Бог в поисках человека - Венделин Кнох

а) Ганс Урс фон Бальтазар

Разговор о традиции, центр тяжести которого составляет борьба вокруг вопроса об отношении Писания и Предания, расширяясь до размышлений о Писании и вере, объемлющих традицию, сам по себе уже составляет traditio, которую невозможно превзойти или завершить. Ганс Урс фон Бальтазар (1905–1988)[859] со свойственной ему глубиной мысли и выразительностью речи исследовал традицию прежде всего[860] в ее отношении к «Слову и Св. Писанию». С особой интенсивностью это выражено в одном сочинении, озаглавленном «Wort, Schrift, Tradition» («Слово, Писание и Традиция», которое начинается с такой констатации: «Писание есть слово Божие, которое свидетельствует о Слове Божием»[861]. Эта игра слов поясняет, что Иисус Христос – Слово (Ин 1, 1) – как средоточие и исполнение Откровения есть вместе с тем и центр Писания. И никакое другое «слово» не может так же, как Писание, свидетельствовать об Иисусе как о предвечном Слове Отца. Писание позволяет увидеть Того, Кто Себя открывает, поскольку Он «говорит от имени Отца во Святом Духе». Поэтому Писание есть место действия Св. Духа, «который, как Дух Отца, делает возможным вочеловечивание Сына, его сопровождает, освящает и объясняет и который, как Дух Сына, фиксирует Его самоистолкование в неизменных вечных формах». В обеих формах слова выходит на свет одно и то же откровение. «Писание причастно самооткровению Бога во Христе посредством Духа»[862]. Поэтому между Словом, о котором свидетельствуют, и словом, которое свидетельствует, нет простой параллели. Иисус Христос, Слово в собственном смысле, исполняет «закон и пророков» (Мф 5, 17). И это верно как в вертикальном измерении (как нисходящем с небес Слове Отца), так и в горизонтальном, поскольку Он исполняет «каждое {298} сохраненное для Него историей и традицией»[863] Слово Отца. Это исполнение подтверждает уже исполнившееся как неизменное и истинное, в силу чего Ветхий Завет остается Священным Писанием, «адекватным выражением Откровения»[864]; оно также позволяет видеть будущее: нет ничего такого, что Он, этот Иисус Христос, не исполнил бы с лихвой, превыше всех ожиданий. «Евангелие есть новое, от Него исходящее, “вочеловечившееся” Писание, живо причастное Его воплощенности […] и, тем самым, его живой Боговдохновенности»[865]. Писание, которое Сын объемлет, становится «словом Духа»[866], которое Вочеловечившийся, обращаясь к Отцу, испускает из Себя, и становится «телом логоса»[867].

Фон Бальтазар делает следующий шаг и раскрывает смысл понятия Церкви как «тела Христова». Здесь Церковь выступает как «конечная и целевая форма» исторического воплощения, т. е. [ «конечная и целевая форма»] в отношении вочеловечивания Слова. «Переход от первого образа тела ко второму»[868] устанавливают Евхаристия и Писание, которые – каждая на свой манер – сообщают «верующим один и тот же вочеловечившийся Логос»[869]. В отношении Евхаристии это означает, что благодаря ей «Церковь воскресает как тело Христово; […] Писание же заключает в себе Господа как Слово и как Дух. […] Обе эти формы сообщения одинаковы в том, что они универсализируют тело Христово, не лишая его при этом конкретности»[870]. Это подтверждается посредством имеющего власть свидетельства Отца.

На этом основании «становится возможным прояснить взаимосвязь Писания и традиции»[871]. Иисус Христос даровал Писание Церкви. В этом смысле «оно принадлежит Церкви, но, будучи словом Божиим и словом Главы Церкви, оно в этом отношении всегда стоит над Церковью»[872]. Если Церковь принимает традицию наряду с Писанием в качестве источника веры, то это отнюдь не означает, что она будто бы уклоняется от авторитета Писания, «ссылаясь на невнятные, быть может даже ею самой формируемые предания»[873]. Вероятно, Писание Нового Завета, в противоположность {299} еще не исполнившемуся слову Завета Ветхого, определяет, что свидетельствуемое Слово Откровения бесконечно богаче того, что благодаря Ему выражено в слове. И если в Ветхом Завете еще нет никакой традиции как источника веры, то traditio, осуществляющая себя в вочеловечивании Слова, впервые обосновывает Писание Нового Завета – как «словесную плоть Того, кто как Евхаристическое тело жизни (а его еще не было в Ветхом Завете) живет и действует в своей Церкви»[874]. Иисус Христос «традирует Себя […] Своей Церкви в виде Евхаристии и в виде Писания, предает Себя в обеих формах в ее руки»[875]. При этом живительная сила Христа, действенно присутствующего в Евхаристии, находит себя отраженной в слове, и в этом заключается принцип традиции. «Писание само есть традиция, поскольку оно представляет собой форму, в которой Христос вручает Себя Церкви, поскольку традиция уже существовала до того как появилось Писание, и авторитет Писания не может быть установлен без опоры на традицию, но при этом так, что Писание в то же время, будучи Божественным зеркалом Божественного Откровения, становится гарантией всякой последующей традиции»[876]. Церковное предание и возвещение нуждаются в Писании, чтобы пребывать в истине, – точно так же, как церковь постоянно нуждается в Евхаристии, чтобы оставаться святой Церковью.

Любая попытка кратко обозреть те пути, по которым движется мысль Ганса Урса фон Бальтазара, поневоле фрагментарна; ведь даже строгая христоцентричность, которая выдает особый глубинный характер его мышления, всегда – не застывшее определение, но раскрытие; она делает прозрачным самое существенное, создает дистанцию, которую никогда не превращает в поле отчуждения. Ганс Урс фон Бальтазар черпает из глубины александрийского мышления, которое в созерцании Бога погружается в вечность Его воления и здесь – забывая о себе – следует спасительным путем Божиим. Это путь отказа [от себя], путь самоотверженной любви. Он кладет во главу угла Церковь и ее таинства, особенно Евхаристию. Ведь «становление плотью» происходит как «слове», так и в этом таинстве. Кто приобщается мышлению Ганса Урса фон Бальтазара, не может не уловить таящееся в ней предостережение: Кто выпадает из этой traditio Бога, тот не видит, что именно здесь Сам Логос выражает Себя в слове. Библия ведет речь не от себя, Он говорит в ней и посредством нее. Поэтому Библия должна быть услышана и воспринята в Церкви. Путь Боговоплощения становится в слове и таинстве живым опытом.

{300} Тем самым, почитание Библии, в конечном счете, подобает не просто книге, которая всегда находится у нас под рукой, так что при этом мы отказываем в поклонении Тому, Кто и «есть Слово», о котором говорит и которое высказывает Библия. Это почитание должно стать составной частью пути Боговоплощения, каковой и есть traditio.

Таким образом, традиция, коль скоро она превращается в зеркало истины, радикальным образом устранена из круга творений рук человеческих. Кто не хочет глядеться в это зеркало, которое Церковь держит [перед каждым человеком], тот не замечает кенотической любви Божией во Иисусе Христе. Видя же эту любовь, верующий слышит Логос, он воспринимает в Церкви и вместе с Церковью слово Писания как Его слово, и тем самым, «пребывает в истине»[877].

б) Ив М.-Ж. Конгар

Французский богослов Ив Конгар (Yves Congar) OP (1904–1993) во многих отношениях развил импульсы, полученные от фон Бальтазара. «Для мыслителя и мистика с тонким чувством истории и реальности, дело идет прежде всего о сущности и жизненном измерении Церкви»[878]. II Ватиканский Собор обязан Конгару важными предварительными разработками и значимыми импульсами. В особенности, догматическая Конституция Lumen Gentium опирается на его рукопись, прежде всего в отношении воззрений на Церковь как «народ Божий» и communio, а также в отношении роли мирян (Nr. 30–38). Конгар также участвовал в обновлении Церкви в духе II Ватиканского Собора. Это выражается в его вовлеченности в экуменические обсуждения, а также в его многочисленных публикациях, которые наряду с пневматологией уделяют особое внимание церковной traditio[879]. Они черпают свои положения из обширных познаний автора в области Св. Писания и – в широких рамках истории богословия и истории догматики – прежде всего, в святоотеческом богословии. Особого внимания заслуживает его пневматология, вытекающая из указанных источников. Когда Конгар исследует действие Св. Духа, центральные для богословия темы утрачивают свой «статичный» характер[880]. Понимание традиции также вовлекается в динамику живых отношений и, тем самым, в разговор о церковной общине.

{301} «Традиция есть то, чего держится подчиненная своим пастырям церковная община в единстве со Святым Духом как живущим и действующим в ней Гарантом: мы – “свидетели Ему в сем […] и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему” (Деян 5, 32; ср. Ин 15, 26–27). В то же время, даже если это правило находится в нашем распоряжении в виде письменных документов, – в исповеданиях веры, канонах соборов, писаниях святых отцов, литургии – все же оно остается в Церкви живым и неотторжимым от ecclesia, каковая и есть живой носитель этих документов»[881].