Банда гиньолей - Луи Селин

Сволочи! Разрушители!.. Поди, налакались потихоньку до положения риз… Ханжи! Стоит им запереться… Точно, налакались до полного изумления!.. А, может, опять дело в газах? Может, впали в буйство, надышавшись этой пакости?.. С них могло статься… И доигрались! Представляю себе этих раздолбаев, аж смотреть противно! Все летит вверх тормашками. Ломают все, что под руку попадется. Все подчистую переколотят. От этого буханья дрожат небеса… Скандала не оберешься… От этого сотрясается все — пространство, улица, природа и легавые!.. Из-за них разбежались ангелы — неплохая работа! — заглохли вышние голоса, погас фейерверк праздничных огней, вращающихся кругом снопов розового и голубого огня — какой успех!.. Есть чем гордиться!.. Пропали серафимы, их волшебная вереница… Они шли прямо к нам, я видел их роскошные бархатные одеяния, праздничные диадемы… Они шествовали к нам, шаг за шагом нисходя с облаков, дабы шепотом поведать нам свои тайны…

Наше счастье удачно начиналось, обещало быть упоительным…

И вот из-за этих шальных придурков все пошло прахом!.. А те все продолжают… Как пить дать, изломали все оборудование. Бухало гулко, как в огромной бочке, как в недрах вулкана, набитого гудящими, лопающимися чугунами… Невообразимый тарарам!.. От такого позора я не смел шевельнуться, не смел взглянуть на Вирджинию… Иссяк поток моих излияний. Может быть, они подрались там, на чердаке? Может быть, не просто лупили по чугунам? Может быть, бились смертным боем?.. От них этого можно было ждать, от Состена уж точно — помню, как он задирал того субъекта. Кого-кого, а его я знал… От стыда я готов был сквозь землю провалиться — я как раз что-то пылко шептал в благоговении нежного согласия… Отъявленные мерзавцы!.. Положительно нечем дышать из-за этих вонючек… Прочь отсюда!..

Только малышку это вовсе не огорчало. Даже наоборот, она находила их занятными, смеялась от души…

От страшных ударов дом содрогался, трескался… Во всех окнах лопались стекла, от кровли отскакивали куски… Выносить такое мочи не было, никакого терпения!.. Бегу! Бросаю девчонку и бегу! Куда глаза глядят! Два или три раза вокруг дома… Так натрудил ногу, что разболелась. А-а-а, черт с ней!.. О-па, взлетаем! Наддай, наддай! Гоню во весь опор… Уже не касаюсь земли… Прямо-таки переношусь от куста к кусту… меня преследует грохот. «Дурья голова, — подбадривал я себя на полном скаку, — ты уже не вернешься в этот поганый вертеп! Не вернешься, здесь добра не жди!.. Слишком откровенно тебе садятся на голову… Я ведь кто? Лопух! Недоделанный!.. Пора драпать… А славно спелись Состен, этот чумовой и девчонка!.. Хлопал ушами, солдатик… Раз они клюкают за твое здоровье, то поторапливайся, умник, и никогда не возвращайся к ним, особенно к девчонке! Порченая девка! Чаровница-недомерка!.. Она спровадит тебя снова на войну, заморочит тебе голову так, что ты сам отправишься на свою погибель… Все уже обстряпала, а с дядей как-нибудь договорится… Да, немногого же ты стоишь, простак!..» Вот какие мысли приходят мне в голову, вот такое внезапное отрезвление. Бежать! Улепетывать!.. Но не мог же я уйти, так ничего ей и не сказав… всего несколько слов о том, что я думаю об этой сволочной соплячке, будущей убийце… Всего несколько слов, говорю я про себя, о том, как она меня дурачила… Только это не так просто. Не спорю, мне всякая чертовщина мерещилась, случалось, начинал колобродить… у каждого свои слабости. Но вот так охмурить, это уж извините!.. Так дешево эта засранка не отделается!..

Разозлившись, я все скакал и обмозговывал вслух, как с ней посчитаться… Прыжок в сторону! Полный разворот на лужайке!.. Взял ноги в руки, даже увечную хромулю… В стремительном порыве, рожденном яростью, отпрыгиваю вправо, гоп!.. Поворот на сто восемьдесят градусов… Не могу остановиться. Эти двое ублюдков, видно, совсем осатанели, душу из меня выколачивают… Их громыхание подхлестывает меня. Можно подумать, со всего маха разбивают молотами сотню наковален. Барабан Господень, громы Божий! Пришпориваю, лечу стремглав — метеор!.. Центральная аллея… Погоняй, и-эх!.. Лети, птичка!.. Приземляюсь прямо на крыльце, фу-у-у… Снова в стенах дома… Главный вестибюль… Пыхчу, отдуваюсь, соплю… Ищу повсюду свою Вирджинию… Опять исчезла! Куда подевалась эта шлюшонка-малолетка, эта нахальная соплячка?.. Ух, как я зол!.. О, чую ее духи пряный гвоздичный запах ее волос… Мыкаюсь среди ковров, налетаю на горничную, сбиваю с ног, она в крик… Трясусь, как цуцик, потерявший свою добрую хозяйку. Высунул язык, с него каплет. Вот уже появилась пена на губах… Взобрался на перила, оседлал их, съехал и грохнулся на задницу, свалился навзничь… В голове затрезвонили колокола, я обмяк… Нет нигде моей девчушки, ни в гостиной, ни в саду! Может быть, в спальне? Полегче, полегче, бобик!.. Взгляни, на кого ты похож? Опять напугаешь ее до смерти!.. Чурбан ты беспардонный, хоть немного приведи себя в человеческий вид!.. Костюм-то как извозил!.. Корю я себя, маюсь, сижу кулем… Ничего, отыщется! Куда ей деться?.. Надо бы малость поразмыслить о происходящем — так оно лучше будет, воспользуюсь тем, что вроде один остался… Тах-тара-рах!.. Да пропади ты!.. Бух-бах! Все громче, громче. Опять наверху всесокрушающий циклон!.. Еще не надоело! Два наших умельца снова засучили рукава и от всей души лупят по железу… Веселье в полном разгаре!.. Я-то думал, они там уже поубивали друг дружку. Бах! Бух! Трах!.. Прыти у них не поубавилось, взялись крепко. Не успокоятся, пока все не переломают, орудуют в громыхающем металле… Буйство циклопов! Их не остановишь… От грохота прыгают глаза, дрожат глазницы… Весь дом подскакивает, подпрыгивает вместе с мебелью, огромным комодом. Люстра раскачивается так, что, того и гляди, сорвется, все ее бесчисленные хрусталики звенят… Музыка!.. Громоздкий сундук, на котором я сижу, трясется, ерзает… Меня сейчас сбросит… держусь крепче… В точности, как при бомбардировках!.. Совершенно рехнулись!.. Вулканические толчки!.. Опять вошли в раж… Стены трескаются прямо на моих глазах… Верно, не знают, куда силу девать. Дом обвалится! Будто работает кузнечный пресс. Что-то вроде завода Крезо на мышечной силе!.. Я просто боюсь их. Выхожу на крыльцо, смотрю… И тут из крыши вырывается красная ракета… Какой-то чудовищный выброс… Снопы искр… Наковальня проломила стропила, взмыла в поднебесье… Летит, трещит, пылает… Страшное зрелище!.. И тут новые языки пламени… комета следом!.. Желтые, синие, оранжевые струи… Настоящий фейерверк! Наковальни со своими шлейфами бешено вращаются в вышине… Нет, не время любоваться… это кончится чем-то ужасным… Что за опыты они проделывают? Но не время раздумывать. Я зову:

— Вирджиния! Вирджиния!

— Hello! Hello!

— В путь, девочка!

Я не видел ее, а она была здесь, совсем рядом. Какое счастье! Играла с кроликом в прятки меж деревьев!

— Идем, малышка! Вперед!

Я увлекаю ее за собой. Здесь нельзя оставаться!.. Случится что-то страшное… Начинаю привыкать. Не хочу, чтобы они снова подозревали меня… Крольчонок спрыгнул с ее рук, пискнул…

Так я и думал — они распечатали бутыль совершенно особого газа… тут же отравились и впали в буйное помешательство… Удар по мозгу… В точности, как запертые в клетке, обкуренные отравой звери, бешено кидающиеся, кусающиеся, бросающиеся на все! За дело, чудовища в человечьем обличьи! Невероятный прилив сил… Самое страшное происходит от первого вдоха, а потом опьянение… На это уходит, по сути, вся бутыль «Фероциуса 92», а к ней в придачу еще добавочек — запаянный стеклом пузырек, интрант «Фероциуса», метилметиловый газ, подвергнутый сверхперегонке до 15 интрантов, которому не было равных в мире по ядовитости и убойной силе. Достаточно было милликрона!.. Создавший его человек не мог прийти в себя от изумления, удивлению его не было границ… Он преподавал ботанику в одном из лицеев Дорчестера и занимался опытами лишь несколько часов в неделю… В сущности, от нечего делать он и обработал ипероль солями метана, а затем подверг с помощью стеклянного тяжа сверхсжатию такому, что тонна ужималась до объема наперстка. Представляете себе?.. Двое наших ухарей разом втянули носом все содержимое, по тонне на ноздрю!.. Последствия — мгновенные… они тут же, багрово-синие от ярости, набросились друг на друга, схватились за грудки, начали тузить один другого сперва кулаками, потом чем попадалось под руку, всякими инструментами, какие у них там были… Побоище!.. Наконец-то полковник, пребывавший в неуверенности, опасавшийся, что его надуют, не веривший научным отчетам, столь сомневавшийся в «Фероциусе», получил доказательства… Он так разошелся, что раз сто, а то и двести, съездил второму хмырю по мордасам… Но два весьма ценных противогаза с клапанами и перьями превратились в нечто бесформенное, оказались разбитыми в прах… Мастерская пребывала в ужасном виде — крыша обвалилась, окна выбиты, все оборудование раскидано, разбито вдрызг, разнесено вдребезги, растоптано. Картина жуткая!.. Плоды усилий впавшего в буйство безумца… Они колошматили друг друга с диким, немыслимым, невообразимым остервенением… сами не зная, почему и зачем… кромсали друг другу лицо… выдирали клочья кожи с мясом от носа до затылка… стамесками, рубанками отхватывали огромные кровавые лоскуты… рашпилями срывали куски ушей… Когда припадок кончился, они предстали в таком отталкивающем виде — окровавленные, едва стоящие на ногах, с вылезшими на лоб глазами — что все перепугались, собаки, и те попрятались. О челяди и говорить нечего, поднялся крик, с одной из кухарок сделалось дурно… Они уже решили, что их обвинят в заговоре, в покушении на убийство своих хозяев, и собирались известить полицию, чтобы сразу все привести в ясность и избежать кривотолков, но полковник воспротивился… он уже обрел обычное свое здравомыслие, хладнокровие и уверенность вместе с внезапными позывами к мочеиспусканию, а также привычкой приниматься ни с того ни с сего вопить «England rule the gases», высоко вскидывая правую руку и вытягиваясь в струнку. Это происходило с ним совершенно непредсказуемо…