Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Я имел дело с ключевыми пунктами в эволюции наших млекопитающеподобных рептилий – «призрачными странниками» – тремя главными волнами: пеликозаврами, терапсидами и цинодонтами. Сами млекопитающие – четвертая волна, но их эволюционное вторжение в привычные пространства экотипов было отложено на 150 миллионов лет. Прежде всего, у динозавров должно было быть свое движение, и оно продлилось в два раза дольше, чем все три волны млекопитающеподобных рептилий вместе взятые.

В нашем походе в прошлое самые ранние из наших трех групп «призрачных странников» привели нас к довольно похожему на ящерицу пеликозавру «Ною», нашему прародителю в 165-миллионном поколении, который жил в триасовый период, приблизительно 300 миллионов лет назад. Мы достигли Свидания 16.

СВИДАНИЕ 16. ЗАВРОПСИДЫ

Копредок 16, наш прародитель в приблизительно 170-миллионном поколении, жил около 310 миллионов лет назад во второй половине каменноугольного периода, в период обширных болот, гигантских тропических плауновых деревьев (источника большей части угля) и обширной ледяной шапки на Южном полюсе. В этом свидании к нам присоединяется огромное множество новых странников: завропсидов. Завропсиды – безусловно, наибольший контингент вновь прибывших, с которыми нам до сих пор приходилось иметь дело на нашем Пути Странников. В течение большинства лет, когда жил Копредок 16, завропсиды в форме динозавров доминировали на планете. Даже сегодня, когда динозавры исчезли, число видов завропсидов более чем втрое превышает число видов млекопитающих. На Свидании 16 приблизительно 4 600 странствующих млекопитающих встречают 9 600 странствующих птиц и 7 770 остальных странствующих рептилий: крокодилов, змей, ящериц, гаттерий, черепах. Они – основная группа сухопутных позвоночных путешественников. Единственная причина, по которой я расцениваю их как присоединяющихся к нам, а не нас как присоединяющихся к ним, в том, что мы произвольно хотели видеть путешествие глазами человека.

[Графика удалена]

*КОПРЕДОК 16. В общих чертах за основу взят верхне-карбоновый амниот хилономус [40]. Следует отметить крепкий череп с гвоздевидными зубами для ловли насекомых, барабанные перепонки, изменение морфологии чешуи вдоль тела, относительно длинные пальцы ног и амниотические яйца.

Если смотреть глазами завропсидов, последние, кто присоединился к их странствию «перед» свиданием с нами, были черепахи, turtles (использую это слово в его американском смысле, включающем, кроме сухопутных, также водных черепах и террапинов). Контингент завропсидов, поэтому, состоит из черепах и остальных. «Остальные» – союз двух главных групп: ящерицеподобных рептилий, которые включают змей, хамелеонов, игуан, комодских драконов и гаттерий; и динозавроподобных рептилий или архозавров, которые включают птеродактилей, крокодилов и птиц. Большие водные группы рептилий, такие как ихтиозавры и плезиозавры, не являются динозаврами и, во всяком случае, похоже, ближе к ящерицеподобным рептилиям. У птеродактилей меньше оснований называться динозаврами, чем у птиц. Птицы – боковая ветвь одного особого отряда динозавров, ящеротазовых. Ящеротазовые динозавры, такие как тиранозавр и гигантский зауропод, ближе к птицам, чем к другой главной группе динозавров, неудачно названной птицетазовыми, такими как игуанодон, трицератопс, и утконосый гадрозавр. Птицетазовые (Ornithischian) означает «с птичьими бедрами», но подобие является поверхностным и сбивающим с толку.

Ветвь рептилий (включая птиц).

Прорывом в эволюции наземных позвоночных животных был амнион, водонепроницаемая, и все же воздухопроницаемая мембрана яйца. Сегодня выжили две рано разошедшихся линии «амниотов»: синапсиды (представленные млекопитающими), и завропсиды (17 000 живых видов «рептилий» и птиц), присоединившиеся к нам теперь. Филогенез, показанный здесь, в разумной степени надежен.

КОПРЕДОК 16

[Графика удалена]

Это было существо, подобное ящерице и ходящее вразвалку. Реконструкция отображает сухой ландшафт каменноугольного периода. Обратите внимание на кладку амниотических яиц на переднем плане. 

Недавние захватывающие находки крылатых динозавров в Китае сделали надежными родственные отношения птиц с ящеротазовыми динозаврами. Тиранозавры – даже более близкие кузены птиц, чем других ящеротазовых, таких как большие растительноядные зауроподы: диплодок и брахиозавр.

Итак, это – странствующие завропсиды, черепахи, ящерицы и змеи, крокодилы и птицы, вместе с огромной толпой призрачных странников – птерозаврами в воздухе, ихтиозаврами, плезиозаврами и мозазаврами в воде и, прежде всего, динозаврами на суше. Обращая особое внимание на то, что эта книга о путешественниках из современности, неуместно разглагольствовать о динозаврах, которые господствовали на планете так долго и которые господствовали бы на ней и дальше, но жестокий – нет, безразличный – метеорит похоронил их. Кажется вдвойне жестоким рассматривать их теперь настолько равнодушно (Другие книги оказали им честь, например «Dinosaur» Дэвида Нормана  и «The Dinosaur Heresies» Роберта Бэккера, не забывая восхитительно нежную «How to Keep Dinosaurs» Роберта Маша.). Они действительно некоторым образом выжили – в особом и красивом образе птиц – и мы окажем им уважение, слушая четыре рассказа о птицах. Но сначала, в память о динозаврах, известная ода Шелли:

Рассказывал мне странник, что в пустыне,

В песках, две каменных ноги стоят

Без туловища с давних пор поныне.

У ног – разбитый лик, чей властный взгляд

Исполнен столь насмешливой гордыни,

Что можно восхититься мастерством,

Которое в таких сердцах читало,

Запечатлев живое в неживом.

И письмена взывают с пьедестала;

«Я Озимандия. Я царь царей.

Моей державе в мире места мало.

Все рушится. Нет ничего быстрей

Песков, которым словно не пристало

Вокруг развалин медлить в беге дней».

(Перевод В. Микушевича)

Пролог к «Рассказу Галапагосского Вьюрка»

Человеческое воображение запугано древностью, и протяженность геологического времени пока вне кругозора поэтов и археологов, она может быть пугающей. Но геологическое время велико не только по сравнению со знакомой шкалой времени человеческой жизни и истории человечества. Оно велико в масштабах самой эволюции. Это удивило бы тех, начиная от критиков самого Дарвина, кто жаловался на недостаток времени для естественного отбора, чтобы дать выход изменениям, которых требует теория. Сейчас мы понимаем, что проблема, скорее, в обратном. Было слишком много времени! Если мы измеряем масштаб эволюции за короткое время и затем экстраполируем, скажем, на миллион лет, потенциальное количество эволюционных изменений оказывается намного больше, чем фактическое их количество. Как будто бы эволюция должна была топтаться на месте в течение большего периода времени. Или, не стоя на месте, блуждать на своем пути, вынужденно, за короткое время отклоняясь в случайную сторону, независимо от долгосрочных тенденций.

Различные свидетельства и теоретические вычисления подчеркивают это заключение. Дарвиновский отбор, если мы вводим его искусственно, насколько можно более жестко, может стимулировать эволюционные изменения в процентном соотношении намного быстрее, чем мы когда-либо наблюдали в природе. Чтобы осознать это, мы воспользуемся тем случайным фактом, что наши предки, понимали ли они полностью то, что делали, или нет, в течение многих столетий выборочно разводили домашних животных и растения (см. «Рассказ Фермера»). В любом случае, эти захватывающие эволюционные изменения были достигнуты не больше, чем за несколько столетий или, самое большее, тысячелетий: намного быстрее, чем даже самые быстрые эволюционные изменения, которые мы можем измерить благодаря ископаемым летописям. Не удивительно, что Чарльз Дарвин описал большинство приручений в своих книгах.

Мы можем сделать то же самое в более управляемых экспериментальных условиях. Самый прямой тест для проверки гипотез об особенностях природы – эксперимент, в котором мы преднамеренно и искусственно подражаем ключевым для этих гипотез элементам природы. Если у Вас есть гипотеза, что, скажем, растения лучше растут в почве, которая содержит нитраты, Вы не просто анализируете почвы, чтобы увидеть, есть ли там нитраты. Вы экспериментально добавляете нитрат в некоторые образцы почвы, но не в другие. Таким образом, осуществляется дарвиновский отбор. Гипотеза об особенностях природы – что неслучайное выживание в поколениях приводит к систематическому изменению в типичной форме. Экспериментальный тест должен смоделировать только такое неслучайное выживание, пытаясь направить эволюцию в некотором желательном направлении. Таков искусственный отбор. В самых аккуратных экспериментах одновременно выбирают две линии в противоположных направлениях от одной и той же отправной точки: скажем, одну линию, делающую животных больше, а другую – делающую их меньше. Очевидно, если Вы хотите получить приличные результаты прежде, чем умрете от старости, Вы должны выбрать организм с более быстрым циклом жизни, чем Ваш собственный.