Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Вепуат, пристроившийся рядом с Гедимином, замотал головой.

— Скажи, чтобы ещё подождали. Интересные штуки. Верно, ремонтник?

«Как нитки на шее помогут бегать?» — думал Гедимин, разглядывая шуршащие подвески. «Ничего не понимаю.»

— Расскажи про эти камешки, — он вытряхнул на ладонь содержимое самого «богатого» кошеля. Гор защёлкал жвалами и только что не потёр все четыре лапы.

— Сагаты не последних воинов послали против вас, так? И всё равно ушли ни с чем. Такие трофеи! — он тронул синюю гальку. — Вещи военного вождя. Какой-то клан остался без разящей руки. Может, другие подумают, прежде чем сюда лезть!

— Хорошо бы, — согласился Гедимин. — Что это за камешки? Зачем их хранят? Полосы — для подсветки, а остальное?

Скогн что-то вполголоса спросил у Гора. Страж щёлкнул жвалами, и абориген отодвинулся, с опаской глядя на сарматов. Гедимин мигнул.

— Тут обычные вещи, — сказал Гор, положив лезвие на камешки. — Глаз — для меткости. Кровяной камень. Нергонский — для мирных не годится, жаль… А этот ищет воду.

Мигать Гедимину уже надоело, но понятнее так и не стало — знаток местных традиций рассказывал что-то очень странное. «Как бы спросить, чтобы ответ я понял?» — озадаченно думал Гедимин, перебирая камешки.

— Глаз для меткости? Его ставят как прицел? Вон на ту… металку?

Теперь, судя по щёлканью и скрипу, озадачился Гор. Из загородки тихо выбрались аборигены, стянулись к корзинам и молча переводили взгляд со стража на сарматов и обратно.

— Не надо его никуда ставить, — сдержанно ответил Гор. — Обычный глаз. Для меткости. Вепу-а, ради всех богов, — дойдёшь до Айсиека? Я не понимаю вопросов, а Дим-мин — ответов. Перевод не помешал бы.

Гедимин досадливо сощурился. «У Айзека крысы. Из-за такой ерунды точно не придёт.»

— Что делает кровяной камень? — угрюмо спросил он. «Соберу пока информацию. Голова не гудит — значит, это насекомое не бредит. А как дешифровать, потом разберёмся.»

— Лечит, — Гор подобрал один из «кровяных камней», тронул крючком-когтем слой маслянистой грязи, на этом обломке особенно обильный. — Ему дают кровь. Потом он заживляет раны. Если большой — может сращивать кости. Заживлять, что внутри порвано. Вот этот мог бы… Жаль, что они все — нергонские. Никому из мирных не подойдут.

Вепуат молча протянул руку, сгрёб все подвернувшиеся «кровяные камни» и сунул в карман. Гедимин подобрал «глаз», повертел в пальцах, — камень, независимо от свойств, выглядел привлекательно.

— Значит, он для меткости?..

…Камешек, пущенный меткой рукой, врезался в сложенный из гравия холмик и разрушил его. Вепуат недовольно хмыкнул — целился он не в эту кучку, а в соседнюю. Гедимин сделал в журнале наблюдений ещё одну пометку.

— Не знаю, как ты, а я разницы не вижу, — проворчал Вепуат, вынимая из кармана пакетик с круглым камнем. — Что с этой штукой, что без неё. Твоя статистика что-нибудь показала? Пора бы — полтора часа возимся!

Гедимин пожал плечами.

— Расчёты ничего не показывают. На этом закончим — дальше проверять смысла нет.

Вепуат облегчённо вздохнул, сунул пакетик Гедимину и, отряхнув ладони, зашагал к лаборатории.

— Местные суеверия, скорее всего. Красивые минералы дикарям нравятся… Без опытов с «кровяным камнем» обойдёмся? Хотя — он всё равно «нергонский», на нас в принципе не подействовал бы…

— А в чём разница? — спросил Гедимин, досадливо щурясь. «Надо же было потратить полтора часа на проверку мартыш… дикарского бреда! Ты ещё поколдуй для эксперимента…»

— В биохимии, — отозвался Вепуат. — Помнишь мои опыты с тремя окислителями? Кто чем дышит? Я ведь пособирал информацию на трупах кочевников…

Гедимин заинтересованно хмыкнул. «Биохимия — это серьёзно. И местные, похоже, это понимают. Знают, что есть отличия, и что они очень большие. Как выявляли? Явно ни трансплантации, ни переливания крови тут не знают. Ели друг друга?.. А, saat hasesh!»

— Выходит, в целом, так… — Вепуат, привычно забравшись на лабораторный стол, задумчиво сощурился. — Тут три атмосферных окислителя — сорок процентов на первый, сорок на второй и двадцать на третий. Бронны и Скогны дышат только первым, местная флорофауна — всеми тремя. А нергоны — только вторым.

«Своего разума Равнина не породила,» — эхом отозвалось в мозгу ремонтника.

— Третьим кто-нибудь дышит? — спросил он — и, к его удивлению, Вепуат кивнул.

— Мальгесы. И, похоже, Кейланны, хотя данных очень мало. Интересно было бы с Куэннами поработать… ну и вообще — пособирать информацию. Вот эти твои разумные электрофаги с грибными плантациями… если куджагла для них съедобна — значит, обмен веществ по «сагатскому» типу. Но это ведь не обязательно. Могут использовать два окислителя… — разведчик невесело усмехнулся и спрыгнул со стола. — В общем, ещё работать и работать. Будешь изучать «глаз» — или вернём Скогнам?

— Сейчас… — Гедимин придвинул свободные кюветы, выложил образцы новых минералов, потянулся за алмазом, но, передумав, взялся за дозиметр. Не прошло и секунды, как он, не убирая от обломков первый прибор, занёс над ними вторую руку — с анализатором на запястье.

— Погоди… Они же оба фонят! Ирренций в составе…

Подавив первый порыв бежать на склад трофеев и накрывать его саркофагом, сармат вспомнил об устойчивости аборигенов к омикрон-лучам, позавидовал им про себя и продолжил сканирование. Омикрон-поток, осторожно пропущенный через камни, усилил их излучение в разы, но сам интенсивнее не стал. «Не обсидиан,» — сделал про себя пометку Гедимин. «Досадно. Может, ещё найдётся.»

— Надо же, «разгорелись», — пробормотал Вепуат через час, проверив «остывающие» камни своим дозиметром. Усилившееся излучение так и не ослабло… впрочем, и не усилилось — синтез «разжечь» не удалось.

— Не «остывают», — Гедимин поднёс к образцам дозиметр и озадаченно хмыкнул. — Не знаю, как их теперь возвращать. Это не опасно для аборигенов?

— Да не должно бы, —