Государыня - Александр Антонов

У Ивана Молодого остался шестилетний сын Дмитрий. Он стал любимцем деда, и Иван Васильевич прочил его себе в наследники, хотя по закону трон должен был перейти к сыну Василию, в ту пору десятилетнему княжичу. Свара, затеянная по поводу престолонаследия, расколола государев двор на два враждующих стана. Силы, конечно, были неравными. Софья Фоминишна стояла за сына Василия почти одна. Князья Патрикеевы, Ряполовские и Ромодановский лишь сочувствовали великой княгине, а в заговоре не участвовали. Противостояние длилось годами, и только в 1498 году Иван Васильевич одолел Софью Фоминишну окончательно. 4 февраля в Успенском соборе при огромном стечении именитых вельмож, торговых людей и горожан государь всея Руси благословил четырнадцатилетнего внука на великое княжение. «Митрополит усадил Дмитрия на престол и передал «бармы Мономаховы и шапку» Ивану III, который собственноручно возложил их на внука. Коронованного соправителя Ивана III «воздравиша» дети государя (Василий и Софья на коронации не присутствовали), а также «боляре вси и вси люди».

Государь Иван Васильевич вскоре понял, какую неисправимую ошибку и недальновидность он допустил при скоропостижном короновании внука. Дмитрий и всё его окружение во главе с матерью Еленой Стефановной Волошанкой пошли в заговор. Намерения заговорщиков были серьёзны. Елена Волошанка, обретя поддержку наибольшего воеводы, наместника Москвы, князя Ивана Патрикеева, его сыновей Василия и Ивана, зятя Семёна Ряполовского, убедила их пойти на переговоры с великим князем Литвы Александром и вкупе с ним добиться отхода от Москвы в Литовское княжество князей Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского, впавших к этому времени в опалу от Ивана Васильевича. Чуть меньше года после коронации князя Дмитрия тайная грамота была перехвачена. Сгоряча государь всея Руси хотел предать казни всех заговорщиков и вместе с ними своего любимого внука. Но вина Дмитрия, как оказалось, была косвенной. Он знал о заговоре, сам же не принимал в нём участия. Спустя некоторое время после следствия к смертной казни был приговорён лишь князь Семён Ряполовский.

Отношение Ивана Васильевича к внуку круто изменилось. «Эко, чуть змеёныша не пригрел у сердца», — досадуя, думал он иной раз. Дед счёл, что внук никогда не оправдает его надежд, что и впредь будет не укреплять державу, а способствовать её развалу. Чуть позже это предчувствие Ивана Васильевича оправдалось. Дмитрий оказался человеком, вовсе не питающим какого‑либо интереса к государственным делам и заботам. Лопнули надежды Ивана Васильевича и на то, чтобы упрочить дружественные связи с могущественным дедом Дмитрия по матери, господарем Молдавии Стефаном Великим.

Иван Васильевич вновь воспылал горячими чувствами и добротой к Софье Фоминишне, приласкал наконец‑то сына Василия. Опалу её и сына Василия Иван III признал «наваждением по лихих людей совету». В последний год уходящего пятнадцатого столетия князь Василий был назначен великим князем Новгорода и Пскова. Ко всему прочему, батюшка собирался оженить его на датской принцессе Елизавете. Но желанию Ивана Васильевича не дано было осуществиться.

Всё это королеве Елене поведал добрый человек Микола. Закончил он одну из долгих бесед с государыней коротко, словно завершал своё повествование:

   — А весной прошлого года, кажется, в апреле, твой батюшка отправил Дмитрия вместе с матушкой Волошанкой в заточение. Тогда же Иван Васильевич вознёс слова с амвона Успенского собора о том, что отныне наследником государя, великого князя всея Руси, является его сын, князь Василий.

Слушая Миколу Ангелова в те дни лета 1503 года, Елена ещё не предполагала, что всего через два года её брат Василий поднимется на престол Русского государства и судьбы их сплетутся теснее. У Василия возникнет предлог претендовать на польско–литовский престол. Но всё это будет чуть позже, а пока Елена переживала утрату матери и исподволь возвращалась в русло жизни дворца Вавель.

Однако роскошный краковский дворец Вавель, лелеемый многими королями Польши, украшенный руками лучших мастеров Италии и Франции, не стал местом отдохновения для россиянки. Ещё не схлынула боль утраты матери, как по истечении двух лет после её кончины примчали в Краков гонцы во главе с дьяком Третьяком Долматовым, и их чёрная весть вновь повергла Елену в страдания, скорбь и горе. В октябре 1505 года скончался великий князь, государь всея Руси Иван Васильевич. Волей народа он носил имя Грозный. Он завоевал себе право быть государем всея Руси, а благодаря браку с византийской царевной, но не самозванно получил титул царя — первого царя на Руси.

Но всего этого Елена Ивановна не помнила, и обиды на царя прошли. В равной мере, как и по кончине матушки, боль утраты отца надломила её мужество и стойкость. С первого часа постигшего её нового горя лишь два слова, словно гром, перекатывались в голове: «Умер батюшка! Умер батюшка!» Елена пришла в такое состояние, что приближенные боялись за её разум. Она не спала по ночам, чуть не падала, всё ходила и ходила по покоям. Палаша, вернувшаяся с дьяком Долматовым из Москвы и теперь уже овдовевшая боярыня Пелагея, ни на минуту не оставляла Елену одну. Наконец, изойдя рыданиями, Елена нашла в себе силы отправиться в церковь и отслужить панихиду по усопшему отцу. Ещё она повелела Илье Ромодановскому проводить себя вместе с воинами в храм. Отважился сопровождать Елену в православный храм и Александр. Он вместе с Еленой выстоял всю службу, на которой возносились почести усопшему рабу Божьему государю Ивану Великому, пробывшему на престоле Руси сорок три года. Историки той поры сказали об Иване Васильевиче значительно и весомо: «Ушёл в царство теней один из выдающихся государей России. При нём окончательно пало татаро–монгольское иго. За годы его царствования Русь приросла землями более чем в шесть раз».

Возвратясь из храма во дворец Вавель, Елена попросила Александра:

   — Мой государь, я надеюсь на твою благосклонность, потому прошу: повели собрать мой поезд. Господь призывает меня припасть к праху родимых матушки и батюшки.

Она глядела на супруга с мольбой, удерживая себя на грани отчаяния. Александр смотрел на её скорбное лицо с печалью. За минувшие годы он многажды сетовал на своего тестя, потому как, казалось ему, немало претерпел обид от него. Теперь всё нужно было предать забвению, очиститься от неприязни и постараться наладить с престолонаследником, великим князем Василием Ивановичем, добрые взаимоотношения. Поэтому он сказал:

   — Я отправлю тебя в Москву, моя государыня, но не в зиму же ехать. Да и ордынцы Менгли–Гирея сейчас рыщут по степям и лесам, словно волки. Могу ли я рисковать твоей жизнью? Кроме того, тебе надо прийти в себя, духом окрепнуть. Добавлю к тому: смириться с неизбежной кончиной батюшки. Он прожил славную жизнь, ушёл из мира в маститой старости.

Елена молча качала головой, не соглашаясь с Александром, ответила ему кратко:

   — Изойду я тоской, мой государь.

   — Говорю же, голубушка, соберись с духом, и всё будет хорошо. Ты мужественная и стойкая, веришь в молитвы, вот и помолись во благо укреплению духа своего. И помни, что я с тобой, любовь моя, королева души моей.

Александр не лицемерил. С переездом в Краков, за минувшие четыре года ему никто не мешал по–новому смотреть на свою супругу, и он каждый день находил в ней неведомые ему ранее достоинства. Постепенно он убедился в том, что Бог послал ему в жены сокровище, которое надо беречь. Став самостоятельным государем, он подумал, что пора и супруге иметь в Польше и Литве свои владения: города, селения, земли. Однажды, когда Александр и Елена сидели вечером в прекрасной небольшой зале дворца Вавель и следили, как рубиново пылают в камине поленья граба, Александр спросил:

   — Моя государыня, что бы ты хотела получить от меня в подарок к твоему дню ангела?

   — Право, не знаю, мой государь, какой подарок я хотела бы получить от тебя.

Она подумала, что он не в состоянии сделать то, что она желала бы взять от жизни. В её голосе прозвучала печаль, которая родилась под давлением тоски о том, что в свои двадцать девять лет она всё ещё бездетна.

Александр, однако, был в благостном состоянии духа и не уловил сокровенной печали в голосе супруги. Он с жаром сказал:

   — Я всё могу ныне. Хочешь, я подарю тебе в вечное пользование тот город, где горожане встречали тебя с восторгом?

В этот миг у Елены в душе вспыхнула маленькая звёздочка и стала разгораться в радость. «Получить в подарок Могилёв! Это же мне и россиянам во благо», — подумала она.

   — А знаешь, мой государь, — окрепшим, почти весёлым голосом заговорила Елена, — я бы с благодарностью приняла в дар славный город Могилёв. Я до сих пор помню тот день…

   — Считай, моя королева, что ты его владелица, — с готовностью приносить жертвы ответил Александр. — К двадцать шестому марта, дню твоего ангела, ты въедешь в него государыней.