Александр Алехин. Жизнь как война - Станислав Андреевич Купцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В издании Albuquerque Citizen появилась статья, в которой журналист пел Грейс Висхар дифирамбы: «Умная женщина произвела фурор в сценарной живописи! Она располагается на головокружительной высоте возле сцены, где рисует смелыми мазками небо, деревья и замки. Этим она доказывает способность женщин идти рука об руку с мужчинами в любой профессии. Сейчас она хорошо зарабатывает на жизнь сценарной живописью. Вне всякого сомнения, в будущем она прославится. Ее миниатюры уже сейчас – воплощение изысканности; она чутко понимает, как нужно работать с цветом». Висхар с успехом рисовала портреты дочерей Джека Лондона Джоан и Бэсс. Сотрудничала она и с другими калифорнийскими знаменитостями, обрастая нужными связями. Люди, которые знакомились с Грейс, отмечали ее необычайный талант и высокий уровень интеллекта. Ей удавалось завоевывать награды на престижных художественных выставках.
Как писала газета San Francisco Call, в 1909 году Грейс едва не погибла: ее дом в Пьемонт-Хайтс сгорел дотла из-за неисправного камина. Она потеряла все: недвижимость стоимостью в 5000 долларов, всю мебель и, самое главное, свою коллекцию картин. Чтобы выйти из депрессии, художница ушла в творчество и создала гигантский арт-объект, который запрягла шестью лошадьми. Вскоре она потеряла сознание от нервного переутомления. Врач посоветовал ей отправиться в поездку, отвлечься, чтобы она могла справиться с хандрой. И Грейс нашла «спонсора» – богатую подругу Мэриан Оливер, с которой уехала в кругосветку.
Конечным пунктом поездки стал Париж, где Мэриан стала изучать музыку, а Грейс открыла художественную студию, да так и осталась на берегах Сены. Американские СМИ продолжали следить за судьбой своей неординарной соотечественницы. Газета Oakland Tribune с восторгом писала, что «оклендская художница» Грейс Висхар востребована французскими любителями живописи. С 1914 года она стала выставляться в Салоне изящных искусств в Гран-Пале (где-то поблизости в шахматном клубе проводил свои партии Алехин), среди известных портретов ее кисти – Джироламо Савонарола[23] и графиня Валевская[24]. Tribune сообщала, что участие в выставках парижского салона – честь, и все мастера живописи только и мечтают об этом. Грейс поняла, что не может совмещать работу художницей со своим сценическим увлечением, – и сосредоточилась на первом.
Когда Алехин носил титул чемпиона мира уже год, она снова выставила свои работы в Салоне изящных искусств вместе с другими 50 художниками. Вскоре она вышла замуж за Арчибальда Фримена, чайного плантатора на Цейлоне – брак стал уже четвертым. Но снова неудачным. Арчибальд покончил с собой в марте 1931 года в Бандаравеле, оставив супруге крупное наследство. Брак подарил Грейс и второе гражданство – британское. Она тут же снова выскочила замуж за некоего Генри Бромли – и быстро развелась.
Тогда-то художница и повстречала Алехина, своего шестого – и последнего – мужа. В отличие от Надин, она не просто знала, как ходят шахматные фигуры, – Грейс и сама отлично играла! Еще в 1904 году газета San Francisco Call сообщала: «Эта замечательная женщина многогранна. У нее превосходный музыкальный дар, и она – умная шахматистка. Когда ее глаза устают от красок, а кисть утяжеляет руку, она обращает свой взор на шахматы». Пик шахматной славы Висхар пришелся на Вторую мировую, когда она стала чемпионкой Парижа.
И хоть годы начинали брать свое, желание созидать в Висхар еще не пропало, а после встречи с Алехиным, столь же одержимым творчеством, стало только сильнее. Однако оба, будучи натурами весьма утонченными и подверженными порывам, «нарушали дисциплину». Если говорить грубее, Висхар стала собутыльницей Алехина, чего шахматист не мог добиться от трезвенницы Надин.
Среди преимуществ, которые подарил чемпиону новый личный альянс, стало несметное богатство его возлюбленной: у Грейс имелся даже собственный замок в Нормандии, недалеко от Дьеппа и Ла-Манша! В Париже за художницей числилась студия-мастерская на Монпарнасе, где пара тоже могла проживать. Алехин не только получил в лице Висхар понимающего спутника, но и банально расширил жилплощадь. А то, что Надин страдала, вряд ли всерьез беспокоило чемпиона мира. Если бы он переживал из-за каждой своей жены, то на шахматы не осталось бы никаких сил.
С декабря 1932-го по май 1933 года Александр Александрович пребывал в кругосветном путешествии (конечно, в дороге неистово играл в шахматы). Грейс Висхар уже выступала в почетной роли его сопровождающей. Этот факт засвидетельствовала правнучка адмирала Ивана Крузенштерна, журналистка Юстина Владимировна Крузенштерн-Петерец, которая жила тогда в Шанхае (китайский город называли «Парижем Востока») и решилась взять интервью у шахматиста. Чемпион затребовал 3000 долларов у местного шахматного клуба за остановку в Шанхае, но потом согласился и на втрое меньший гонорар. «С ним была пожилая американка, г-жа Фримен (фамилия бывшего мужа Висхар. – С. К.), больная женщина, страдавшая подагрой, – писала Крузенштерн-Петерец. – Ноги у нее были забинтованы, ей трудно было ходить, и Алехин трогательно о ней заботился»12.
Александр Александрович называл спутницу большим другом и художницей. Она собиралась организовать в Шанхае свою выставку миниатюр из слоновой кости, а еще рассказывала, что хочет написать книгу о японских шахматах.
Вскоре после знакомства с Алехиным Юстина Владимировна потеряла его из виду, а нашла… в баре, где он прыгал по «шахматному полу», стараясь изобразить ход конем. Вскоре его стали водить на разные мероприятия, в том числе на футбол. «После состязания спортсмены так напоили его, что на свою первую пресс-конференцию он вернулся с опозданием чуть ли не на час, к великому ужасу г-жи Фримен, которая почему-то напала на меня: “Вот что с ним делают ваши русские! Ну как он будет играть?”»13.
Также Алехина затащили на местный праздник: «Само собой разумеется, там было разливанное море, и Алехин не только не отставал от других, а наоборот, “опережал”. <…> Дама, сидевшая за ужином рядом с Алехиным, носительница высоких добродетелей, чуть не плакала, глядя на него: “Вы – гордость России! Зачем вы так пьете?!” <…> Алехину понравился Шанхай. Дни, которые он там провел, были даже не просто пьянством. Это был какой-то бесконечный русский разгул, от которого он в дисциплинированной Европе, вероятно, отвык. А тут нечего было стесняться – все были ласковы, внимательны, смотрели на него влюбленными глазами, старались угадать малейшее его желание. А раз так – ну, и гуляй душа! Расплачиваться будем потом»14.
Сеанс одновременной игры не задался именно по причине возлияний (один из участников потом сетовал, что Алехин всех презирает), а игра вслепую завершилась поражением – не помогли
