голос.

— Но почему три паруса?! — Все не верил своим глазам Трюгви.

— Они в засаде прятались! А мы не успеем набрать ход! — панически крикнул Таппе.

Однако, хотя и был Трюгви удивлен, он немедленно взял себя в руки и начал распоряжаться.

— Нечего рассусоливать — к бою! — гаркнул он. — Всем воинам и гребцам к бортам!

Таппе и Том кинулись на свои корабли, а Трюгви, по пути увлекая за собой воинов, побежал к корме. Здесь он устроил стену из воинов, защищенных большими щитами. Щиты сняли с бортов. Такую стену преодолеть было невозможно. А на двух других кораблях приходилось защищать только один борт.

Через мгновение струги словен врезались в датские корабли. Полетели острозубые кошки. На корабли данов неудержимой лавиной повалили воины.

Один из кораблей врезался носом прямо в нос «Духа моря». Затрещало дерево, и оба корабля начали наполняться водой.

От сильного удара люди на корабле Трюгви потеряли равновесие, и несокрушимая стена рассыпалась.

Пока воины поднимались на ноги, словене начали в упор расстреливать данов из луков.

«Это мясорубка!» — подумал Трюгви, схватил боевой топор и, прикрываясь щитом, бросился на словен, но те уже и сами ворвались на борт корабля.

Впереди словен, безрассудно, точно безумный берсерк, рубился воин в бедных доспехах. Но доспехи не скрывали, что он был молод и хрупок, — почти мальчик.

«Щенок, волчонок! — вскипел Трюгви. — А молодых волков надо убивать сразу, пока у них не выросли зубы!»

Оттолкнув от себя насевшего словенина, Трюгви одним движением топора полоснул, метя в голову молодого воина. Движение было мгновенным, но кто-то еще быстрее подставил щит, и, скользнув по стальным полосам, топор вывернулся из руки Трюгви и с тихим плеском упал за борт.

Опытного воина потеря боевого топора не смутит, и Трюгви выхватил из ножен меч. Но воспользоваться он им не успел, — его опрокинул страшный удар, — такой сильный, что в глазах дана потемнело и он молча упал под ноги сражающихся.

На дне корабля набухала кровью лужа.

Глава 69

Ветер стих неожиданно, поверхность воды остекленела, отражая нестерпимо яркий свет далекого солнца. Все словно уснуло под огненными лучами Ярилы. Только на воде, где недавно люди убивали друг друга, медленно расплывалось белое облачко.

Удар дана был настолько сильным, что Ратиша, прикрывший щитом князя, опрокинулся, ударился головой о дно судна и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, криков боя уже не было слышно. У лица плескалась вода.

«Где князь?» — вскинулся Ратиша, и от резкого движения кольнуло острой болью в плечо, так что у него вновь потемнело в глазах.

Боясь снова потерять сознание, Ратиша осторожно огляделся: он лежал на лавке; ничего не было видно из-за плотного горького тумана, людей рядом никого не было.

«Неужели я уже мертв?» — пришла в голову Ратиши мысль. Но он тут же отмел ее, — он чувствует боль от ушиба. Мертвые, как известно, не могут чувствовать боли тела, потому что расстаются с ним, — они могут чувствовать только боль души.

Ратиша почувствовал тревогу на сердце: если он во время боя лежал без сознания, то кто же оборонял Гостомысла? Жив ли он?

Ратиша осторожно сел, и его ноги опустились в воду. Этим он был удивлен, но сразу сообразил, что судно было полно воды.

— Эй, есть кто тут живые? — слабо позвал он.

Из тумана появилась знакомая фигура.

— Слава богам, ты жив, князь! — радостно воскликнул Ратиша.

Гостомысл обнял его и заговорил торопливо, путаясь в словах. По этой горячей путаной речи чувствовалось, что он все еще не отошел от горячки боя.

Впрочем, его волнение было понятно — это было его первое настоящее сражение.

— Мы победили, Ратиша! Мы их побили, — радостно говорил он, обнимая Ратишу.

При этом он так сильно сжал плечо Ратиши, что тот невольно застонал. Гостомысл отпрянул от Ратиши и, спохватившись, сказал:

— Прости, мой верный друг. Ты ранен? Сильно?

— Нет, — сказал Ратиша, успокаивая Гостомысла. — Я не ранен, я только получил сильный удар по плечу.

— Я рад, что ты не ранен и не убит, — проговорил Гостомысл. — Ведь я уже почти простился с тобой. Когда ты упал, я подумал, что тебя убили. Сеча была такая жестокая, что некогда было разбирать, кто жив, а кто умер.

Гостомысл подал Ратише флягу и предложил:

— Выпей, мой друг, каплю вина, это подкрепит твои силы

Ратиша сделал глоток жгучей, немного горьковатой жидкости: по жилам пробежала горячая волна; и через секунду он и в самом деле почувствовал приток сил.

Ратиша поднялся и сказал:

— Какой странный туман окутал наш корабль...

Гостомысл усмехнувшись сказал:

— Это не туман, это дым горящих кораблей. А мы находимся на судне данов.

Ратиша встревоженно схватил его за руку. Гостомысл успокоил его:

— Всех данов мы перебили.

— Куда мы плывем? — спросил Ратиша, — парусов нет, а плеска весел я не слышу.

— Мы никуда не плывем, Ратиша, — ответил Гостомысл. — Все корабли разбиты и утонули, и только этот корабль держится на воде, но он тоже разбит и плыть на нем нельзя.

— А наши воины? — спросил Ратиша.

— Воины у мачты... там суше... приходят в себя, — сказал Гостомысл.

— А кормчий? Ерш? — спросил Ратиша.

— Он убит, — сказал Гостомысл.

— Плохо, — сказал Ратиша. — И как теперь будем управляться с кораблем?

— Некому управлять кораблем, — сказал Гостомысл.

— Кормчий Сом немного учил меня кормчему делу. Я думал, что это мне никогда не пригодится. Но вот как все оборачивается, — сказал Ратиша.

— Больше некому управлять судном. Раз тебя учил Сом, то попробуй, — сказал Гостомысл. Огляделся, и, обозрев печальную картину разрушений на судне, уныло махнул рукой. — А впрочем... плыть-то все равно не на чем.

— Не огорчайся, князь, — сказал Ратиша, поднимаясь на ноги.

— Мы были близко от города, поэтому надо как-то уходить отсюда, пока из города нас не заметили даны. Увидят, тогда нам будет верная погибель, — сказал Гостомысл.

— Надо посмотреть, что с кораблем, — озабоченно проговорил Ратиша.