Млава Красная - Вера Камша

– Аристарх Богданович, – выдохнул Крупицкий и тотчас поправился: – Господин генерал-майор находился с господином генералом от инфантерии князем Шаховским и с господином генерал-лейтенантом князем Ломинадзевым, и…

– Я знаю, кто там был! – рявкнул Арсений Кронидович. – Как погиб Ейсмонт? Что он говорил? Что делал?

– Генерал-майор Аристарх Богданович Ейсмонт, – словно очнувшись, отчеканил Крупицкий, – понял, что произошло нападение, и, действуя согласно оговорённой диспозиции, намеревался отбыть к частям егерской бригады Борисова, дабы вместе с конноартиллерийской бригадой Карпина организовать оборону нашего правого фланга. Генерал-майор, как и его высокопревосходительство командующий, и его превосходительство начальник штаба, пребывали в ложной уверенности, что Югорский стрелковый батальон и Суждальский полк, стоящие у моста Хурштах, исполнят свой долг и дадут время другим частям развернуться как подобает. Это было ошибкой… Роковой ошибкой… Лабовская мыза оказалась под обстрелом… Пальба раздавалась в нашем тылу, стало ясно, что нас обошли… было принято решение… решение переместить штаб корпуса в место, более подходящее для руководства войсками… Известий от моста не поступало… Они пришли позже – югорцы и суждальские частью рассеяны, частью загнаны в болота. К вечеру лесными тропами в наше расположение вышло до полуроты нижних чинов… Без знамени, едва ли с дюжиной ружей…

– Сие известно из рапорта Шаховского, – вмешался Булашевич. Ляксандра Василич тоже вмешивался в доклады, несмотря на высочайшее присутствие, чем Ляксандра Фанасьич хуже? – Как погиб Аристарх Богданович?

– Генерал Булашевич! – Арсений Кронидович подался вперёд, и Николай Леопольдович понял, что дело более чем плохо. – Не перебивать поручика! Он говорит, что видел, как бы нам сие ни было неприятно. Что дальше, князь?

– Штабной поезд уже под огнём неприятельских драгун покинул Лабовскую мызу. Его превосходительство Аристарх Богданович так и не смог отбыть ко вверенным его командованию войскам. Указанием князя Шаховского ему поручена была сохранность знамени корпуса. Аристарх Богданович со всем сердцем… всеми силами… Он собрал особую группу нижних чинов и офицеров, поклявшихся умереть, но не допустить… Штабной конвой осуществлял передислокацию лесной дорогой, поневоле мы двигались медленно, и чёрные драгуны, наверняка допросив пленных, узнали, куда мы скрылись. – Поручик сглотнул вновь. Он смотрел только на государя. Не как на василевса, как на родича, будучи либо умён, либо чист душою неимоверно. – Устным приказом господина генерала от инфантерии барон Ейсмонт был назначен командовать арьергардом. В таковом качестве… В качестве таковом… такового он… Мы отходили последними. Аристарх Богданович всё время оставался в первых рядах, организуя отражение неприятеля. Какое-то время мы держали их на дистанции ружейным огнём. Но потом… На нас пошли «чёрные волки», не меньше восьми эскадронов. Первая линия смялась, Аристарх Борисович вынул саблю, бросился вперёд с ротой резерва. Построил каре, отбил первую атаку. Но пруссаки на каре больше не полезли, подвезли артиллерию. Ударила пушка, генерал начал валиться вперёд, рядовой Анучин прихватил его за плечи…

– А где были вы? – резко спросил Булашевич.

– У меня было знамя, – князь закусил губу, – я не мог… Не успел… Не мог его…

– Разумеется, не мог, – зло подтвердил государь, – он же не югорец. Ейсмонт умер на месте?

– Через полтора часа… В дороге. Бетьев ничего не сумел, никто бы не сумел… Государь, он был в полном сознании и беспокоился о знамени и что не успевает составить рапорт. Он пытался мне диктовать, но был слишком слаб…

– Он о чём-то просил?

– Нет… Но тревожился о семье… Наследственное имение расстроено ещё при матушке Аристарха Богдановича. Людмила Давыдовна осталась с пятью дочерьми, а управляющий…

– Долги заплатят. – У государя дёрнулась щека. – Вдове Ейсмонта – полный пенсион, нуждаться не будет, дочери получат приданое. Что для себя хочешь?

– Вернуться ко Млаве, – сказал Крупицкий то, что и должен был сказать. – Только не адъютантом, а в строй…

– Вернёшься, – посулил Арсений Кронидович. – Представление на тебя есть, но пока контора пишет… Своего «Егория» получишь во Млавенбурге, а вот в строй тебя не пущу. Пойдёшь к великому князю Севастиану.

Николай Леопольдович мысленно схватился за голову.

Воевода очнулся от забытья и застонал, с трудом поворачивая изломанное тело. Сейчас он мог стонать, мог даже кричать, ведь его не слышали и не видели. Вязкая, зябкая тьма казалась непроглядной, но неподъёмные каменные своды давили даже сквозь неё, отзываясь тупой, неотвязной болью; хуже открытых ран и тяжелее оков, способных удержать медведя. Гнёт, тьма и бессонное ожидание утра, чей приход угадывался лишь по пробивавшимся сквозь камень смутным колокольным звонам.

Узник дотянулся до кувшина, хлебнул отдающей железом воды и опустился на солому. Сонная одурь ушла, оставив победителя ордынцев наедине с безнадёжностью. И всё равно он не жалел ни что разбил под Желынью обнаглевшего Гирея, ни что поднял руку на Ейского, ни даже о том, что не сбежал, хоть и знал – государь затаит зло. Пусть Забецкой сохранил голову и свободу, пусть купается в лешском золоте, но водить вражеские полки на русские земли?! Уж лучше на дыбу, чем до скончания веков в кипящую смолу, да не по чужой злобе и навету, а за дело, хуже которого не сыскать…

Шум был слабым, но в кромешной тишине мышь и та конём проскачет, только то оказалась не мышь – вверху отпирали замки. Дальний визгливый скрежет воевода распознал бы в любом гомоне, не то что в тишине. Глухой стук означал, что открыли первую, окованную железом дверь, остались ещё две, когда станут отпирать камору, послышатся голоса, а сквозь щель блеснёт жёлтый маслянистый свет. Что будет дальше, воевода не загадывал. День пришёл раньше, чем думалось, и ничего хорошего принести он не мог. Узник, прикусив от боли губу, торопливо повернулся спиной к тем, кто сейчас войдёт, и натянул на голову лохмотья, оставшиеся от шубы с плеча Кронида Васильевича. Ничем другим досадить дьякам с палачами он не мог, разве что разбить голову о камень, как Михайло Чемисов…

– Богунов! – позвал кто-то властный и незнакомый. Лежащий заворочался, словно только что проснулся, и приоткрыл один глаз.

– Мил-друг Никита, – вновь позвал палач, вытирая мокрые лапы расшитым петухами полотенцем, – вы что, не слышите?

– Ваше высокопревосходительство? – пробормотал Никита, стремительно приходя в себя. – Прошу простить!..

Ай, ай, какая конфузия! Явиться со всем поспешанием обратно в приёмную министра, услыхать от доброго полковника, что их высокопревосходительство «приехали, прошли к себе и сей же час позовут», кивнуть, привалиться к нагретой печке и…

Заснуть в одно мгновение.

Военный министр невесело, но понимающе усмехнулся:

– Правду Колочков говорит, тебе самое место в гошпитале, но раз уж сбежал – терпи. Поехали. Государь ждёт!

– Государь? – не поверил своим ушам Богунов. – Как же так?

– А ты думал, он не захочет очевидца расспросить? – удивился Орлов. – Кого и спрашивать, как не тебя?

– Но… Ваше высокопревосходительство, я знаю очень мало. Мой полк вступил в дело только при Заячьих Ушах…

– Всё, что нужно, есть в рапортах да в письме Шаховского, – утешил штаб-ротмистра военный министр, – твоё дело – говорить, что видел. Как всё случилось, так и говорить. Понял ли?

– Так точно, ваше высокопревосходительство, – заверил софьедарец, пытаясь собраться с мыслями, но те собираться не желали, хоть умри!

– А коли понял, – подбодрил Сергий Григорьевич, – то вперёд!

3. Бережной дворец

Граф Богунов выглядел краше в гроб кладут, но это, пожалуй, и к лучшему. Другое дело, способен ли штаб-ротмистр в таком состоянии хоть что-то соображать, ну да поздно трубить отбой.

– Орлов, что это значит?! – Арсений Кронидович недоумённо переводил взгляд с военного министра на раненого гусара. – Где тебя носило? Откуда взялся сей софьедарец, коему у Млавы пребывать должно?

– Государь, – не дрогнул и бровью Сергий Григорьевич, – штаб-ротмистр Богунов прибыл в Анассеополь с берегов Млавы. Я узнал о сём обстоятельстве лишь полчаса назад и счёл своим долгом доставить к вашему василеосскому величеству непосредственного участника сражения у Заячьих Ушей, чьё имя числится в представленном генералом от инфантерии Шаховском списке отличившихся в том деле.

– Я вижу, штаб-ротмистр ранен, – буркнул Арсений Кронидович, с подозрением косясь на Орлова, – пускай сядет.

– Ваше василеосское величество! – не замедлил влезть Богунов. – Я могу стоять, и я могу вернуться в строй!

– Сесть! – громыхнул василевс. – Это приказ! А теперь отвечай, как ты оказался в Анассеополе, если у тебя гошпиталь на лбу написан.