Своё никому не отдам - Сергей Калашников

Это ненадолго, поверь мне. Когда переймут твои пушки в странах заморских, война опять сделается горем для всех и разорением, так что не напрасно ты секреты прячешь, стараясь продлить преимущество. Опередить пытаешься возможных недругов. Потому подскажу я тебе кое-что. Может, сообразишь, как воспользоваться?!

Первое — были уже в моё время на Земле вещества, что вспыхивали от удара или трения. Припоминаю, гремучую ртуть поминали в «Ведомостях». А второе, слыхал я будто из угольных шахт в краях чужедальних воду наверх поднимали силой пара.

— Па! Это же можно порох закладывать в железный картуз, а потом, стукнув по нему в определённом месте, производить выстрел, — конечно, Наташка прежде всего о пушках вспомнила. А вот Гриша — о том, как не мог сообразить на счёт воспламенения порохового заряда под днищем вражеского корабля.

— А что это за «Ведомости» такие?

— Газета. Ну, это листок, на котором разные новости печатают. Вот именно в «Ведомостях» как раз многие описания новинок, открытий и изобретений и публиковались.

Гриша привычно достал книжицу и взялся записывать то, что узнал и подумал. Ведь сам же слыхивал про то, что в странах чужедальних выпускают новостные листки. Вот пускай Агапий позаботится людей оповещать о том, что в стране творится. В гремучку Наташка уже вцепилась, а он… ему, выходит, пар остаётся приспособить для перекачивания воды от носа корабля за его корму, чтобы он таким образом приводился в движение. Хе-хе. Ну, и государством заодно поуправлять.

Кстати, мысль о закрепощении крестьян ему не нравится не только потому, что после введения его в стране появятся привилегированные дармоеды. С детства он порабощение человека человеком просто считает гадостью, вот и всё. А потому должен поддержать крестьян, желающих уйти от хозяев наделов. На его земли, на казённые.

— Филипп Викторович, а ведь ты подсказки свои не всем делаешь.

— Не всем. Только тем, кто людям не пакостит.

В столице обстановка внешне выглядела спокойной. Подворья именитых дворян уже опустели и отошли в казну вместе с многочисленной дворней и даже с холопами. Старые господа везли с собой в основном сундуки с нажитым и только самых ближних слуг — лишённые кормлений за бунт они уже не надеялись содержать и далее всю ту ораву, что раньше подчёркивала их высокий статус. Тут и нашлось дело бывшему стрелецкому сотнику Степану Кузьмичу Хвату — а что поделаешь, если такое прозвище у человека.

Выпал ему незавидный удел — пристроить к делу множество людей, в одночасье лишившихся средств к существованию. Поначалу они продолжали жить, где и раньше, питаясь тем, что осталось в кладовых, а вот дальнейшую свою судьбу определить мог не каждый. Опять же желающих на опустевшие хоромы немало нашлось среди купцов, а уж они-то точно повыгнали бы многих. И появились бы новые бездомные голодные люди, что Григорию Ивановичу совершенно не нужно. Так что оставил своему новому сподвижнику он эти хлопоты не просто так, а подкрепил их поставками кое-каких продуктов с интендантских складов, да и занялся делами государственными, позабыв, если честно, про обездоленных.

А чуть погодя услышал в разговорах про государев околоток. Вышел из дворца, осмотрелся — ничего вроде не изменилось. А потом, когда прошелся, тогда и углядел — на тех дворах теперь где валенки катают, где портняжничают, где чеботарят. А то и пули льют или пыжи высекают. Сговорился Степан с интендантами, и давай народ занимать делами для войска нужными — всё равно ведь кормить их приходится. А так оно с пользой выходит.

— Герцог и герцогиня Геринг! — провозгласил окольничий, и в залу вошла монаршая чета с одного из бургских островов. Впрочем, после того как Гриша с Натальей приветливо встретили их посреди зала, этикет развеяла матушка, Ольга Францевна, затеявшая обнимашки с братцем. Отобедали запросто в малой гостиной. А потом также непринуждённо, гость поведал о том, что хотел бы предложить Рыссии поставки угля за услуги рысского флота по охране берегов маленькой, но весьма привлекательного для грабителей земли Геринбург. А то Штадтские острова устроились, как у Христа за пазухой, оберегаемые рысской патрульной эскадрой, которая в Бургский архипелаг не заглядывает. А ведь, если по-родственному, то стоило бы не забывать о местах, откуда родом матушка государя.

Дальше уточнением деталей занимались уже дьяки морского приказа. Дело в том, что в немецких землях много замечательных мастеров. Так много, что им там даже слегка тесно — мешают они друг другу, переманивая к себе клиентов. Но если в места, где добрых работников ценят, регулярно ходит военный транспортник, то нетрудно съездить и посмотреть, нельзя ли там устроиться.

Частенько получается — льзя. А Рыссии нужны и полировщики линз для подзорных труб, и изготовители готовален, буссолей, и приборов для определения углов на небесные светила. А еще преподаватели требуются для школ навигацкой, да рудознацкой, да звездочётской, да коновальской, да механической, да… одним словом, пользуясь опережением в качестве вооружения и периодом относительной безопасности от вторжений извне, Гриша несколько сократил расходы на флот и сосредоточил денежные средства на подготовке своих специалистов в областях, где без обширных и разносторонних познаний хороших результатов не добиться.

К рысским послам были направлены письма, уведомляющие о желательности приобретения научных книг, и приглашении светлых голов — тех людей, что исследуют природу вещей и делятся друг с другом открытиями или сомнениями. Учёных, без которых не подготовишь преподавателей.

Тем не менее, душу молодого царя постоянно грызло какое-то сомнение. Сомнение в том, обо всём ли он подумал, обо всём ли похлопотал.

Если отбросить эмоции — дела продвигаются успешно. Замысел превратить Рыссию в государство, все жители которого работают для победы над внешним врагом, воплощается со скоростью, которую ограничивают только наличные средства и инерция мышления. То есть причины, повлиять на которые невозможно. Население не оказывает сопротивления переменам. Наоборот, способствует в меру своего соображения. Но ощущение того, что нечто важное упущено, что какую-то деталь он упустил, гложет Гришу всё сильнее и сильнее.

Итак — народ спокойно ждёт от него перемен к лучшему. То есть рассчитывает, по меньшей мере, на то, что каждый доживёт отпущенный ему век не в голоде и помрёт в своей постели. Стоп. Этого он для всех сделать не может, потому, что немало людей сложит свои головы на поле брани. Или получит увечья. Павших похоронят с почестями, а калек… приютит родня, если она есть. А если нет?

Получается, что потребны приюты для ветеранов, где их станут лечить и обиходить, а то видел он безногих на паперти.

Хм! А ведь персонал таких домов призрения требует постоянного неусыпного контроля — старые немочные ворчуны даже человека с ангельским терпением могут вывести из себя. То есть царская семья бывать в этом заведении должна регулярно и запросто, да и других благородных и влиятельных родов людям наведаться туда не вредно будет.

Вот и решение — резиденция правящего царя должна находиться рядом с пристанищем покалеченных солдат и матросов, а жёны и дочери ближников государя пусть хотя бы раз в году туда наведываются и чем-нибудь помогают по уходу за постояльцами этой печальной обители — так в обе стороны польза будет. Наверняка должный порядок поддерживать станут там, куда частенько приходят ночные шептуньи влиятельнейших людей. Женщины обычно мягки сердцем, поэтому обязательно напомнят мужам своим суровым о тех, кто не щадил жизни в боях за их страну.

Пододвинул к себе карту и принялся по ней прикидывать, что и как. Дело в том, что бывший стрелецкий сотник Степан Кузьмич Хлыст, когда из столичных боярских усадеб устроил подобие понравившихся ему на Ендрике околотков, пришел и заявил, что, если больше двух сотен семей разом поблизости друг от друга живут, то не углядеть бывает за всеми и дармоедов не враз увидишь, а они своей хитростью похваляясь или пример показывая, юношей с верного пути могут сбить, отчего дармоедство начинает плодиться и расти, как снежный ком. Этак недолго и без работников остаться, потому что зараза эта жутко привязчивая, особенно смолоду.

Оно и правда, наверное. Чем больше поселение, тем больше в нём разных личностей, и не все они хороши. Так вот потому и не стоит делать слишком крупные городки, а коли, скажем, главная база флота, где людей собрано много — так жилые слободы чуть отодвинуть и, по-возможности, отделить друг от друга.

Править Рыссией Грише не нравится. Труд этот никакими материальными преимуществами не компенсируется, да и сами они, эти преимущества, приелись ему ещё с детства, с той поры, когда труда тяжкого в жизни его ещё не было, а все остальное было. Теперь же он ещё одно важное свойство привилегированного положения приметил — взгляд от него меняется на окружающий мир.