Поветлужье - Андрей Архипов

   - Остальные двое ратников ваших в кустах связанные лежат без памяти. Живы оба, токмо оглушенные. Крест целую на том.

   Онуфрий ошарашено посмотрел на осеняющего себя крестом воина, но спустя секунду взгляд его упал на принесенный меч, и лицо сразу исказилось злобой, а речь наполнилась шипением:

   - Откель сей меч, паскуда...?

   - Меч сей подарок мой от воеводы нашего, - Михалыч махнул рукой за спину, - он с вами пытался говорить, покуда вы его стрелой не угостили...

   Онуфрий потянул с себя шлем с полумаской, прикрывающей глаза, обошел полусотника, пару секунд вглядывался в стоявший ряд переяславцев и, наконец охрипшим голосом прокричал:

   - Ты ли это, Трофим Игнатьич?

   - Я, - донеслось через несколько мгновений в ответ. - Никак ты, Онуфрий? Шрамом обзавелся? Не признал поначалу...

   - Погодь десятник... С чего это ты с бесерменами вместе стоишь? Али купили тебя с потрохами?

   - Окстись, Онуфрий! Пошто напраслину на меня возводишь? Али не знал ты меня более десятка лет?

   - Не про меня речь, Трофим Игнатьич! - взволнованно прокричал тот, глядя на подходящего и откинувшего личину переяславского воеводу. - Воям нашим скажи, пошто в рати твоей все в бесерменских кольчугах, да пошто лодья ваша среди прочих других татьбу разбойную нынешней весной учиняла на Волге? Опознали ее...

   - Лодью ту мы с боя взяли, Онуфрий, как и другие две. Несколько седмиц назад, так же, как и кольчуги сии. Побили мы бесермен тех, кои буртасами оказались и на нашу весь напали. Среди нас других переяславцев увидишь, да и братан твой, Данила, тут же. Вон на дереве, с самострелом, - повернулся и ткнул рукой назад Трофим, - шлем содрал, стервец, рукой машет, а доспех тот же, о коем ты баял. Остальные же средь нас из тех отяков, что били бесермен вместе с нами. Видоками вся весь пойдет и полоненные тати. Ну, здрав будь, Онуфрий? Два года не виделись, как в Суждале расстались мы...

   Тот с внезапно заблестевшими глазами оглянулся назад на своего воеводу:

   - Голову свою кладу на подтверждение всех слов его...

   Суздальский воевода, судя по его виду, знавший все про переяславцев и их прежнего десятника, лишь махнул рукой, распуская строй уже расслабившихся воинов, и огорченно покряхтел, отвернувшись к реке.

   - И ты здрав будь, Трофим Игнатьич, - две брони стукнули друг о друга, принимая в объятья старых друзей. Полусотник же с такой неохотой стал с себя снимать с себя оказавшуюся ненужной кольчугу и поддоспешник, что можно было подумать, будто он сожалеет о пропущенной драчке.

***

   - Не знаю, как и виниться теперь пред тобой, Трофим Игнатьич, - суздальский сотник, Василий Григорьевич, вытер свои седые усы после последней капли медовухи, небольшую плетеную бутыль которой он достал из своих пожитков и пустил по кругу воинов, сидевших возле костра. - Мы и помыслить не могли, аже кто другой, окромя бесерменов проклятущих, на этой лодье быть мог. Приметная эта лодья, змей носатый с рогатой головой на носу ее... забыл как прозывается сие чудище, а рог то один отломан. И речь ваша не смутила нас, знали мы, аже владеют некоторые тати не хуже нас ею. И ратник мой стрелял в тебя, зане мниться мне стало, аже бесермен поганый речью своей смутить нас желает. Кабы не твой ратник... - сотник посмотрел на Михалыча, - пролилась бы кровь безвинных по моему недомыслию...

   Трофим незаметно покосился на Ишея, стоящего в сторонке с переяславцами, и глянул на своего полусотника, тот чуть повел головой, обозначая намеком отрицание. Мол, не стоит сейчас выставлять на вид их кормчего, себе дороже выйдет.

   - Полусотник это мой, Василий Григорьевич, - ухмыльнулся Трофим, - Иван Михайлов сын. Ажно со мной случится что, к нему обращайся. Напроказничать может, а подвести... не подводил ни разу, да ты сам днесь оценил ратное дело его.

   - Да уж... - невесело улыбнулся в ответ сотник, - учудил он в лесу такое, аже дружинные мои по сию пору не признались мне, как взял он их. Не прольешь ли свет на деяние свое, Иван Михайлович?

   Озорные бесенята так явно мелькнули в глазах Михалыча, что Трофим аж крякнул, однако промолчал, поскольку самому стало интересно, как же его полусотник со своими учениками совладал без особого шума с пятью далеко не безоружными ратниками.

   - Как только рать твою увидели, Василий Григорьевич, - начал рассказчик, - понял я, что добром встреча наша может и не кончиться. Забрал я наши гривенки, место для схрона приметил. Там яму копать начал, а людишек своих по кустам рассовал, да сказал, абы не подглядывали. Бронь снял, абы полегче землю ворошить было... А тут твои орлы, Василий Григорьевич, показались... Глядят, смерд какой то полуголый около ели возится, а рядом гривенки приметно разбросаны. Двое, правда, далее пошли, наказ твой исполнять. Их в кустах и повязали, оглушив, когда они сослепу на людишек моих наткнулись. А остальные трое меч мне к горлу приставили, да спрос учинять стали, где остальное добро прикопано. Обида у меня тогда за гривенки наши взыграла, кои они ручонками своими грязными, мечи отложив в сторону, лапать стали... - Увидев, что у суздальского сотника стали ходить желваки и представив, что он сделает со своими ратниками, подумав, что они хотели утаить добро от общего дележа, Михалыч поправился, - Шуткую я, Василий Григорьевич, про ратников твоих. Просто выждал, когда они поближе подошли, да попробовали по голове плашмя мечом угостить, абы потом разобраться с тем серебром... А уж вблизи... никак не могли бы они со мной сладить. Токмо двоих пришлось приласкать до беспамятства, больно резвые оказались.

   - Благодарствую, аже не до смерти, - успокоено кивнул сотник, - племяш там мой был.

   - Вот токмо гривны те полусотник мой по сию пору не отдал мне, - сварливо проворчал Трофим.

   - Это как это не отдал, воевода? - скорчил рожу Михалыч, - ты же сам их под шелом засовывал, абы сохраннее были... Вона, одна вылезла, - рука полусотника потянулась в сторону уха Трофима и извлекла оттуда небольшой серебряный брусок. Глядя на ошарашенные физиономии сидящих около костра воев, с недоумением глядящих то на него, то на его воеводу, Михалыч не выдержал и расхохотался. После чего начал по очереди проделывать старый фокус со всеми, сидящими у костра. Такой ловкости рук он научился, будучи еще курсантом, однако двухсотграммовые гривны не сигареты, и на третьей его попытке, потянувшись к Онуфрию, та выскользнула из пальцев. Очарование тут же прошло и его сразу же заставили раскрыть всю подноготную сего действия.

   Отсмеявшись, сотник вновь спросил, как ему загладить свою вину. Переяславский воевода перевел взгляд на Онуфрия, уловил его одобрительный жест, и ответил:

   - Не потребую много с тебя, Василий Григорьевич, - Трофим посмотрел в глаза нахмурившегося суздальского сотника, и продолжил, - ответь лишь на вопросы мои, да по осени помощь какую советом окажи. Сам в торговлишке не смыслю, про пошлины ваши не знаю. Собираемся мы в Суждале расторговаться на вересень, ратью пойдем той же, как и ныне, на трех лодьях. Про товар не скажу, потому как самим неясно, как дело повернется. Но ежели придем, в накладе не останешься... Ныне же я вслед за тобой на твои вопросы по чести отвечу, а по осени прибыток на торговле нашей поиметь можешь, если желание будет.

   - Отчего ж не ответить, коли лишнего не спросишь...

   - С чего это ты на бесермен так зол? - начал пытать его переяславский воевода. - Про татей понятно, наказать надобно, аже злодеяние какое над купцами суздальскими учинили... Однако, мнится мне по речам твоим, на любых булгар ополчился бы ты... Вроде бы, десяток лет прошло, как Суждаль они разоряли, али урон какой они тебе нанесли и ты на них зол по сию пору?

   - В самую сердцевину ты заглянул, Трофим Игнатьич, - поджал губы сотник, задумчиво глядя на костер, - ополчился бы, особливо в этих местах. Да не во мне дело, урона не понес я в те времена, да и пришли булгарцы то, потому как купцам их у нас обиду чинили. Слыхал ли ты о кыпчакском хане Аепе Осеневе, который князю нашему тестем приходится?

   - Лишь недавно последние вести доходили. Будто он булгар потеснить собрался, да походом на них пошел.

   - Пошел, да не дошел. Вынесли ему булгарцы из города своего чашу вина... Будто говорить об откупном хотели, али о другом чем... И потравили насмерть хана и ближников его. Свара промеж половцев началась за главенство, и поход тот ничем не кончился.

   - Вот как... - задумался Трофим. - Оттого князь ваш зело зол на Булгарию ныне, так? Про ответ князя Юрия на смерть родича своего не спрашиваю, мыслю, будет...

   - Не сей же час. Сил таких у князя ныне нет. Но будет, - согласился Василий Григорьевич.

   - А вас послал в эти места, абы... дань, что местные племена булгарцам платят, на себя перевести?

   - И тут в корень зришь, - кивнул головой сотник, - племена черемисские, аже по правому берегу Волги, да на Оке малым числом сидят, во все времена нам дань давали. А за эти места спор меж нами и булгарцами с давних пор идет. Вот и послал меня князь наш к кугузу черемисскому, аже в городке под названием Шанза сидит. После него еще Ветлуга зачинает на восход солнца чуть заворачивать.