Арфеев - Даниил Юлианов

Где-то в другом мире зазвонил телефон, но звонящий мог не рассчитывать на ответ. Простите, абонент временно недоступен. Он решил отключиться от сети и причём навечно, чтобы не быть таким подонком во всех отношениях. В отношениях с отцом, мамой, своим заместителем, своей секретаршей, любимой женщиной и самим собой. Подонок во всех отношениях… С какой же ненавистью она это сказала.

— Забавно, — Рома обратился к стенам, внезапно закрывшим свои рты и просто наблюдающим за ним, — меня никто не мог победить. Никто. Пытались, но проигрывали. И единственный, кто смог сейчас одержать надо мной победу — это я сам. — Улыбка осветила его лицо, медленно расплывшись под закрывающимися глазами. — Прости меня, пап. Если мама решила простить тебя, следовало дать тебе шанс. Прости, мам, за то, что за последние несколько лет не сказал тебе ни одного тёплого слова. Женя…и ты прости меня. Я просто увидел в тебе сильного конкурента и испугался, — вот и всё. В нашей истории ты был героем, а я — злодеем. И погиб ты героем. Прости…

Рома сжал ладонь в кулак, после чего пошевелил пальцами. Голос ослабевал, но всё ещё держался достойно, а потому стоило продолжать, ведь список тех, у кого следовало попросить прощения, не закончился.

— Настя… Ты единственная всё время поддерживала во мне человека. Но даже ты не смогла сдержать этого зверя. И всё равно спасибо. Спасибо за эти четыре с половиной года, что мы были вместе. Это лучшие годы моей жизни. Прости меня, Рапунцель. Будь счастлива.

Рома чувствовал, что умирает. Веки его наливались свинцом, тело оставалось где-то внизу, будто совсем и не принадлежал ему. В спальне вновь зазвонил телефон, но его мелодия казалась такой тихой, что сознание игнорировало её и отбрасывало в сторону.

— Анна… Дорогая Анна. Мы с тобой оба несчастны. Ты скоро умрёшь, милая, если продолжишь так закидываться «снежком». Но ты выполнила мою просьбу, так что спасибо. И спасибо тебе за прекрасную ночь. Мы были дикими, но я уже разучился быть человеком, так что ничего. Я рад, что подарил тебе хороший секс.

Он вспомнил мутно-зелёные глаза, прячущиеся в темноте. Вспомнил, как побежал за светлым пятном шерсти и как смотрел на мёртвое тело, распластавшееся на асфальте в луже собственной крови.

— Сяма… Не знал, что животные так много всего понимают. Я… Прости, что лишил хозяйки, Марии. Маши… Ты не должна была так закончить. Слишком всё как-то…неправильно. Надеюсь, ты отдыхаешь в раю. Без этих чёртовых мужчин.

Рома поднял левую руку, приложив при этом колоссальные усилия, и окунул два пальца в раскрытую вену. Мышцы его лица слегка дёрнулись, но и только. Он чуть выпрямился, развернулся к стене и приложил к ней окрашенные кровью пальцы. Сделал первый мазок, выдохнул. Через несколько минут над его головой уже высилось солнце, лучи которого расходились по всему миру. И в самом центре, ниже глаз-точек, светилась кровавая улыбка, проведённая слева направо широкой дугой.

Рома сполз по ванне и полностью расслабился, понимая, что мир стремительно бледнеет и в то же время окунается во тьму.

— Я вас всех люблю. — С губ срывался лишь слабый шёпот, который не слышал даже сам Рома. — Я вас всегда любил, просто не умел этого показывать. Пусть для вас светит солнце.

И последними его словами в мире живых стали:

— Всё, что мы можем, так это дышать.

После чего он перестал дышать и умер, прямо под улыбкой сияющего солнца.

13

Настя вытерла слёзы и выдохнула прохладный осенний воздух.

У краешков её серо-голубых глаз прибавилось морщин, как и на лбу, скрываемом чёлкой. Чёрные волосы, покрашенные специально для новой роли, свободно развевались на ветру. Как и пальто, купленное мужем в Милане. Сейчас он находился дома, с ребёнком, и, скорее всего, оба они смотрели мультики, деля на двоих детское питание. Всё-таки семья — это прекрасно. Особенно когда твой мужчина заботливый, чуткий и не пытается убить тебя в жестокой драке.

По щеке Насти пробежала слеза. Она не стала её вытирать, а позволила скользить вниз. На кладбище можно поплакать, если ты живой.

Перед ней ветер играл с упавшими на землю листьями, некоторые из которых бились об небольшое надгробие. На нём чёрными буквами были выбиты три слова: АРФЕЕВ РОМАН АЛЕКСЕЕВИЧ. При взгляде на них бросало в дрожь, но в настоящий ужас приводили числа, написанные ниже.

1999–2020

— Ты был плохим человеком, — Настя присела и провела пальцами по фотографии молодого симпатичного парня, улыбающегося прямо в объектив. — Но ты старался быть хорошим. Старался, я видела. Об этом говорила та улыбка…на солнце. Ты старался, Рома, но предпочёл умереть хищником. Слишком гордый, дорогой. Ты смог себя перебороть.

Зазвонил телефон, перебив Настю. Она достала его из кармана пальто и ответила на вызов.

— Настя, дорогуша!

— Полина, я сейчас занята. Что нужно?

— Милая моя зайка! Ты можешь смело назвать меня своим лучшим агентом! Приготовься к взрыву мозга через три…две…

— Говори уже.

— Ты номинирована на «Оскар»! На «Оскар», Настюш! За роль молодой принцессы, попавшей в руки маньяку! Ты слышишь? «Оскар»! «Оскар»! Возвращайся поскорее в Лос-Анджелес, и мы отметим это как следует! Хватит сидеть в своём Питере! Тут солнце, пляж, красота! Возвращайся!

— Я приеду. Спасибо за новость.

Она сбросила звонок, оборвав Полину на полуслове. Убрала телефон в карман, и пальцы её в этот момент коснулись сложенного несколько раз листка. Сердце забилось чуть быстрее, грудь заполнилась теплом. Настя вытащила листок, развернула его и с грустной улыбкой посмотрела на написанные восемь лет назад строки.

Пишу это ночью, 9 июля, после нашей ссоры

Прости, я дурачок

Но ты ещё порвёшь всех на прослушиваниях

Я верю в тебя, Рапунцель

Настя коротко всхлипнула и зажмурила глаза, чувствуя, как по лицу бегут крупные капли слёз. Сколько бы раз она ни прочитывала эти слова, они всегда ударяли по самому больному и заставляли плакать. Это был артефакт прошлого, дающий тепло и горечь одновременно. Слишком тяжело отпустить, слишком больно принять.

Дальше Рома написал стих, который Настя старалась читать как можно реже. Но здесь, на кладбище, перед его могилой, она позволила этим корявым буквам залезть в душу и вытащить наружу воспоминания.

Её красота сияет в глазах.

Прекрасны они в свете луны.

Рядышком с ней пропадает мой страх,

Рядышком с ней нет чувства вины.

Объятья её меня согревают,

Встать помогают под шквальным огнём.

Плечи ладони теплом покрывают,