Порыв ветра, или Звезда над Антибой - Борис Михайлович Носик

Никола отозвался почти сразу:

«Вы очень добры. У меня нет никаких воображаемых картин и ни одной минуты я не могу уделить воспоминаниям, но я так замкнут и так тяжел, что я взвалю на вас немалый груз, если вы по доброте душевной придете, и это ни мне ни вам не нужно».

Еще резче отозвался Никола на расспросы безутешной матери Жанин:

«Дорогая матушка Лулу,

Должен распрощаться с вами. Я не буду больше писать вам и вы не узнаете никаких подробностей. Если вы согласны, пришлите мне свидетельство о рождении Антека, которое вы получили из больницы. Помогите мне освободить мальчика, пока есть время, он уже взрослый. Я всегда буду ему помогать, пока у меня будут возможности. Всего доброго. Николай».

Как и матушка Лулу, мы с вами не узнаем никаких подробностей. Узнаем, что Никола в том же марте решил, что он должен забыть все, что было, перевернуть страницу жизни, сбежать от всего страшного. Он уже в апреле решил жениться на молоденькой Франсуазе Шапутон и даже сообщил об этом в письме Жану Борэ через два месяца после похорон на кладбище Монруж. Сообщил именно ему первому не столько потому, что Жан проявил в эти дни особые теплоту и сочувствие, сколько потому, что ему срочно нужны были деньги.

Было ли это срочное сватовство похоже на то, как они с сестричкой Олей смешили друг друга перед маминым гробом в Оливе? Было ли это очередным бегством? Или это просто было осуществлением давно назревшего желания? Желания свободы и нового счастья. Он должен думать о себе, должен зацепиться и выжить. А старые привязанности вообще никогда не играли никакой роли в его жизни. Он не навещал ни приемных родителей в недалекой Юкле, ни старую няню, ни доброго учителя… Он шел вперед, тем быстрее, чем ближе была конечная цель. Правда ни сам он, ни его друзья не подозревали, что и достижение цели и приход конца так близки.

В мае Никола прислал письмо Жану Борэ из альпийской деревни Сен-Жан-де-Морьен, где он, по стыдливому сообщению комментатора его переписки, вдруг повстречал Франсуазу Шапутон (как шутили когда-то, в кустах случайно оказался рояль):

«Дорогой Жан, вот теперь хмарь чуток развеялась в результате путешествий, а главное я встал на ноги оттого, что влюблен так, как никогда еще не был влюблен, и вообще уже в двух шагах от женитьбы, вот накарябал тебе о том, что мне кажется главным, и все прочее. Это моя исповедь, и это чистая правда. Она удивительная, не говорите никому об этом, взгляд ее льется, как расплавленный алюминий, ледяной и обжигающий, сам папа римский не в силах остановить ток.

А как ваши дела? Если это возможно, организуйте мне высылку деньжат сюда, в Сен-Жан-де-Морьен на имя мадам де Шапутон, это в Савойе. Если невозможно, то известите меня об этом. Я вам послал с Монблана даму, почти такую же увесистую, как сама гора. Вы сумете ее оценить раньше, чем я успею ее описать, и увидите, что возможно и что невозможно.

Ничто не бывает таким грубым, как нежность.

Я женюсь, я женюсь, Жан. Никому ни слова. Я женюсь, очень и очень скоро.

Ответьте мне быстро, очень быстро.

Ваш Никола».

Увесистая дама это была сестра Франсуазы, которая повезла Жану Борэ свои эскизы рисунков для тканей. Что касается «хмари» или «тумана» из начала письма, то это гораздо серьезнее. Мало кто из нас не придумывает для своих собственных, на наш взгляд, уникальных недугов каких ни то собственных названий, мало что объясняющих недогадливым врачам. Депрессивный «туман» не раз окружал нашего героя на всем протяжении его не слишком долгой жизни. Позднее тот же туман и увел его за собой в неведомую даль…

Но не будем о грустном в столь счастливый час жизни… Видимо, пришли из Парижа деньги, и была свадьба (уже в мае 1946 года), и была свадебная поездка по Французской Ривьере, были полные счастья дни, недели…

В июне молодожены приехали в Париж, в тесное ателье на Монпарнасе, Никола решил, что ему пора возвращаться к мольберту. Франсуаза приготовилась оберегать покой мужа, но тут художника охватило, хотя и не первое, но пожалуй, самое нестерпимое за всю его жизнь беспокойство по поводу денег. Денег катастрофически не хватало. Никола с Жанин и раньше перебивались кое-как, от картины до картины, но видимо, Жанин умела обратить все в шутку и подбодрить друга…

В письме Жаку Дейролю, пообещав родственнику прислать ему книжечку своего пасынка-«феномена», Никола требует деньги за книжечку выслать срочно, телеграфом…

Год, конечно, выдался не слишком легкий. Болезнь Жанин, ее похороны, расчеты с кладбищем и почти сразу – расходы на путешествия, сватовство, жениховство…Не мог же он появиться в сельском доме невесты в качестве нищего представителя богемы: он был знаменитый художник из Парижа. Легко представить, что ему пришлось рассказывать, прося руки девушки из альпийского селенья.

Молодожены приехали, оставив малышку Анну погостить у новой родни, а вернувшись, оказались без денег. На счастье, Антек все еще благоразумно гостил у родственников, то у одних, то, у других, где кормили, там и жил.

Впервые, наверно, Никола сам придумал название для новой абстрактной картины – «Трудная жизнь». Можно поверить, что счастливому молодожену пришлось трудно. За спиной не было Жанин, которая привыкла к нищенству и лишениям. Франсуаза была лет на пятнадцать моложе, чем Жанин, она не жила в драной палатке среди пустыни. Она, вероятно, даже не догадывалась, что такое бывает.

Конечно, сейчас у Никола было больше надежды выкарабкаться, чем раньше. У него прошли выставки, он был замечен, у него были поклонники и друзья, среди которых были люди далеко не бедные. И все же, чтоб написать полотно «Трудная жизнь», нужны были краски, много красок, а они стоили кучу денег…

Отчаяньем и нетерпением дышит первое парижское письмо де Сталя его безотказному поклоннику-меценату Жану Борэ, который подкинул ему работу:

«Разбейся в лепешку, Жан, деньжат, бабок, ради всего святого. Побольше бабла и скорей, как можно скорей. Нет красок, ничего нет. Перетряси счета и кредиты, все, и скорей, скорей. Ткань эта почти годится, надо бы понейтральнее, но сойдет и эта. Не забудь про красный брезент.

С голодным приветом. Никола».

Жан делал все, что мог. Он создал общество помощи Сталю. Они собирались открыть выставку в Лилле, продавать его рисунки и картины. Жану Борэ помогал в его хлопотах новый поклонник де Сталя, промышленник и коллекционер Умберто Стражиотти.

В ответном письме де Сталю Жан Борэ пытался приободрить нетерпеливого молодожена:

«Ты будешь богатым, Никола. У тебя уже есть богатство. Мужайся…»

Тем временем Луи Клэе пытался убедить