Бог в поисках человека - Венделин Кнох

Эти предварительные разработки позволяют уловить общие акценты, состоящие в следующем: 1) жизненная практика христиан основывается в действии Св. Духа; 2) это делает легитимным то обстоятельство, что Церковь подхватывает и представляет издревле почитаемые апостольские предания. 3) Кроме того, верно, что без содействия Святого Духа не могут стать значимыми никакие новые догматические формулировки, не включенные в Св. Писание.

вв) Решение собора

Собор в Триденте сформировал на этом основании свои положения относительно традиции. Правда, в силу предельно «историзирующей» критики в адрес «церковного устава» и традиций со стороны реформации он был вынужден позитивно выделить именно этот аспект. В Confessio Augustana это оговоренное реформаторами условие зафиксировано особенно выразительно. В статье 15, озаглавленной «О церковных порядках» сказано:

«О церковных порядках, установленных людьми, мы учим принимать во внимание те из них, которые можно соблюсти без греха и которые служат поддержанию мира и добропорядочности в церкви, как то: определенные регулярные праздники и большие празднества. Но при этом разъясняется, что не следует отягощать свою совесть, утверждая, будто подобные вещи необходимы для спасения. Кроме того, мы учим, что все предписания [исходно: уставы] и традиции, созданные человеком с целью при их посредстве примирить с собой Бога и заслужить Его милость, противоречат Евангелию и учению о Христовой вере. Поэтому монастырские обеты и другие предписания, касающиеся вкушения постной пищи, дней поста и т. п., при помощи которых думают стяжать Божью милость и искупить грехи, бесполезны и противны Евангелию»[805].

{283} Это существенное ослабление традиций должно было возыметь свое действие, ведь несмотря на тот факт, что в реформаторском богословии значение церковных преданий отвергается не полностью, traditiones были причислены к категории обычаев, не имеющих значения для веры. Чтобы противостоять такому ложному пониманию традиции, Тридентскому собору необходимо было заново продумать основания христианской веры, и при этом не без помощи обращения к жизненной практике Церкви и церковной практике веры. Поэтому собор подчеркивает, что традиция в кафолическом понимании, – не просто предписывает, как следует придерживаться произвольно устанавливаемых и воцерковленных обычаев, но описывает устное апостольское предание веры, перешедшее к нам по наследству. Ссылаясь на отцов Церкви собор привязывает traditio к откровению, а это тематизирует традицию в контексте высказываний, относящихся к Св. Писанию. Тем самым, с одной стороны, по существу воспринято начинание реформаторов, ставящее Писание во главу угла, а с другой стороны, легитимирован фундамент, на котором принципы [веры] могут быть установлены как традиция; на их основании Церковь «всегда уже» формировала свою жизнь в вере (вместе с traditiones)[806]. Дословно это звучит так в «Декрете о принятии священных книг и преданий»:

«Высокопреосвященнейший вселенский и всеобщий собор в Триденте, собравшийся на законных основаниях и в Духе Святом, […] храня постоянное попечение о том, чтобы после преодоления заблуждений в церкви сохранялась чистота самого Евангелия, каковое, как было некогда предсказано нам в Писании через пророков, Господь наш, Иисус Христос, Сын Божий, вначале возвестил нам Своими собственными устами, а потом через Своих апостолов позволил проповедовать всей твари (ср. Мк 16, 15) как источник всякой спасительной истины и всякого нравственного учения; признавая, что эта истина и это учение содержатся в священных книгах и неписаных преданиях, каковые, воспринятые апостолами из уст Самого Христа или переданные апостолам как бы под диктовку Св. Духа из рук в руки, дошли до нас, следуя образцу правоверных отцов, принимает с чувством благодарности и равным почтением все книги как Ветхого, так и Нового Завета, поскольку Бог есть единый Автор и того, и другого, а равно и предания (sc. traditiones) – как те, что принадлежат вере, так и те, что относятся к нравственности – как сообщенные устно Христом или продиктованные Св. Духом и сохраненные в непрерывной последовательности в католической Церкви»[807]. {284}

б) Путь ко II Ватиканскому Собору

Разработанная во времена поздней схоластики аргументация, касающаяся значения традиции и разграничения между traditio и traditiones, а также заложенная в этот период перспектива разработки этой проблемы нуждались в прояснении. Основание для такого прояснения – окрепшее в полемике времен реформации – было представлено декретом о традиции собора в Триденте. От него нить тянется к соответствующим высказываниям II Ватиканского Собора, которые интенсивно используют достижения богословия для того, чтобы еще глубже укоренить традицию в контексте экклезиологии и пневматологии, антропологии и сотериологии. При этом каждое актуальное проблемное поле усиливает то значение, которое оценка traditio по отношению к Церкви, ее жизненным проявлениям и ее самопониманию получает перед лицом иных христианских конфессий, заповеди о вселенском характере Церкви и далее – перед лицом мировых религий. Положения «Декрета о традициях», который был завершен на заседании 8 апреля 1546 г. собранных в Триденте отцов собора, имеют свою собственную историю воздействия. Она начинается с ограничения традиции «апостольским» преданием, о котором говорится в тексте и по поводу которого у участников собора не было достаточно точного и развитого определения, так что они думали в общем – о церковных преданиях[808]. Тем не менее, без всякого сомнения, компромисс в понимании традиции, сформулированный в декрете, подготовил почву для «позднейшего историзма и материализма в понимании Откровения»[809]. Позитивная сторона этого такова[810]: традицию по существу необходимо возводить к Откровению как ее «внутреннему истоку»[811]. При этом открывается возможность более не мыслить Писание и традицию в форме взаимного противопоставления[812].

Собор в Триденте поставил перед богословием постоянно остававшуюся в силе задачу разработать положения о единстве и целостности христианской традиции. «Церковная традиция существует только как комплекс большого числа многообразных традиций»[813]. Уже упомянутые в этой связи собором {285} основополагающие аспекты таковы: то обстоятельство, что Бог записал Свою благую весть не только в Библии, но и в сердцах верующих; и то обстоятельство, которое Дух Святой во все времена позволяет ощутить в Церкви, – Его действие, которому соборы обязаны своими необходимыми решениями относительно веры, а Церковь своей жизнью в служении Богу и исполнении заповедей веры[814].

аа) Loci theologici Мельхиора Кано (Melchior Cano)

Передача Божественного Откровения – это служение верующим, которое должны совершить богословие и теория познания. Поэтому на вопрос: «откуда мы знаем то, что сообщил Бог» богословие дает как можно более исчерпывающий ответ: «посредством передачи [этого знания] сообществом веры вместе со всеми его органами». Тем самым, встает вопрос: в каких «местах» (loci) такая передача может совершаться. Богословская аргументация называет в этой связи – наряду со Св. Писанием – традицию и учительство Церкви, а также принадлежащее верующим чувство веры[815].

Новаторская заслуга Мельхиора Кано OP (1509–1560) состоит именно в том, что в своем главном труде De locis theologicis (написанном 1543–1550 гг. и опубликованном в 1563 г. после смерти автора) он ставит вопрос об источниках познания в богословии. При этом М. Кано удается удовлетворить высоким требованиям, предъявляемым богословию как науке, в соответствии с принятым в высокой схоластике пониманием науки, сформированным Аристотелем, за счет того, что он соединяет установления древней Церкви (в отношении «истинной» церковной традиции) со строгой оценкой исторических источников. «При этом системообразующим становится понимание существенной исторической опосредованности слова Божия»[816]. Упомянутые источники могут претендовать на выдающееся значение потому, что они свидетельствую о высшей норме веры – слове Божием. М. Кано устанавливает десять «богословских мест» (loci theologici), которые подразделяет на loci proprii (собственные места) и loci alieni (посторонние места). Имеется семь специфических для богословия «мест» (lici proprii), которые покоятся на авторитете откровения. На них богословие опирается в своих усилиях достичь познания «истины». Так, М. Кано называет: 1. Священное Писание, 2. устное предание Христа и апостолов, 3. Кафолическую Церковь, 4. соборы, 5. римскую Церковь, 6. отцов Церкви, 7. богословов. При этом {286} Св. Писание и апостольское предание следует отличать от остальных loci proprii, постольку поскольку первые составляют propria et legitima theologii principii (собственные и законные начала богословия), «в то время как остальные либо содержат интерпретацию этих principia propria, либо извлеченные из них следствия»[817].– Loci alieni суть человеческий разум, философы и история.