Оружие юга - Гарри Тертлдав

В комнате запах, слегка осязаемый снаружи, стал еще гуще, когда часовой открыл дверь, чтобы впустить Ли. Хирург, осматривающий раны, с удивлением оглянулся.

— Что, пришли закопать нас? — выдохнул его пациент. Тогда тот тоже понял, кто именно стоял в дверном проеме: — Нет-нет, подождите, нельзя же так.

Ли смотрел на худых людей, лежащих на койках в его бывшей парадной комнате. Они тоже разглядывали его, многие из них были с воспаленными глазами. Его имя пробежало шепотом от постели к постели. Молодой белокурый солдат, с перебинтованной правой рукой, тяжело поднялся и сел.

— Вы пришли позлорадствовать? — спросил он. Ли хотел было развернуться и уйти прочь из особняка. Но прежде, чем он успел пошевелиться, другой солдат, с ампутированной до колена левой ногой, сказал: — Брось, Джо, ты же знаешь, что он не такой.

— Я пришел увидеть мужественных мужчин, — тихо сказал Ли, — и отдать дань их храбрости. Война закончилась. Мы уже не соотечественники. Но мы не должны больше быть и врагами. Я надеюсь, в один прекрасный день мы снова станем друзьями. И надеюсь, что этот день придет скоро.

Он шел от постели к постель, кратко беседуя с каждым человеком. Джо и несколько других отвернулись от него. Но, как и предсказывал Генри Браун, большинство мужчин, казалось, были рады встретиться с ним, и охотно разговаривали. Вопрос, который он слышал чаще всего был: — Где вы, южане, взяли эти проклятые автоматы?

Несколько человек добавляли к этому, как и Улисс Грант: — Без них мы бы сделали вас.

— Наши винтовки из Северной Каролины, — говорил он снова и снова — это был его обычный ответ, и это было правдой, хотя и не полной. И, конечно, федералы верили в это с трудом. Настоящая правда была бы выше их понимания.

Одна большая, с высоким потолком комната, сменялась другой. Ли искренне отдавал все свое внимание раненым мужчинам в кроватях. Они заслужили это. Они воевали отважно, уважая врага, как и любой южанин, и дрались до конца, насколько они могли это сделать перед подавляющей огневой мощью АК-47.

Сосредоточившись на солдатах, он почти не обращал внимание, насколько пострадал сам Арлингтон. Но грубые факты этого всплывали сами, независимо от того, что он пытался не замечать их. Он вообще никогда не был хорош в самообмане.

Особняк — его особняк — был до недавнего времени населен гораздо большим количеством раненых федералов, чем сейчас. Их кровью и другими, менее благородными выделениями тела, были вымазаны ковры, полы, стены. Эти полы и стены были к тому же побиты и поколоты в результате грубого обращения с ними с 1861 года. Да он и не ожидал ничего лучшего. Он также предполагал отсутствия большей части старой мебели. Ценные вещи в доме врага были справедливой добычей для солдат. Но он не ожидал такого вандализма к тому, что осталось — это было разрушение ради разрушения. Янки вырезали свои инициалы на этих бюро и шкафах, которые были слишком тяжелыми, чтобы их унести, а большую часть рубили на дрова. Всевозможные грязные каракули там и сям «украшали» стены.

Единственным облегчением Ли было то, что Мэри не была сейчас с ним. Арлингтон был ее домом — и такое зрелище могло принести ей только еще больше горя. Война обошлась с ней жестоко: принудительное бегство из Арлингтона, затем из Белой усадьбы семьи на плантации Памунки, ставшей в итоге базой Маклеллана во время его нападения на Ричмонд, а сама Белая усадьба сгорела дотла. Теперь Юг победил, но какой ценой?

Только теперь он подумал, что мог бы отомстить за сжигание своего Белого дома сжиганием другого. Он покачал головой, отвергая саму эту идею. Таким образом воюют бандиты и разбойники; цивилизованные народы так не поступают.

— Мы должны сохранять справедливый и прочный мир, господа, — сказал он раненым солдатам, лежащим в комнате, где он и Мэри так часто спали вместе. — Мы должны…

Может быть, страстность в его обычно спокойном голосе как-то дошла до солдат. Один из них сказал: — Я думаю, что мы, генерал Ли, вместе с вами будем помогать этому.

Переборов себя, Ли сказал: — Да благословит вас Бог, молодой человек.

— Теперь в эту дверь, — сказал Генри Браун, указывая вперед.

— Я знаю дорогу в своем доме, доктор, я вас уверяю, — ответил Ли.

Браун пробормотал что-то в смущенной растерянности. Ли досадовал на собственный сарказм. — Не обращайте внимания, сэр. Ведите.

Наконец это испытание для него закончилось. Ли и его штабные офицеры вышли из Арлингтона к своим лошадям, которые щипали траву там, где они могли найти ее. Федеральный хирург сказал: — Благодарю вас за вашу любезность и доброту, генерал. Солдаты будут вспоминать ваш визит всю оставшуюся жизнь, как и я.

— Спасибо, доктор. Надеюсь, что с вашей помощью и помощью ваших коллег, эти жизни будут долгими и здоровыми. Прощайте, сэр.

Генри Браун поспешил обратно в Арлингтонский особняк, к своим обязанности. Ли стоял рядом со Странником. В течение нескольких минут, его глаза никак не могли оторваться от дома. Наконец, Чарльз Венейбл нерешительно спросил: — Все в порядке, сэр?

Ли с трудом пришел в себя. Его кулак обрушился на седло Странника — так, что лошадь испустила испуганное ржание. Его глаза все еще были устремлены на Арлингтон.

— Нет, не все в порядке, черт возьми! — сказал он. — Все плохо! Очень плохо!

Он вскочил на Странника и поскакал. Его штабные офицеры последовали за ним. Но он не оглядывался назад.

Поезд запыхтел в Манассас Джанкшн, остановившись рывком и с шумом. Густой черный дым, который летел назад вдоль вагонов, пах как-то странно, неправильно для Нейта Коделла: недавно захваченный у янки локомотив был большой, работавший на угле, а не на деревянном топливе, какое обычно использовалось на паровозах Конфедерации.

— Выходим, парни, — сказал капитан Льюис. — Дальше пешком.

Солдаты четвертой роты поднялись, а с ними и часть пятой роты. После боев в Диких Землях и в Вашингтоне, одного пассажирского отсека было больше чем достаточно для остатков роты.

Выйдя из вагона, Молли Бин заметила: — Самая мягкая железнодорожная поездка в моей жизни.

— И неудивительно, — ответил Коделл, похрустывая сапогами по гравию рядом с ней. — Этот участок дороги оставался в руках федералов до самого конца войны. Им не пришлось содержать свои поезда уговорами и молитвами, как делали мы.

Он потер ноющую спину. Все же сиденье было слишком твердым и угловатым. Однако он понимал, что ему еще повезло. Некоторые конфедераты передвигались на юг в грузовых вагонах.

— Строиться! — громко сказал капитан Льюис. — В колонну по отрядам. Как обычно.