Обещание страсти - Даниэла Стил

– Я хочу знать, что ты затеяла.

Официанты кружились вокруг них, пополняя их бокалы с шампанским.

– Ты чрезмерно любопытен.

– Да, я любопытен.

Он выглядел угрюмым и старым. А она – уставшей и намного постаревшей по сравнению с совсем недавним прошлым.

– Хорошо. Я влюблена.

– Я так и предполагал. И он женат?

– Почему ты всегда предполагаешь, что все мужчины, с которыми я встречаюсь, обязательно женаты? Потому, что я предпочитаю быть скрытной? Черт, у меня есть на это право, я усвоила это за многие годы.

– Да, но у тебя нет права предаваться безрассудству.

Ну да, у меня есть только право на страдание, дорогой, и на ужасное невезение. Не так ли, Эдвард? Конечно. Или право на выполнение своих обязанностей и сердечную боль?

– Безрассудство в данном случае – это прекрасный мужчина, которого я обожаю. Мы уже больше двух месяцев живем и путешествуем вместе. И как раз перед Днем благодарения мы обнаружили, что… – Ее голос прервался, а сердце сжалось, когда она подумала, что делает. – Мы обнаружили, что он болен. Очень болен.

Эдвард внезапно осунулся.

– Чем болен?

– Мы еще не знаем. – Она уже вошла в роль. Она почти сама поверила в то, что говорит. Это легче, чем сказать правду, и это заставит его на время отцепиться от нее. – Они чем-то лечат его, но его шансы выжить – пятьдесят на пятьдесят. Поэтому я плохо выгляжу. Удовлетворен? – Ее голос был исполнен горечи, а глаза налились слезами.

– Кассия, мне так жаль. Он кто-нибудь из тех, кого я знаю?

Черта с два, дорогой. Ей почти захотелось рассмеяться.

– Нет. Мы встретились в Чикаго.

– Я так и подозревал. Он молод?

– Достаточно молод, но старше меня.

Она уже взяла себя в руки. В определенном смысле она сказала ему правду. Отправить Лукаса в тюрьму равносильно тому, чтобы обречь его на смерть. Слишком много людей любят и ненавидят его, он слишком хорошо известен. Сан-Квентин убьет его. Кто-нибудь убьет его. Если не заключенный, то охранник.

– Я не знаю, что и сказать. – Но его лицо сказало все, что он не смог облечь в слова. В его глазах отразился призрак. Призрак Лианы Сент-Мартин. – Этот человек, он приехал в Нью-Йорк?

Он попытался сформулировать вопрос, из-за которого Кассия не набросится на него с яростью, но не смог. В какую школу он ходил? Чем он занимается? Где он живет? Кто он? Кассия взорвется, задай он один из этих вопросов. Но он хочет это знать. Должен знать. Обязан, ради нее. И ради себя.

– Да, он приехал в Нью-Йорк. Он здесь со мной.

– Он живет в твоей квартире?

Он внезапно вспомнил, как она сказала, что они живут вместе. Господи, как она могла?

– Да, Эдвард. В моей квартире.

– Кассия, он…

Он хотел знать, приличный ли это человек, респектабельный, не охотник ли за приданым или «учитель», но он не смог спросить об этом, она не позволила бы ему. Эдвард почувствовал себя так, словно вот-вот навсегда потеряет ее. – Кассия…

Она подняла лицо, по которому катились слезы, и покачала головой.

– Эдвард, я не могу говорить об этом сегодня. Прости меня.

Она нежно поцеловала его в щеку, потом взяла свою сумочку и поднялась. Он не остановил ее. Не смог. Он проводил ее долгим взглядом и на мгновение крепко сжал руки в кулаки, прежде чем подать знак, чтобы ему принесли счет.

…Холодным зимним днем она ехала на метро в Гарлем. Алехандро единственный, кто может помочь. Она начала паниковать. Ей необходимо повидаться с ним.

Быстрым шагом она дошла от подземки до центра, не обращая внимания на то, как смотрится со стороны в длинном красном пальто из Парижа и большой белой норковой шляпе. Ей наплевать на то, как она выглядит. На улицах, где она обходила мусорные баки и бегающих детей, на нее смотрели как на чуждое явление. Дул пронизывающе холодный ветер, а в воздухе носились снежинки, поэтому всем было не до нее. Никто не стал с ней связываться.

Когда она вошла в офис Алехандро, там находилась девочка, и они над чем-то смеялись. Кассия остановилась в дверях. Она постучала, но их смех заглушал все звуки.

– Ал, ты занят? – Она называла его так только в редких случаях.

– Я нет. Пилар, ты извинишь меня?

Девочка спрыгнула со стула и пробралась мимо Кассии, глядя на нее с изумлением. Кассия показалась ей видением, картинкой из журнала «Вог» или кем-то из мира кино.

– Извини, что я так вломилась к тебе.

Она бросила на него страдальческий взгляд из-под белого меха.

– Все в порядке. Кассия?

Она ударилась в слезы и протянула к нему обе руки. Ее сумочка упала на пол. Она полностью утратила контроль над собой.

– Кассия, pobrecita![9] Детка, успокойся.

– О господи, Алехандро, я не могу этого выносить! – Она упала к нему в объятия и уткнулась лицом в его плечо. – Что нам делать? Они хотят забрать его обратно. Я знаю это. – Она всхлипнула и отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. – Они ведь заберут его, правда?

– Они могут это сделать.

– Ты ведь тоже так думаешь, разве нет?

– Я не знаю.

– Ты знаешь, черт возьми. Скажи мне! Кто-нибудь, скажите мне правду!

– Я не знаю правды, проклятие!

Она кричала, но он закричал еще громче. Стены, казалось, эхом отразили все, что накопилось у них в душе, – страх, злость, бессилие.

– Да, возможно, они вернут его в тюрьму. Но бога ради, леди, не сдавайся, пока они этого не сказали. Что ты собираешься сделать? Умереть прямо сейчас? Отказаться от него? Разрушить свою жизнь? Подожди, пока ты услышишь приговор, а потом будешь думать, что делать.

Его голос гремел на всю комнату, и она почувствовала, что он тоже находится на грани слез, но она успокоилась. Он привел ее в чувство, восстановил утраченный контроль.

– Может быть, ты прав. Я так чертовски напугана, Алехандро. Я не знаю, что делать, как держаться дальше. Меня постоянно охватывает паника наподобие тошноты.

– Ты ничего не можешь сделать, кроме как быть рассудительной и держаться. Старайся не паниковать.

– Что, если мы убежим? Ты думаешь, они найдут его?

– Да, в конце концов, найдут и убьют на месте. Кроме того, он никогда не пойдет на это.

– Я знаю. – Он снова подошел к ней и обнял. На ней по-прежнему были пальто и меховая шляпа, а лицо перепачкано размытой слезами тушью для ресниц. – Самый ужас в том, что я не знаю, как помочь ему. Он сейчас так напряжен.

– Ты не можешь этого изменить. Единственное, что ты можешь сделать, – это поддерживать его. И береги себя. Никому не поможет, если ты совсем расклеишься. Помни это. Ты не можешь отдать за него свою жизнь или здравый рассудок. И, Кассия, не сдавайся пока. Пока они не произнесут приговор, и даже тогда, держись.

– Да. – Она устало кивнула и облокотилась на стол. – Хорошо.