FLY - Александр Шуваев

- Спасибо, старший товарищ. Вы всегда та-ак заботитесь о развитии своих сотрудников. Пойду собирать вещички. Надеюсь, что заниматься выгрузкой образцов славной фирмы "Оржинталь" вы меня не заставите? Или все-таки да? В плане безупречной маскировки?

- Посмотрим на твое поведение. Иди, надоел…

Угодив на борт самолета в качестве пассажира, Дубтах, с безупречно выполненными документами на имя некоего Фьяна Дьен-Дьеннаха в кармане, веселился от души. Заговаривал со стюардессой, каковая была все- таки положена и здесь, на десятиместном самолете, положенном по штату высокопоставленным служащим компании. Выпил коньячку и притворился охмелевшим столь успешно, что вызвал даже строгий, начальственный взгляд своего нынешнего патрона, - судя по всему, - чисто- рефлекторный, поскольку начальник его никаким начальником ему не был, и отлично знал об этом интересном обстоятельстве. Впрочем, он тут же опомнился:

- Слушай, переводчик- референт, - спросил он голосом, исполненным безнадежности, - ты переводить- то умеешь?

- Обижаете, господин Леоннах. Половина литературы по специальности, - либо на врхе, либо на мовяне. И динь-толку знаю. Так что переведу.

- Надо же… Я уверен был, что чистой воды балласт подкинули, а они вон какие, оказывается, порядочные…

- Ну вот, - унылым голосом проговорил Дубтах, скопировав давешнюю безнадежность в голосе собеседника настолько точно, что окружающие заржали, - и тут начинается та же самая история. И тут меня обзывают Подкидышем, и тут считают лишним. И никто- то Фьяни не любит, и никто- то его не жалеет… Вот пойду, вот выкинусь в грузовой люк, - тогда поплачете. Тогда вы пожалеете, что не ценили скромного Фьяни. Который никому никогда ничего плохого не делал…

Теперь хохотали уже все, все двенадцать, пребывавших в просторном салоне, даже самые безнадежные читатели газет и игроки на компьютере. Почему- то в компании "Оржинталь" считалось хорошим тоном играть непременно в джаббуб, будь то вживую или на компьютере. Другие картежные игры считались просто не заслуживающими внимания. Потом, спустя не такое уж большое время, знакомое ощущение где-то в нижней части живота показало ему, что сверхзвуковой "Аэролит - 900", игрушка изящная, но при этом до невозможности респектабельная, пошел на посадку.

Их ждали, но расстановка сил на поле показывала, что у встречающих имеют- ся определенные сомнения: на первом плане с напряженно- бодрым лицом стоял, - видно же! - очень солидный человек, но в рубашке с короткими рукавами, в которой чувствовал себя явственно не в своей тарелке. Он стоял несколько впереди своего "Грбытич - 1212", модели чертовски престижной, чертовски дорогой, но денег своих вполне- вполне стоящей. За рулем был виден шофер, очевидно - также мучимый неясной тоской. Чуть позади и левее виднелось то, что положено, - представитель столичного консульства Конфедерации, Дубтах узнал его по фотографии, и даже у него морда была, черт побери, напряженной. Леоннах, похоже, разобрался в обстановке сразу же и с полувзгляда: он расплылся в улыбке и направился прямиком к солидному господину, по пути заготавливая сердечные объятия:

- Ярема, старина, какого черта ты здесь делаешь? Господи… По-моему первый раз в жизни вижу тебя без мундира, - Дубтах заметил, что на физиономиях буквально всех встречающих обозначилось явственное облегчение, природу коего, очевидно, непосвященным было просто- напросто не дано понять, - и хорошо еще, что я не пил в полете, а то непременно подумал бы, что привиделось…

- Коннал, у нас там решили, - он сделал неопределенный жест куда-то в сторону и несколько вверх, - что обстановка должна быть, по возможности, непринужденной. Чего, в самом деле? Лето, выставка, дружественные отношения…

- Очередной раз. И ты, значит, именно в связи с указанием о непринужденности выглядишь так, будто на тебя напялили корсет? А вдруг - да чего-нибудь не то сделали, и мы на тебя морозу напустим? О Империя! Ты, как всегда, непостижима… Да пошли, пошли, похвастаешься, чем решил сопло от заряженной струи защищать, каким образом впихнул реактор на бомбардировщик, и прочие занимательные мелочи… Да, между прочим, - этот молодой человек - со мной, потому как у вас мало кто на паалти, ты - просто редкое исключение. И, что интересно, - сам не осознаешь своей уникальности, а оттого являешься дважды уникальным…

- Стоп-стоп… Начинается динамическое умножение сущностей, то, что называется Галерея Встречных Зеркал. А о делах я с тобой сейчас говорить не буду, потому что не хочу, про сопла-мопла ты без меня узнаешь от своих шпионов с тем же успехом, а сам в следующий раз неизвестно, когда явишься. Так что, - он подпихнул сухощавого Коннала Леоннаха в машину, - от имени и по поручению, а также по велению собственного коварного сердца… А также - чтобы тебе жизнь не казалась малиной… В дополнение к ряду шпионских причин… Ты будешь моим личным гостем. А с Канцлером на эту тему я уже поругался… А Отделу Безопасности департамента приказано стрелять во всех, кто попытается подслушивать, будь они хоть из Управы Стражи Тайной… Особенно - если из Управы… А молодого человека своего - отпусти, у них, у всего стада - культурная программа, потому что экспозиция уже готова, а торжественное открытие только послезавтра. Так что успеем по- стариковски надраться прямо сего дни, и похмелиться поутру, и у меня по парку погулять…

- Ах да! - Ядовито восхитился Леоннах. - Я же совсем позабыл, что ты у нас титулованная особа! Аристократ недорезанный!

- Да, - самодовольно ответил Ярема Протоп, - у тебя еще будет случай убедиться, что это на самом деле вовсе не так плохо, как вам дудели, позавидовать…

Нет, разумеется - никаких автомобилей, никаких автобусов. Комплекс столичного аэропорта Љ4 "Сичев Враг" соединялся с вокзалом специальной веткой подземки. Чудовищная чистота, дорогая простота, массивность, прочность. Стиль страны, которая способна ждать тысячу лет, оставшись сама собой. Чистота такая, которая, разумеется, не может быть обеспечена работой за плату, а - единственно лишь святой уверенностью в неизбежности жестокой расплаты за любую ошибку. Вбитой в память поколений - уверенностью. Основанной на неукоснительной многовековой практике - уверенностью. Такой, которая делает совершенно невозможной любую, даже наималейшую небрежность. Двадцать минут свистящего полета в темных тоннелях и мимо залитых светом станций - и станция "Пулуденный Сукрут".

А, однако же, чем бы ни руководствовались устроители всей этой системы, - да нет - Системы! - были они недурными психологами. Уже сразу, просто- напросто с вокзала Империя начинала расставлять точки над "i" перед всеми прибывшими: чудовищный массив Линии, идеально- прямой, неукоснительно рассекающий ландшафт, насколько хватает силы для прямого взгляда у глаз, равномерно пронизанная арочными проходами, подпертыми многорядными подрессоренными колоннами из полупрозрачного материала, пугающе- безукоризненная - подавляла. А вот и пастух, положенный официальному стаду, плакатного облика молодой человек с наклеенной улыбкой, и при нем, - уж это уж разумеется, не иначе! - два лба в серых мундирах, в прогнутых фуражках, и с мордами вроде сейфов. Глядя на фуражки, на мундиры, на морды, Дубтах почувствовал, как у него шерсть встает на загривке и понял, - это уже его, Дубтахова наследственная память. Даже устыдил себя в предубежденности, - может - оно и ничего, может - даже вполне- вполне приличные люди. Нельзя сказать, чтобы это так уж помогло.