Испытание Ричарда Феверела - Джордж Мередит

— До свидания! — крикнул он, простившись со всеми троими одним кивком головы, и умчался прочь.

Они следили за тем, какие стремительные, сильные движения уносили его от их дома. Это была сама решимость в действии. Миссис Дорайя, как то с нею бывало всегда, когда ее не слышал брат, принялась поносить Систему:

— Поглядите только, к чему приводит это нелепое воспитание! Мальчик и в самом деле не умеет себя вести так, как подобает обыкновенным людям. То ли у него назначена какая-то глупая встреча, то ли он помешался на какой-нибудь нелепой, придуманной им самим затее, и вот теперь ради этого он жертвует всем на свете! Это, видимо, и есть то, что Остин называет сосредоточенностью. На мой взгляд, это нисколько не возвышает человека, напротив, это может привести его к совершеннейшему безумию — так я и скажу Остину сама. Пора уже серьезно поговорить с ним о его сыне.

— Это же паровой котел, милая тетушка, — сказал Адриен. — Никакой он не мальчик, не мужчина, а паровой котел. А с тех пор как он здесь, в городе, он, как видно, находится под высоким давлением — он пропадает где-то целыми днями и чуть ли не ночами.

— Он сошел с ума! — изрекла миссис Дорайя.

— Вовсе нет. Мастер Ричи очень подтянут и насторожен — не меньше, чем готовящиеся к осаде Трои. Нам никому за ним не угнаться. Даже мне.

— В таком случае, я могу только поражаться тому, как он себя ведет.

Адриен попросил ее пока что не удивляться и подождать момента, который скоро наступит.

Здравый смысл подсказал им всем, что ставить семейство Фори в известность о том, как невежлив их столь многообещающий родич, им не следует. Клара ушла к себе. Когда миссис Дорайя заглянула к ней в комнату, она увидела, что дочь держит какой-то предмет и внимательно его рассматривает; при появлении матери она тут же зажала его в руке.

Когда та спросила ее, почему она не разделась внизу, Клара ответила, что ей вовсе не хочется есть. Миссис Дорайя принялась сетовать на то, что у дочери такой неподатливый организм, что никакие дозы железа на него не действуют, и, встав перед зеркалом, сказала:

— В таком случае, раздевайся здесь, дочь моя, и приучайся сама заботиться о себе.

Она сняла шляпу, отчего ее пышные волосы рассыпались по плечам, и продолжала тараторить о Ричарде, его красивой внешности и странном поведении. Клара то разжимала, то снова сжимала руку и выглядела не то задумчивой, не то рассеянной. Она даже не пошевельнулась, чтобы раздеться. Горькая складочка появилась с одной стороны бледных губ; грудь ее мерно вздымалась от глубоких вздохов.

Миссис Дорайя, после того как зеркало заверило ее, что она уже готова, подошла к дочери.

— Знаешь что, милая моя, — сказала она, — ты что-то уж очень беспомощна. Нужен целый десяток горничных, чтобы ухаживать за тобой. Что же с тобой будет? Не иначе как придется выдать тебя замуж за миллионера… да что с тобой такое, дитя мое?

Клара разогнула свои плотно сжатые пальцы, словно для того, чтобы на что-то взглянуть; на обтягивавшей ее ладонь зеленой перчатке лежал маленький золотой ободок.

— Обручальное кольцо! — вскричала миссис Дорайя, с явным любопытством вглядываясь в эту диковину.

На бледно-зеленой перчатке Клары вдруг — обручальное кольцо!

Вопросы о том, где, когда и как она нашла это кольцо, посыпались на голову девушки один за другим, а та могла только ответить:

— В Парке, мама. Сегодня утром. Когда я шла следом за Ричардом.

— А ты уверена, что это не он тебе его дал, Клара?

— Нет, что вы, мама! Ничего он мне не давал.

— Ну конечно же нет! Но ведь только он один и способен на такой нелепый поступок! Мне это просто пришло в голову, мальчишки такие нелепые!

Миссис Дорайя вообразила было, что оба молодых человека — Ричард и Ралф — сговорились между собою, что первый вручит этот символ супружеской верности от имени последнего предмету его любви; однако ей достаточно было минуту об этом поразмыслить, чтобы все подозрения ее рассеялись.

— Хотела бы я только знать, — продолжала она свои размышления, видя полное равнодушие на лице дочери, — хотелось бы мне знать, хорошая ли это примета найти чье-то обручальное кольцо. Ну и зоркие же у тебя глаза, детка моя! — Миссис Дорайя поцеловала дочь. Про себя она решила, что все-таки это — к счастью, и прониклась к ней нежностью. На этот поцелуй дочь не ответила.

— Давай-ка поглядим, впору оно тебе или нет, — сказала миссис Дорайя, и в глазах ее засветились чисто детские удивление и радость.

Клара дала снять с себя перчатку; кольцо скользнуло по ее длинному тонкому пальцу и удобно на нем обосновалось.

— Подошло! — прошептала миссис Дорайя. Каждая девушка может случайно найти обручальное кольцо; но найти такое, которое бы подошло, это одно способно породить суеверную радость. К тому же то обстоятельство, что найдено оно во время прогулки, когда рядом находился тот самый юноша, которого мать прочила своей дочери в мужья, придает особое значение всему круговороту мыслей, возникшему от этого поданного Фортуной намека.

— Оно в самом деле тебе подходит, — продолжала она. — Знай, что я никогда не придаю значения всяким приметам и тому подобной чепухе (надо, однако, сказать, что будь это не кольцо, а подкова, миссис Дорайя сама бы подобрала ее и, не задумываясь, притащила домой), но ведь очень уж это странное дело — найти кольцо, которое подходит! Поистине удивительно! Со мною такого никогда не случалось. Самое ценное, что я находила за свою жизнь, — это шестипенсовая монета, она и сейчас еще у меня хранится. Смотри, береги это кольцо, Клара. И предложи его, — тут она рассмеялась, — предложи его Ричарду, как только он придет; скажи ему, что решила, что это он его обронил.

Ямочка на щеке Клары дрогнула.

Мать и дочь никогда по-настоящему не говорили о Ричарде. С помощью разных хитрых уловок миссис Дорайе удалось выведать, что с одной стороны во всяком случае не возникнет никаких возражений против ее плана всех осчастливить и, осуществляя этот план, ей не придется вынуждать дочь противиться собственным чувствам. Если послушная молодая девушка услышит, что такой-то юноша лучше всех остальных на свете, то вреда ей это принести никак уж не может. Случись, что принц этот, лучший среди сверстников, сделает ей предложение, она может дать свое согласие и стать принцессой; если же это предложение никогда не будет сделано (а миссис Дорайя считалась с возможностью неудачи), она без особого труда перенесет свою нежность на того, кто ниже его по происхождению. Клара всегда и во всем слепо подчинялась матери (Адриен называл их миссис Ракетдорайя и — прекрасная Волания), и ее мать видела в этом слепом повиновении самую суть ее характера. Тем, кто привык всегда думать за своих детей, очень трудно бывает распознать, когда дети их думают за себя сами. На всякое проявление их собственной воли мы смотрим тогда как на бунт. Любви нашей не по нраву лишаться командного, поста, и мне думается, что в старом дрозде на лесной поляне, который только что выбросил из гнезда последнего из своих тощих птенцов, дабы тот мог испробовать свои силы, подлинной доброты больше, чем в нас, хотя чувствительные люди только пожимают плечами при виде столь бесчувственных поступков существ, что никогда не изменяют своей природе. Словом, избыток повиновения тому, кто отлично умеет управляться сам, приносит не меньше вреда, чем открытый бунт. По счастью, миссис Дорайя приписывала поведение дочери исключительно отсутствию в ее организме железа. Бледность ее, упадок сил, нервные подергиванья в лице — все это явно свидетельствовало о недостатке этого металла в крови.

«Причина, почему мужчины и женщины являются для нас загадкой и в конечном итоге разочаровывают нас, — узнаем мы из «Котомки пилигрима», — заключается в том, что мы хотим вычитать их со страниц нашей собственной книги; не меньшее затруднение мы испытываем, пытаясь вычитать из их книг себя».

Миссис Дорайя вычитывала свою дочь из своей собственной книги и была в приподнятом настроении; она смеялась вместе с Адриеном за завтраком и полусерьезно присоединилась к его шутливому утверждению, что Клара решительным образом и на основании всех свадебных примет предназначена в жены владельцу этого кольца, кем бы он ни был, и должна будет, когда тому только заблагорассудится явиться и потребовать ее, отдать ему руку и сердце (все присутствующие сошлись на том, что кольцо это принадлежит мужчине — ни одна женщина обручального кольца бы не потеряла) и следовать за ним хоть на край света. Девицы Фори, премилые хохотуньи, стали называть Клару Обрученной[98]. Шел спор о том, блондин это или брюнет. Адриен набросал первую строфу шутливых стихов, повествующих о судьбе Клары, надрывным звучанием своим похожих на цыганские песни. Тетушка Фори предупредила племянницу, что она должна сшить себе свадебное платье. Дедушка Фори сделал вид, что ворчит по поводу того, что ему придется готовить свадебные подарки, какие обычно ожидают от деда. Кто-то делал вид, что нюхает флердоранж, кто-то совершенно серьезно заводил разговор о старом башмаке[99]. Находка обручального кольца была отмечена всеми трепетными принадлежностями и радостным ритуалом, которые связываются с этим знаменательным предметом. В разгар общего веселья Клара обнаружила прискорбный недостаток железа в крови — она неожиданно разрыдалась.